это все?
— Так точно!
— Тогда можете идти.
Управление я покидал в уже приподнятом настроении. Помощь при возникновении неприятностей из-за нападения мне пообещали, от моих выводов по мастерской не отмахнулись и даже начнут дополнительную проверку. Что еще надо? Пожалуй, только довести до конца дело с моим прошлым предположением. Если я смогу доказать, что был прав, то моя репутация у Агапонова еще сильнее вырастет, а там глядишь и новое звание дадут и задание поинтереснее, чем следить за студентами.
Поэтому я решил плюнуть и пока не идти в институт, а направился в сторону вокзала. Конечно, на сам вокзал мне не нужно, но вот городовой, что помогал мне при задержании бомбистов, служит рядом с ним. И я надеюсь его застать на «рабочем месте».
Просто так подойти и попросить свести меня с офицерами полиции, что могут дать или собрать нужную мне статистику по задержанным и их состоянии на момент задержания, я конечно не мог. Городовой меня пошлет и правильно в принципе сделает. Нужно было сначала расположить его к себе, а потом уже и подвести к необходимому разговору. И у меня есть мысль, как это сделать!
Не большая прогулка пошла мне на пользу, а свежий ветер выдул из моей головы тяжелые думы.
Подходя к околотку, я заметил нужного мне городового.
— Никифор Алексеевич, — окликнул я вышагивающего по улице важного от доверенной ему должности городового.
Всю голову сломал, напрягая память, чтобы вспомнить имя помогавшего мне полицейского! Но все же смог не опростоволоситься.
— Да, — повернулся он на мой голос. — Григорий Бологовский?
А вот городовой узнал меня сразу и даже на имени не споткнулся.
— Верно.
— Снова бомбисты где завелись? — насторожился усач и зыркнул по сторонам.
— Слава богу, нет. Я поблагодарить вас хотел. За помощь.
Городовой удивленно крякнул и приосанился. Поди не каждый день к нему дворянин с благодарностями подходит.
— Если бы не вы, то меня и на этом свете уже могло не быть, — приветливо произнес я. Впрочем, тут я не особо кривил душой. Действительно ведь без него мог и погибнуть тогда. — Уж извините, что раньше не подходил. Служба, сами понимаете.
Городовой важно кивнул, не забывая впрочем о моем более высоком положении. Вышло это у него на удивление ловко. Вроде и признает, что я прав, но при этом не забывает своего места и не смотрит на меня после моих слов свысока.
— Вот, примите небольшой дар, — вытащил я из своей сумки бумажный пакет с завернутой в него бутылкой шустовского коньяка.
Я ведь помню его состояние на момент нашей первой встречи. Сейчас он не такой красный, как тогда, значит, мое предположение было верным. Никифор Алексеевич тогда маялся сильным похмельем. И все равно не сплоховал!
— Не стоило, ваше благородие, — приняв дар, польщенно произнес он, не скрывая улыбки.
Но возвращать пакет с коньяком обратно не стал, а задумался, куда его можно деть, чтобы руки освободить. Не положено ему в патруле с посторонними предметами ходить. Я его затруднения предвидел, а потому предложил свистнуть кого-нибудь из детей, что мимо по улице бегают, и заплатить тому за доставку ценного подарка до дома городового.
— А не сопрут? — засомневался Никифор Алексеевич.
— Неужто здесь нет того, кто часто мимо бегает и всегда на виду? С кого за пропажу и спросить потом можно?
— И то верно, — кивнул городовой и, оглядевшись, подозвал пацаненка лет десяти.
Разобравшись с презентом, повеселевший городовой, осмотрелся, нет ли где нарушения общественного порядка, и вновь повернулся ко мне.
— Никифор Алексеевич. У меня к вам просьба, надеюсь, подсобите.
— Помочь я всегда готов, — тут же выпятил тот грудь вперед. — А что нужно?
— Да вот заела меня одна мысль, никак ее выкинуть не могу, — перешел я не доверительный тон. — Мнится мне, что люди, когда не трезвые или в помутненном рассудке, чаще закон нарушают.
— Так это не новость, — хмыкнул усач. — Сколько раз я сам, приняв на грудь, такое творил, что потом стыдно было. Но закон при этом не нарушал, — тут же опомнился городовой от накативших воспоминаний, и сосредоточенно посмотрел на меня.
— Да, я и сам бывало чудил, — понимающе усмехнулся я, и мой собеседник тут же расслабился. — Но ведь есть те, кто не просто дебоширит, а и серьезные проступки совершает.
— Это да, бывает.
— А нет ли в полиции какой статистики, кто чаще закон преступает? Трезвый человек, или под влиянием алкоголя или иного препарата?
— Не слышал о таком, — почесал подбородок Никифор Алексеевич.
— А если собрать такую статистику? Хотя бы за неделю? Прежде всего меня интересует — преступают ли закон люди, принявшие опиум.
— Не знаю, ваше благородие. Может и можно. Только где я и где эта ваша статистика? — развел тот руками.
— Ну так может посоветуешь кого? А лучше — представишь нас друг другу? Я в долгу не останусь.
Городовой крепко задумался, даже глаза в кучку свел.
— К Роману Аркадичу можно пойти, — через три минуты неуверенно произнес он. — Если кто и согласится, то только он. Другие или сразу в отказ пойдут, или причину, почему не могут сделать, найдут. Как пить дать!
— А что за Роман Аркадьевич?
— Так Тенетов. Коллежский секретарь нашего участка.
Снова Тенетов! Не зря мне на ум он приходил, когда про статистику думал. А вот имя-отчество я его и позабыть успел.
— Мне бы с ним поговорить тогда. Сможешь свести нас?
— Завтра подойти смогете? — задумчиво почесал подбородок усач. — Я до завтра точно с ним встречусь, спрошу.
— Тогда до завтра, — кивнул я.
Распрощавшись с довольным городовым, я наконец двинулся в институт.
Территория учебного заведения походила на растревоженный улей. Новость о вчерашнем событии уже облетела весь институт, и студенты гудели, обсуждая случившееся. Но услышать их мнение не удалось — все замолкали, стоило мне оказаться рядом, и возобновляли разговор лишь, когда я проходил мимо.
Ректор оказался не у себя, а в деканате. Там же находились все деканы и оба проректора, что горячо обсуждали происшествие, но на мгновение затихли, стоило мне войти в помещение.
— А вот и один из участников события, — язвительно заявил Истринов.
Тот самый, что утверждал, будто в споре
