— Но Петру до всего этого мало дела.
— Верно. Поэтому, рано или поздно, они начнут обсуждать Речь Посполитую. Ведь он явно обозначил свое желание продолжить традиционную для его дома политику противостояния со своим западным соседом.
— Очень вероятно, — кивнул Леопольд, — но я не понимаю, как в этой ситуации может выкрутиться Людовик.
— Основная проблема в том, что на ближайшие десять–двадцать лет как минимум, пока у Петра побережье пустынно, он может вполне выступать союзником Стамбула. После, безусловно, Москва начнет бороться за Босфор и Дарданеллы. Но это будет позже. Полагаю, что Людовик это тоже понимает. Поэтому, наша задача — занять нашего умного и, безусловно, талантливого союзника на этот срок с одной стороны, и сохранить хорошие отношения между нашими державами с другой.
— Проливы… — медленно произнес Леопольд, словно пробуя на вкус это слово. — Ты думаешь это реально?
— Ты мог подумать еще десять лет назад о том, что Крымское ханство будет совершенно разгромлено и опустошено? Причем столь быстро, изящно и малыми силами. Вот и я о том же. Петр — большой выдумщик. О том, что он уже сейчас внимательно смотрит в сторону Стамбула, говорят две вещи. Во–первых, его обет, данный в десять лет. Такие люди как Петр слова на ветер не бросают.
— Но он был недоволен нашим напоминанием этого обета, — возразил Леопольд.
— Только потому, что наш посол поспешил. Петру требовалось несколько лет на подготовку. Он ведь начал готовиться за несколько лет до Азовской кампании.
— То есть, мы сами себе навредили?
— Можно и так сказать, — чуть подумав, ответила Элеонора. — И нам нужно как‑то сгладить этот момент. Этот мальчик из неприметной пешки уже превратился в ферзя на шахматной доске Европы. Хм… так вот. Во–вторых, мы с тобой знаем, что он начал готовить так называемую морскую пехоту — специальные войска, предназначенные для десанта с кораблей на побережье. Как ты думаешь, зачем? Сейчас у него всего три роты морской пехоты, которая себя прекрасно зарекомендовала во время Крымской кампании.
— Очень интересно… — произнес Леопольд. — Значит, Петр готовит решительный натиск на Стамбул с моря. А ведь если мы будем действовать заодно, то все может сложиться.
— Уверена, что если он будет действовать достаточно стремительно, то он и самостоятельно справится. Другой вопрос, что он расчетлив. И вполне способен пойти со Стамбулом на кратковременный союз, если он будет сулить ему выгоду.
— И ты предлагаешь его каким‑то образом связать на эти десять–двадцать лет в Речи Посполитой?
— А у нас есть иные варианты? При его деятельной натуре он сидеть спокойно не будет. И, я полагаю, что намек, который он нам всем дал Днепровской бойней, Людовик понял также хорошо, как и мы. Петр собирается по завершения этой войны вернуться к традиционной для Романовых политике противостояния с Речью Посполитой.
— И первый удар он уже нанес, фактически уничтожив ее армию.
— Вот именно. Причем времени до начала нового раунда у нас немного. Сколько еще продержится Стамбул? Год? Два? Слишком уж они выдохлись, да и потери безмерно велики.
— Но Людовик же хотел использовать Речь Посполитую в борьбе против нас.
— Хотел, но бардак, который творился в Сейме нарушил все его планы. И теперь ему нужен тот, кто сможет навести там порядок и поднять шляхту на нас.
— Какое отношение Петр имеет к польскому престолу?
— У Яна есть дочка — Тереза Кунегунда[43]. Ей сейчас шестнадцать. Петр женат, но это не проблема. Уверена, что французские дипломаты найдут способ Марии Голицыной почить с миром.
— Зачем ему связываться с соседями? Он, полагаю, отлично понимает, какие проблемы это влечет.
— Если французский посол поймет характер нашего союзника, то ему банально могут предложить денег. Насколько я знаю, приданое Терезы сейчас составляет пятьсот тысяч талеров. Добавь Людовик сверху еще столько же, и я уже не буду уверена, что Петр устоит перед соблазном. Он ведь очень трепетно относится к деньгам.
— А дальше, после смерти уже немолодого Яна в Сейме появится партия сторонников Петра…
— Вот именно. И учитывая гений Петра, удар по Империи силами Речи Посполитой может стать по–настоящему сокрушительным.
— Очень опасный вариант, — кивнул Леопольд. — Только зачем ему связываться с этим гадюшником? Одно дело благосклонно принять миллион талеров за заключение политически бесполезного брака. И совсем другое — согласиться на большую войну, которая принесет убытки при любом раскладе. Мне кажется, что Петр возьмет супругу, но от короны Речи Посполитой откажется.
— А мы ему в этом должны помочь, — улыбнулась Элеонора. — Причем не только в Москве, но и в Варшаве, постаравшись протолкнуть на престол Речи Посполитой ярого противника России. Например, Лещинского, который не только ненавидит русских, но и является большим сторонником французской партии. Это, с одной стороны. А с другой — предложим свой союз против него.
— То есть, ты предлагаешь нам всего лишь чуть подкорректировать план моего кузена, оставив на него всю грязную работу?
— Именно так. Мы же останемся верными союзниками и друзьями Петра, что позволит в будущем рассчитывать на совместную войну против османов, которые помня урок Крыма, будут очень осторожны в отношении России.
— В этом деле все хорошо, кроме девочки. Бедная Мария, — покачал головой Леопольд. — Жаль, что мы никак ей не сможем помочь…
15 апреля 1693 года. Москва. Соборная площадьПролетка мягко остановилась, чуть скрипнув стальными рессорами. Петр встал на подножку и на секунду остановился, оглядывая открывшуюся перед ним панораму.
Красивые, аккуратно подогнанные плиты гранита, доставленные с Ладоги, покрывали простор весьма внушительных размеров площади, под которой, укрытые слоем битумной гидроизоляции, располагались три этажа подсобных помещений для будущей резиденции Патриарха. А вдали, метрах в ста пятидесяти высились уже совершенно завершенные стены «коробки» могучего собора.
Работ еще предстояло много, но уже начинали проступать общие черты…
— Монументально, — тихо произнесла Анна. — Куда как грандиознее должно выйти, чем в Риме.
— А ты была в Риме?
— Нет, но я читала…
— Это похвально… — кивнул Петр, продолжая со своей подругой удаляться от пролетки и почетного караула, оформленного в виде крылатых гусар. — Ань, мне с тобой нужно поговорить о чем‑то очень важном.
