– Почему отпустил? – закричали все хором.
– По обычаю жребия! Словене в тот час взметнули руки.
– Он раб! А раб потому и подтвердит все, что скажет господин!
– У свободного раба нет господина! – воспротивилась скуфь.
– Но нет и воли, чтобы говорить Правду! Старец тронул посохом колокол.
– Вспомните вечевые обычаи. Пусть скажет свое слово, а мы услышим ложь.
Покуда судари росов унимали страсти, разглядывая бритого и невозмутимого иноземца, погашенный старец начертал кон и велел переступить его. Жрец не спеша подобрал полы черного савана и полный достоинства шагнул через черту, и вечевеки загомонили, будто ветер пробежал.
– Я подтверждаю слова скуфи, – вымолвил он, храня спокойствие. – Русы замирились с обрами, отдав росов на заклание. Я слышал это сам, когда рус Сивер договаривался с богодеями.
– Раб лжет! – хором закричали словене. – Русы оставили своих сыновей в залог, чтоб обры отошли от наших городов. Они жертвуют своими детьми, дабы утвердить мир! А чем пожертвовали скуфьи, прежде чем обвинять русов?
– И вы сговорились! – парировали полуденные росы. – Но знайте, варяги так же отдадут вас обрищу!
Вещий старец коснулся колокола и скуфьи спохватились, что свидетель слышит то, что не должен слышать, накрыли его парусиной и уж было хотели увести, но блюститель Правды выставил посох.
– Оставьте его нам.
У князей на лицах в тот же миг вызрело недовольство и руки потянулись к скуфейчатым шапкам, дабы ударив оземь, высказать противление, мол, это мы привели свидетеля, однако сдержались, не посмев нарушить вечевое правило. Араксы же взяли жреца и отвели в стенную башню.
И это была единственная минута, когда на площади стояла полная тишина...
С заходом солнца, когда пыл полуденных росов несколько спал, Родислав позвал их в свои палаты, за стол усадил, наполнил братину священным пьяным медом, сам приложился и по кругу пустил. Сурово смотрели князья, однако же не могли не принять угощения государя, иначе бы показали, что выходят из-под его воли. Вкусили они братского меда, но не взвеселил их хмель, напротив, еще более угрюмыми сделал.
– Обры порождение всех арваров, – стал им говорить Родислав. – И потому след мира с ними искать сообща.
– Пусть словене ищут, – отвечала скуфь. – Нам-то что с обрищем мириться, коли мы не ссорились?
– Вот потому и место им в ваших землях. Станете жить по-соседски.
– Что же словене и русы не могут жить с обрами в мире?
– Застарела наша распря с ними. След разойтись в разные стороны, дабы зло забыть и примириться.
Скуфские судари помолчали, подумали и встали на свое.
– Все равно не пустим к себе обрище. Нам и так добро.
Родислав наполнил еще одну братину, отпил сам и подал князьям, но те не стали вкушать меда, а поставили на середину стола между собой.
– А что если богодеи и без договора поведут обров в полуденные земли? – спросил государь.
– Вот когда придут безокие, тогда и говорить станем. Ныне они далече...
– А справится с ними скуфь в одиночку, без помощи?
– Наши земли степные, далеко видно. Не спрятаться у нас, как в ваших лесах и болотах.
– Но хватит ли силы? Вы живете с сохи, давно не сходились с супостатом на бранных полях и утратили прежний воинственный дух. Да и не свычны противостоять безоким.
У князей ответ был заготовлен.
– Нам помогут варяги с берегов Русского моря. Они воинственны и силы у них довольно.
– Но вы же сказали, русы предали вас и вступили в сговор!
– Нас предали полунощные варяги! И жрец Мармана подтвердил!
– Вещие старцы не поверили ему. Или тоже скажете, сговорились с русами?
– А посошные могут сказать, что с нами будет, когда придет обрище? Оставаться на своих землях или уходить, оставив все выродкам?
– Старцы заботятся о Правде, а как вам поступить, след решать на вече. Вы же то против словен, то против варягов встаете, а далее и мыслить не желаете.
– Как не вставать, если сговор? Если русы отдают нас обрищу на поживу?
– Был не сговор, а договор. Обрище уйдет в Скуфию смиренным.
– Мы никогда не поверим в это! Даже богам не под силу смирить его! А русы ныне что, выше богов?
– А кто вас защищает от ромеев? Кто держит берега морей и устья рек? – посуровел Родислав. – Не сейте вражды между братьями! Не гневите варягов!
– Мы с полуденными варягами живем по-братски! Позовем, так с нами встанут против обрища.
– Их дружина не придет на помощь, – объяснил Родислав. – Нельзя им покидать моря и прибрежные заставы. Легионы императора тотчас же ударят им в спину, дабы отомстить за поражение в землях герминонов.
Замолчали полуденные судари, поскольку знали, что так и случиться.
– Если и завтра на вече затеете скандал, – продолжал государь росов. – Словен и русов охватит возмущение, поскольку пробудили их от сна забвения до срока и мне нечем усмирить их гнев.
– Добро, – наконец-то согласились полуденные князья. – Не будем свариться. Но есть условие: пусть варяжская дружина уйдет из паросья. Без русов мы скорее договоримся и придем к купномыслию. Иди, государь, скажи это их Князю и Закону.
Варяжские полки стояли в поле за стенами Благорода, ожидая решения вече, и силой своей могли вызывать недоверие у полуденных росов. Родислав уложил князей спать в своих палатах, а сам покинул город, пришел в стан русов и рассказал Сувору, что хочет скуфь.
Князь и Закон встревожился: всегда заодно были что со словенами, что со скуфью, не делились по родам, тем паче, по землям. А когда ромеи вошли в устья Дона и Куберы на своих кораблях, мысля лишить росов торговых путей, скуфь сама запросила помощи и тогда пришли речные варяги из-за сорока волоков, выгнали ромейские суда подальше в море и сами встали.
И поныне стоят, не мешают, а теперь варяжская дружина, пришедшая в паросье на помощь, стала неугодной...
– Не можем мы уйти домой, – сказал Сувор. – Мои племянники в залог пошли, чтоб усмирилось обрище, пока идет вече. Не оставлю их на поживу.
– Верны твои слова, – согласился Родислав. – Но и за скуфью правота. От вашей дружины ярость исходит, потому и на вече ярятся.
– Не по нраву мне, что вздумали они удалить нас из паросья, – признался Князь и Закон русов. – Еще ничем не пожертвовали для замирения, но уже являют волю свою. Обры того и ждут, чтоб мы рассорились, разошлись по своим сторонам и ослабли. Тогда они и без нашей воли пойдут в подонье и мечом возьмут, что захотят. Так и скажи скуфи.
– Говорил, да у них на все ответ есть. Не верят они, что обрище в полуденные земли придет с миром. Подозревают, мы сговорились с богодеями и хотим полунощных росов на поживу отдать. Свидетеля предъявили, пленника, отпущенного тобою.
