-- Вот и причина.
-- Что? О чём ты говоришь? -- спросил Пердикка.
-- Критяне наверняка обратились к Ранеферу за помощью. Дабы он отомстил нам за разорение острова. Вот он и пришёл к Родосу с флотом. Преследовал Филоту.
-- Как они узнали? -- пробормотал Кен.
-- У них везде глаза и уши, -- мрачно бросил царь, -- какого купца из "пурпурных" не тряхни, окажется, что он стучит на собратьев в Дом Маат.
-- Какие дела могут быть у египтян с Критом? -- недоуменно поинтересовался Кен.
-- Тутии говорил Пармениону, что Крит и Родос -- их данники. Вот они их и защищают. От нас, -- ответил Эвмен.
-- Откуда ты знаешь? -- снова удивился Кен.
-- Должность у него такая, все про всех знать, -- рассеянно сказал Александр.
Он совсем запутался, но продолжал лихорадочно искать возможность обвинения египтян. В противном случае ситуация становилась просто неразрешимой. В руках Ранефера Филота. Друг детства. Его отец, Парменион, на совете не присутствовал, пытался утихомирить войско, взбудораженное мгновенно разлетевшимися новостями. Сейчас там, как водится, умножаются слухи, один другого невероятнее.
Ранефер и Неарх покинули Родос почти одновременно. Критянин торопился к Александру и потребовал ускорить погребение павших, вызвав недовольство и без того подавленных эллинов и македонян.
После боя на многих кораблях едва хватало людей для устроения смен измученных гребцов, которые работали, не покладая рук, не останавливаясь на ночь. Неарх держался берега, поскольку многие корабли имели наскоро залатанные пробоины и нещадно протекали. Черпальщики совсем сбились с ног, выплёскивая за борт ведра воды. Идти в Саламин пришлось длинным путём, вдоль северного берега Кипра. Почти всю обратную дорогу дул боковой ветер и лишь когда флот обогнул северо-восточную оконечность острова, македоняне смогли поставить паруса и немного отдохнуть. Несколько кораблей отстали.
Неарх собрал со всего флота самых лучших, самых крепких и избежавших ран гребцов. Выбрал наиболее быстроходную триеру и отправил в Саламин. Ранефер поступил так же, оставив флот на Нимаатра.
Посыльная триера Неарха шла в Саламин, огибая Кипр с юга. Македоняне смогли вырваться вперёд. При всём своём великолепном зрении знаменитого лучника Ранефер едва мог различить их далеко впереди, но путь его до Пер-Маата был короче и на берег он ступил раньше. Македонянам ещё нужно было несколько часов грести против ветра, а Ипи, затребовав лучших лошадей, уже стрелой летел по накатанной дороге в Саламин. И все же боги были благосклонны к Неарху. Его вестник в результате этой бешеной гонки отстал от Ранефера менее чем на час, тогда как весь остальной флот достиг Саламина лишь спустя сутки.
Выслушав гонца, Александр пришёл в бешенство, но бушевал недолго. Смог взять себя в руки. Гнев сменился растерянностью. Царь не знал, как поступить, что предпринять.
В это время в самом разгаре были состязания лучников. Критяне изо всех сил старались не упасть лицом в грязь перед царём, и продемонстрировали, что хотя искусство египтян велико, но и они не лыком шиты. Сам Омбрион, начальник стрелков, выбыл из состязаний предпоследним из своих соотечественников, не сумев поразить мишень, отнесённую уже так далеко, что не всякий мог просто докинуть до неё стрелу, не говоря уж о прицельной стрельбе. Последний из критян, рядовой воин, ещё продолжал борьбу с пятью египтянами, одним из которых был Сокол, тот самый седой мастер, стрелявший в Аристомена на Пепельной Пустоши (впрочем, никто из эллинов об этом не знал). Именно Сокол стал в итоге победителем, а критянину удалось обставить лишь одного из этой пятёрки.
Стадион гудел. Эллины и македоняне впечатлились искусством варваров. Повсюду обсуждали способы стрельбы и изготовления луков. Ремту, участников состязаний, хозяева Игр уговаривали выпить вместе, просили показать оружие. Те, не зная, как себя вести, растерянно оглядывались на своих начальников, которые внезапно чем-то очень озаботились.
Вскоре явился гонец Неарха и по лагерю поползли тревожные слухи, а часа через два чуть не случилась катастрофа. От радушия хозяев не осталось и следа. Македоняне схватились за оружие. Толпа едва не разорвала Анхнасира. Пармениону стоило большого труда утихомирить воинов.
Наконец, в лагерь египтян отправился Птолемей и потребовал объяснений. Тутмос и Ранефер (он выглядел совершенно измученным) кратко изложили свою версию случившегося и предложили провести переговоры с царём. Лагид заскрипел зубами и заявил, что царь будет разговаривать только после того, как выслушает Неарха и Филоту.
-- Это невозможно, -- ответил Ипи, -- Филота сейчас с Нимаатра, ладьи которого подходят к Пер-Маату. Если Александр хочет прежде поговорить со своими людьми, пусть говорит с Неархом.
-- Он тоже ещё не прибыл, -- сказал Птолемей.
-- Тогда ждите.
Лагид вернулся к царю и рассказал о результатах встречи. Пердикка, присутствовавший при этом, вспылил:
-- Какая наглость! Царь, позволь мне, я разберусь с ними, их впятеро меньше!
-- Остынь, дурак! -- рявкнул Александр, -- экехейрию никто не отменял! Боги покарают тебя за святотатство! И даже если бы не это, всякого, кто тронет египтян, я предам немедленной смерти! Никто никогда не обвинит меня в нарушении священных уз гостеприимства!.
День пролетел в тягостном напряжённом ожидании. Воины собирались кучками, роптали. По лагерю ходили царские телохранители во главе с Селевком -- разгоняли сборища.
К вечеру на горизонте показались паруса. Все принялись лихорадочно их считать.
-- "Талос" кто-нибудь видит? У меня шурин на нём. Видели "Талос"?
-- Нету "Талоса". Он самый здоровый. Сразу попался бы на глаза.
-- Да как же это... У меня шурин на нём... Как же так... Единственный, кто из родни остался...
-- Чего запричитал? Утри сопли. Мы тут все... единственные...
Корабли приближались к порту и только сейчас все ощутили масштаб трагедии.
-- Керберово дерьмо! Да быть того не может, чтобы какие-то бабы нам так всыпали!
-- Не может? Глаза разуй.
-- А кто сказал, что это египтяне нам наподдали?
-- У меня дружок -- декадарх в таксисе Кена. Там уже все знают. Египтяне это. Исподтишка напали, говорят.
-- Точно, так бы хер справились с нашими!
-- И мы этих говноедов привечали?! Да куда царь смотрел?!
Через несколько минут дорогу разъярённой толпе, направившейся к лагерю египтян, преградила агема, во главе с Адметом и Парменионом.
-- А ну стоять! Куда направились?
-- Варваров резать!
-- Это твой сын, Парменион, флот просрал! -- крикнули из толпы.
-- А может он продался? Сидит себе "в плену", вино попивает!
Толпа качнулась вперёд.
-- Стоять, я сказал! -- рявкнул старый полководец, -- ещё слово и крикуну я лично язык вырву!
-- Предатель!
-- Бейте его!
Безоружные македоняне голыми руками хватались за отточенные наконечники копий, которыми ощетинились царские щитоносцы, отводили их в сторону, хватались за щиты и неудержимо напирали на растерявшихся гипаспистов.
-- Вперёд! -- скомандовал Адмет.
Гипасписты все, как один, шагнули вперёд. Пролилась кровь.
-- А-а, суки! На кого руку подняли?! На своих!
Долго толпа избиения не выдержала, отхлынула. На земле осталась дюжина трупов.
Появился Александр. Он был безоружен. В глазах плескалось пламя.
-- Что вы творите?! Разве вы уже свершили суд? Вы знаете, что произошло? Вы македоняне или беззаконные шакалы?
-- Царь, ты ублажаешь варваров, а они убивают нас! -- крикнули из толпы.
-- Они -- вероломные твари!
-- Да-да, нарушили договор!
-- Ударили в спину!
-- Кто это сказал?! -- совершенно рассвирепел Александр, -- выйди, покажись, если ты не трус!
Воины смущённо жались, никто вперёд не вышел.
-- Так я и знал! Вы -- жалкие трусы, годные только на то, чтобы впятером нападать на одного! А когда враг силен, сразу обгадитесь? Я думал, вы моя опора! Я думал, что с вами мне под силу горы своротить! Дойти до края Ойкумены! Зевс покарал меня за самоуверенность! Пошли вон! Я не желаю иметь с вами ничего общего! Лучше соберу войско из хеттов. Они -- настоящие воины. Не то, что македоняне...
Последние слова он произнёс негромко, в мёртвой тишине. Воины не двигались с места. Многие плакали. Слезы текли по щекам и у некоторых гипаспистов, проливших кровь товарищей.
-- Убирайтесь. Не хочу вас видеть.
-- Прости нас, Александр!
-- Прости, царь!
Александр брезгливо скривил губы и, резко повернувшись, ушёл в свой шатёр. Толпа потекла было следом, но на её пути вновь встал Парменион.
-- Ну что, обгадились? Пошли вон, я попытаюсь уговорить царя простить вас.
Однако царь не стал с ним разговаривать.
-- Не сейчас, Парменион. Наведи порядок в лагере. Зачинщиков смуты арестовать, я позже с ними разберусь. Остальных утихомирить.
