И ладно, что гадила. Это еще полбеды. Настоящая «клиника» заключалась в том, что это рыхлое и, в целом, неуправляемое государственное образование, чудило абсолютно беспорядочно. И, нередко одной рукой Ливония пыталась укрепить и развить торговое сотрудничество с Москвой, а другой — вела себя самым непотребным образом…
В таких случаях обычно принято рекомендовать либо трусы надеть, либо крестик снять. Но… факт есть факт. И очень грустный. Однако винить их за этот бардак нет смысла. Ибо Царя у них не было даже в собственной голове. Поэтому и внешняя политика в целом напоминала пляски клиента психиатрического диспансера. За той поправкой, что в те годы, таких лечебниц еще не имелось, и им приходилось обходиться методами народной медицины. И не все из них были хороши. Как там в поэме про Федота-стрельца говорилось? Скушай заячий помет, он ядреный, он проймет. Вот и кушали, крутясь в этом клубке по сути неразрешимых внутренних противоречий…
Впрочем, мы сильно отвлеклись.
Итак, псковские купцы сумели сговориться со своими старыми знакомыми и партнерами — ганзейскими купцами. Но не местными. А из западных германских земель. И те привезли желаемое — хороших коней из Фризии.
Не дестриэ, понятное дело. Тех было практически не купить в свободной продаже. Ценный и редкий товар, на который стояли очереди заказов. И такие люди были в этих очередях, что с ними не сильно-то и по конкурируешь.
Нет. Лошади были обычные. Те, что шли на комплектование местных кирасиров. Этакие базальные представители только зарождающейся фризской породы[2], во многом напоминающие тип «барокко» в породе образца XXI века. Их только начали выводить. И успели уже добиться нужного сочетания выносливости с динамическими характеристиками.
Так вот. Эти лошади в глазах толпы псковичей выглядели очень эффектно. В холки выше среднего обывателя тех лет — около 160 см. Довольно массивные — где по 600–650 килограмм[3]. Длинноногие с крепкими, мускулистыми конечностями. Но не такие элегантные, как канонические представители породы. И довольно разномастные, так как отбор на окрас еще сделать не успели. У некоторых, к слову, не было еще характерных щетки волос на ногах.
В общем — прекрасная заготовка для не менее замечательной породы. Но, по своим эксплуатационным особенностям, вполне пригодные к делу. Особенно на Руси, где приличных лошадей вообще было не сыскать. А те, что некогда культивировались, из-за реформ второй половины XV — начала XVI веков были в целом похерены.
— Ой красавцы! — цокали языком зеваки, беззастенчиво разглядывая лошадей.
Те храпели и нервничали от такого пристального внимания. А пару раз даже излишне любопытных угостили копытом под довольный гул остальной толпы.
В Псков прибыло всего три жеребца и девять кобыл. Кобылы помельче, жеребцы покрупнее. Но все — добрые, ладные. И здоровые. Еще одного жеребца и пять кобыл пришлось в Нарве оставить из-за болезни. Тяжело морской переход они перенесли. Выживут? Оправятся? И их дальше на продажу погонят. А нет? Так на нет и суда нет. По договору ведь было ясно сказано — живых и здоровых, потому о других и речи не шло.
Сговориться — сговорились.
Купили. Привезли… и уже на этом этапе стало не понятно. Куда выгружать то?
Через Ригу? Не вариант. Слишком много участников. Не договориться. Там ведь «лебедь рак да щука» в химически чистом виде. Даже если через сам город получится лошадей протащить, то дальше их ждало Рижское епископство и земли рыцарей. Кто-нибудь бы да заблокировал движение и конфисковал животинок. Не только из-за глупости или зловредности. В самой Ливонии испытывался острый дефицит конского состава. И денег на него на местах не хватало. Что подрывало боеспособность конфедерации. И без того жидкую. А тут — прекрасная возможность чуть-чуть поправить дела…
А в Нарве началось твориться такое, что и не пересказать. То ли кто-то псковичей сдал, то ли ключевые фигуранты Ливонии сами о том прознали. Но нагнали они своих представителей в город и начали особенно люто бдеть.
Сильвестр подключил все свое влияние, но ничего сделать не мог. Лишних глаз в Нарве внезапно оказалось даже больше, чем в Риге. И они не просто были, но и явно чего-то ждали, искали, суя свой нос всюду. Отчего невероятно мешали сложившейся торговле.
Пришлось Адашеву выезжать на место самолично.
Не официально, разумеется. И с большим таким сундуком монет. Внушительным. А прибыв в Ивангород, начать активные переговоры с влиятельными людьми Нарвы. Ведь каждый день был на счету. И, по сути, часть лошадей заболела в том числе и из-за того, что слишком много времени провела на кораблях в ожидании разрешения вопроса.
Адашев действовал по обычной схеме. Просто покупал лояльность ключевых персон. Представители руководства Ливонской конфедерации этому старательно противодействовали. Вплоть до отстранения тех или иных должностных лиц. Посему, довольно скоро Алексей Федорович перешел к подкупу горожан. Дабы перетянуть их на свою сторону и усилить давление…
Формально Нарва являлась собственностью Ливонского ландмейстерства Тевтонского ордена. И, в принципе, с их представителями можно было бы как-то договориться. В обычное время. А тут в города забрались представители всех епископств. И зорко следили друг за другом и за местными. Чтобы вдруг кто-то что-то не то не сделал. И закон не нарушил. И… в общем — толпа вахтеров.
Так или иначе, но ситуация стремительно накалялась. Активное вливание денег и смело раздаваемые обещания вступали в прямой конфликт с политикой «не пущать» руководства конфедерации. Они ведь знали, что через Нарву пытались ввести на Русь хороших коней. И пыталась этому всецело помешать.
Сначала это привело к глухому ворчанию масс. Потом, из-за срыва торговых операций, к уличным волнениям и беспорядкам в результате которых всех этих вахтеров просто выгнали из города. Ведь Адашев сумел недурно так накрутить простых обывателей, обильно их прикормив щедрыми горстями монет.
Как следствие — к городу подошли войска ордена. Чисто демонстративные. И потребовали порядка с подчинением. А также смены руководства города. Жители этого не пожелали делать и ворота воинскому контингенту не открыли. Тут-то Адашев и подсуетился, провернув тоже самое, что и в оригинальной истории[4]. Он предложил жителям Нарвы перейти под руку Иоанна Васильевича.
И те согласились.
Просто потому, что это было им выгодно. Ведь у Нарвы, в отличии от Ливонии в целом, разнообразия не было. Этот город был всецело завязан на транзит русских товаров. И поставленный в «позу лотоса» сделал свой выбор в пользу финансовых интересов.
Осаду ордену пришлось снять. Практически тут же. Потому как к ним из Ивангорода прибыл местный воевода с вопросом — какого лешего они творят? И показал бумагу, согласно которой Нарва ныне под рукой Царя Московского и Всея Руси.
Это привело к стремительному обострению ситуации. Боевые действия представители Ливонии тут же свернули, отозвав свои войска. Орден оказался не готов вступать в эту войну. Во всяком случае — вот так вот. С ходу. Однако дипломатический скандал начал разгораться до небес. До Царя, ясное дело, он еще не дошел. Не успел. Ведь человек был в походе. Как и до Вильно с сидящим там Великим князем Литовским. Однако по всем признакам ситуация грозила превратиться в катастрофу. Во всяком случае, дипломатическую.
— Ну и дел ты наворотил, — покачав головой, заявил купец псковский, встречая вполне довольного собой Адашева. Тот самый купец, который с Андреем сговаривался о торговле.
— Ты, я вижу, не доволен, — напрягся Алексей Федорович.
— А ты думаешь, Царь-Государь нас по голове за Нарву погладит?
— Так за что ругать-то? Прибыток ему великий!
— Прибыток, — горько усмехнулся купец. — Ты хоть понимаешь, чем это грозит? Нарва — порт морской и годный для наших дел. Ежели мы токмо через него торговать станет, не пущая свои струги в Ливонию, то им в том убыток великий. Оттого они ужом виться будут, но постараются его вернуть. Либо как еще навредить. Лихоимцев в море запустят, чтобы не пройти, не проехать к Нарве было. Мало их, что ли, по всей Балтике?
