Даже когда кто-то сбегал, то есть, отъезжал на службу в Литву и его ловили, все одно серьезных кар не происходило.
В редчайших случаях, когда измена была совсем вопиющая или человек откровенно допек всех до печенок, применялась высшая мера социальной ответственности — казнь. Да и то — ее частенько заменяли монастырским постригом, после которой далеко не всегда жизнь заканчивалась сидением в кельи. Иной раз и карьеру церковную можно было сделать после такого поворота судьбы. Ну или хотя бы жить тихо, сытно и комфортно.
Редко, очень редко бояре да князья-Рюриковичи несли реальную ответственности за свои поступки. А тут такая печаль. Ведь в обычных условиях Курбский ничем особенно не рисковал. Ну наврал с три короба. Так и что? В чем беда? Сослался бы на дурных холопов, что не верно ему все передали или еще что. Повинился бы. Или даже отмолчался. Царь же в самом худшем варианте сослал бы куда-то в глушь воеводой на два-три года. Но потом оттаял бы и вернул. Все-таки Курбский был неплохим полководцем. Храбрым. Решительным…
— Доволен? — с нескрываемой усмешкой спросил Царь, когда они с Андреем уединились в главном зале палат воеводы.
— Опять я во всем виноват? Ведь убьют же.
— За все нужно платить. — пожал плечами Царь и кивнул на брошенный на стол свиток. — Граф Шатский и Триполитанский Андрей Прохорович. А? Звучит?
— Граф не князь. Они так и будут нос воротить и козни вытворять.
— Не князь. Пока не князь. — произнес Иоанн Васильевич с нажимом и в упор посмотрел на Андрея. — Не по обычаю, согласен. Но я не желаю слышать эти мерзкие слухи, будто я Царь не настоящий и не имею права по воле своей титулы верным своим слугам даровать. Понял к чему клоню?
— Понял, — спокойно и с почтением произнес Андрей.
— Что думаешь дальше делать?
— Действовать по оговоренному плану. Полк еще полностью не развернут. Тула не обнесена внешним кольцом стен. Сверх того, хочу в городе поставить пожарную каланчу и небольшую постоянную команду пожарных. Утвердить должность коменданта города. Поставить при нем небольшой постоянный отряд человек в двадцать-тридцать. Пеший. Тюрьму для заключенных нормальную поставить. Каменную. Утвердить городскую стражу хотя бы в два десятка бойцов. И следователя с помощниками…
— Погоди, — перебил его Царь, подняв руку. — Все эти мелочи меня мало интересуют. Ты доказал, что понимаешь в таких делах. И я тебе доверяю. Мне иное важно. Что там с волоком на Дон из Иван-Озера? Ты готов в случае необходимости выступить к Азову?
— Государь, по делам о волоке еще конь не валялся. Не до него было пока. Но выступить можно при желании. Вопрос только с какой целью.
— Взять город сможешь? Азов.
— На него бы глянуть сначала… — чуть покачав головой произнес Андрей. — Какой он сейчас? Наверное, да. Но мне потребуют орудия с наряда.
— Пушки?
— Нет. Мне такие громадины ни к чему. Мне бы несколько пищалей, что бьют ядрами в полпуда. И еще с дюжину малых пищалей. Гривны в три-четыре. Но тоже одинаковых. Запас ядер к ним всем. Порох. Люди обученные. И желательно все это до осени, чтобы я их смог их до ума довести.
— А почему одинаковые?
— Так проще управлять огнем. Ты ставишь их рядом. Одну пристреливаешь. Остальные также выставляешь. И разом — да по цели. Единообразие оно очень во многом помогает.
— А долго брать будешь?
— Если действовать внезапно и по половодью спуститься на ушкуях к Азову, то вряд ли долго. Турецких кораблей там не будет. Льдов боятся, что по реке идут. А они идут аж до пролива. Поэтому можно довольно лихо все обставить. Понятное дело, что человек предполагает, а Бог располагает. Однако вряд ли долго. Ты хочешь город этот просто взять и удержать? Или он нужен как Свияжск, чтобы развить успех на Тамани, али у Корчева?
— Ты не спеши, — грустно улыбнулся Царь. — Развить успех… Куда уж там? Ко мне сегодня гонец пришел. Сообщил, что Нарва под мою руку пошла. Понимаешь, чем это грозит?
— Войной. — практически сразу ответил Андрей.
— Вот то-то и оно, что войной. А если я ее начнут там, на севере, то Сулейман и его прихвостни в лепешку разобьются, но постараются ударить с юга.
— Значит орудий не будет, — тихо произнес Андрей. — И ты Государь, интересуешься, смогу ли я своими силами крымского хана и прочих отвлечь от Руси?
— Именно так. Сможешь?
Андрей замолчал и задумался.
Прошелся по помещению.
Постоял.
Вновь прошелся.
И так с минуту или даже две.
Царь парня не торопил. Давал время все обдумать.
Наконец воевода остановился и, прямо глянув Иоанну Васильевичу в глаза произнес:
— Если Бог не выдаст, то смогу. Но без орудий я не обойдусь. И без пороха. Такого великолепия, как назвал, конечно, не нужно. У тебя на севере каждая пищаль будет на счету. Но кое-что все равно понадобится.
— Только если немного.
— Эх… если бы нормальных ручных пищалей да пистолей где раздобыть… И лошадей хороших.
— Каких-то лошадей из Фризии тебе привезли. Их уже из Пскова сюда гонят. Но там немного. На разведение.
— Вот уж славная новость! — не на шутку обрадовался Андрей.
— В Новгород же прибыл твой старый знакомец — Анри. Тот самый франк, с которым ты на Божьем суде дрался. И привел с собой три гишпанских галеона, забитых пищалями и прочим добром. На продажу. Это все добро в Москву везут. Мню, через месяц-другой. Как прибудут, я тебя вызову гонцом. Сам посмотришь и выберешь, что тебе надобно.
— Благодарю, — вполне искренне произнес Андрей и поклонился. Не глубоко и по своему обычаю — с прямой спиной.
— Ты не исправим, — сквозь смех произнес он.
— Государь, это не мое дело, но можно мне дать тебе совет по Ливонии?
— Почему не твое? Если что пойдет не так — ты туда с полком и отправишься. — вполне добродушно произнес Иоанн Васильевич. Но это не вводило в заблуждение Андрея, ибо глаза Царя был внимательные, цепкие и довольно холодные.
— Главная сложность Ливонии в том, что ее брать нужно быстро. ОЧЕНЬ быстро. За одну, две, край три летние кампании. Если промедлить, то в войну вступит Литва и Швеция. А если у Литвы пойдут дела плохо, то и Польша. С юга же, как ты верно заметил, станет решительно действовать Крым, ногаи Гази и турки. А может и часть Кабарды.
— Почему ты так думаешь?
— Сейчас у тебя очень добрая слава. Ты завоевал одно государство, а второе подчинил. И, если я прав, то в скором времени Хаджи-Тархан также станет под твою руку без оговорок. Ты победоносный правитель. Никто на западе и севере не ведает реальной силы ни Казани, ни Хаджи-Тархана. Поэтому с тобой осторожничают. Однако все в курсе слабости Ливонии. Если ты не сможешь быстро ее завоевать, а с помещиками ты не сможешь, то окажешься в тянут в самоубийственную продолжительную войну с неопределенным результатом. Соседи поймут, что у тебя нет сильной армии и постараются откусить от твоей державы кусок по жирнее.
Андрей замолчал.
Царь же не спешил отвечать или возражать.
Он отвернулся и уставился в духовое окно. На маленький лоскуток неба, что виднелся в дали. Уже темнело, поэтому видно его было плохо. Впрочем, этого ему вполне хватало.
Государь думал.
Слова Тульского воеводы заставили его очень серьезно задуматься. Обычно он не врал. Кроме того, в его словах не слышалось никакой личной выгоды. Он просто описывал ситуацию. Грустно, но…
Иоанн уже сумел осознать, насколько тульский полк теперь превосходит любой другой его полк. Он, будучи не самым крупным, являлся без всякого сомнения, самым сильным. Могущественнее московского. И если бы действительно пришлось бы сойти в полевом бою, то у московского не имелось бы и единого шанса. А ведь Андрей говорил, что это очень посредственные результаты. С кем же можно столкнуться ТАМ, если ЭТО — посредственность?
Слишком уж увлекался иной раз Иоанн Васильевич сказками, которые ему пели советники. Прославляя как великого полководца и завоевателя. А тут — холодный душ. Причем такой, на который не возразишь.
