— Так это, Сергиенко сейчас на объекте в Ораниенбауме, — сказал за всех мичманов усатый Петр, а остальные по-прежнему молчали.
— А почему на причале караул не выставлен? С чего так халатно службу несете в военное время? А ну, встаньте и представьтесь по форме! Имя, фамилия, должность! — не удержался Лебедев от повышения тона.
Мичманы подчинились. Нехотя и с ленцой, но все же они бросили на стол свои доминошные «кости», вылезли из-за стола и встали перед ним. Все разного роста и в помятой расстегнутой форме. Начали представляться:
— Николаев Петр Николаевич, начальник спецмастерской.
— Ермоленко Василий Тарасович, начальник связи.
— Романюк Андрей Игнатьевич, начальник парка техники.
— Розенблюм Илья Соломонович, начальник снабжения.
— Так, так, собрались за домино одни начальники, значит? Поиграть решили вместо службы? А где же весь личный состав? Куда ваши подчиненные подевались? Чем занимаются, пока вы здесь водку пьете и козла забиваете? И почему штаб и спецмастерская заперты? Ладно, допускаю, что командир на другом объекте, но куда делся начальник штаба?
Глава 25
Мичман Николаев сообщил:
— Арестовали нашего начальника штаба старшего лейтенанта Михайлова позавчера, а нового не прислали пока еще.
— За что же арестовали? — поинтересовался Лебедев.
— А шут его знает, нам из особого отдела не докладывают. Арестовали и все тут. Это в нашей части обычное дело. Наверное, потому что часть наша особо секретной считается. Многих тут арестовали за последние годы. Не он первый и не он последний, — проговорил Романюк.
— Вы на нас не серчайте. У меня сегодня День рождения. Вот и проставился я по старой флотской традиции. Бутылку принес и закуску. Огурчики дома жена замариновала, да пирожки испекла. Хозяйка она у меня хорошая. Ну, выпили немного, закусили, а потом играть в домино начали. А тут и вы прибыли, товарищ командир, — неожиданно сказал Ермоленко.
Лебедев посмотрел на него. Глаза немолодого мичмана, вроде, не врали. К тому же, дату рождения легко проверить в личном деле, так что вряд ли он солгал. Разумеется, это нарушение мичманами дисциплины не оправдывало, но Лебедев немного смягчился, сказав про другое:
— Я смотрю, что тут разруха у вас. Как воевать собираетесь, если хозяйство в таком плохом состоянии?
Вместо Ермоленко ответил Николаев, который выглядел из мичманов самым авторитетным:
— Так здесь у нас только неисправные катера находятся, которые мы чиним потихоньку. Быстро не получается, потому что с запасными частями просто беда. Но, справляемся кое-как, починяем помаленьку. А исправные катера перегоняем в Ораниенбаум. Там испытания проводим. Потому и командир наш, капитан-лейтенант Виктор Иванович Сергиенко, сейчас на том объекте находится. Он выполнение боевого задания обеспечивает. А задача поставлена перед нами подготовить КВУ к применению и перегнать все исправные катера в Таллин. Уже больше половины мы и перегнали туда с начала войны. Большинство подчиненных наших тоже сейчас в Таллине, да в Ораниенбауме еще остались краснофлотцы из береговой техкоманды. Мы же тут почти одни в расположении. Ну, есть еще на территории несколько человек, да караульный взвод резервного экипажа охраняет...
Александр перебил:
— Ага, видел я уже, как охраняют объект. Какого черта расслабились? Забыли, что на фронте каждую минуту люди гибнут? А если бы вместо меня немецкие диверсанты проникли с воды, то всех вас разгильдяев-доминошников на месте и положили бы.
— Но, ведь акватория при входе в гавань охраняется и патрулируется отрядом охраны водного района, — неуверенно пробормотал мичман.
— Может, и так. Только свой собственный объект все равно охранять необходимо. И то, что возле штаба и спецмастерской охраны нет, так это же полный бардак. Первым делом прикажу начальнику караула немедленно выставить пост на пирсе. Сначала хочу посетить КПП, а потом вы покажете мне все, что тут у вас на хозяйстве имеется, — произнес Саша.
Старослужащих сразу удивила манера молодого капитана-лейтенанта замечать недостатки прямо с ходу и желание тут же исправить их, что говорило не столько о его придирчивом характере, сколько об опыте. И подвыпившие мичманы безропотно повели своего нового командира показывать родные пенаты и вводить в курс дела. Приказ о назначении, как и вообще документы, никто у незнакомого капитана-лейтенанта даже не спросил. И этот факт еще больше убедил Лебедева, что порядок в вверенном ему подразделении следует наводить как можно быстрее, потому что бдительность эти береговые начальники служб утратили совершенно.
На самом деле, как узнал Лебедев от мичманов, на месте службы выходы в море катеров волнового управления в последнее время были весьма редкими, в основном, для проведения учений пару раз за год. Обычно, перед майскими и ноябрьскими праздниками. Да и топлива выделялось для катеров совсем немного. А капризы аппаратуры управления КВУ делали ремонты очень частыми. Этому способствовало то обстоятельство, что катера Г-5 на скорости захлестывались волнами даже при незначительном волнении моря, и соленая вода быстро разъедала контактные соединения. При значительных скоростях движения уже при двухбальной волне катер подпрыгивал, словно шел по поверхности стиральной доски. А жесткие удары об гребни волн передавались всему корпусу и оборудованию. На катерах с экипажами приходилось снижать скорость по мере нарастания волнения моря, потому что каждый член экипажа чувствовал сильные удары собственным телом. А на безэкипажных катерах скорость вовремя не снижали, вот и получали плачевную статистику отказов оборудования при эксплуатации.
Западнее Ораниенбаума размещалась старая маневренная база отряда. Она представляла собой стоянку катеров в неглубоком канале с деревянными пирсами и с несколькими бревенчатыми строениями на берегу. Новую базу недавно создали в Таллине. В пригороде столицы Эстонии оборудовали специальную бухточку, а на берегу построили все необходимые здания, даже специальный эллинг. Успели закончить там все работы всего за неделю до начала войны. И вот теперь переводили туда катера. Из восемнадцати перевели уже девять, а также три гидросамолета. Еще четыре катера после ремонта проходили испытания в Ораниенбауме, а те пять, которые стояли в гавани Литке, пока числились в ремонте.
Районы для испытания катеров выбирались мелководные. Те, куда корабли с достаточно большой осадкой заходить не имели возможности. Делалось это для того, чтобы учения катеров не мешали судоходству, но порождало навигационные трудности. Потому что маневрирование на больших скоростях по опасным фарватерам, кишащим мелями и банками с торчащими из дна камнями, требовало отличного знания курсовых маршрутов. Потому случались иногда досадные аварии, когда тот или иной катер разбивался. Те четыре катера Ш-4, которые стояли на берегу в полуразобранном состоянии, оказались жертвами подобных кораблекрушений, которые удалось эвакуировать и вытащить на берег. После происшествий техническая комиссия их списывала. И они
