– Кстати, о законах, – вступил в разговор Тамбовцев. – Николай Иванович знает, а вам, государь, я хочу рассказать о «чудесах» финского законодательства, – капитан снова открыл свой блокнот. – Вот цитата из записки, которую подготовил известный юрист профессор Таганцев по поводу Уголовного уложения Великого княжества Финляндского.
Итак: «Россия по отношению к Финляндии фактически рассматривалась как иностранное государство. Разумеется, сказать об этом прямо его авторы не посмели. Однако подобный вывод естественным образом вытекал из статей уголовного уложения, в которых говорилось лишь о Финляндии и “иностранных государствах”. К примеру, Уложение не предусматривало ответственности за порчу публично выставленных российского флага или герба. Согласно § 1 главы I, финляндец, учинивший за границею преступление против Финляндии или финляндского гражданина, подлежал наказанию без всяких ограничительных условий, а учинивший такие же преступления против России и русских граждан наказывался только в том случае, если последует особое Высочайшее повеление о судебном преследовании виновного. Согласно § 2 той же главы не финляндский гражданин, совершивший за границею преступление против России или русских граждан, вовсе не подлежал наказанию. Таким образом, получалось, что иностранец, убивший в Берлине русского и бежавший в Финляндию, оказывался в более выгодном положении, чем такой же преступник, бежавший в Данию, так как он не мог бы за такое деяние судиться в Финляндии и не мог бы быть передан для суда из Финляндии в империю.
Мало того, согласно Уложению, финляндские граждане, совершившие преступления на территории империи, должны были судиться в Финляндии. Профессор Таганцев иллюстрирует это следующим примером: «Таким образом, финляндец, приехавший на лайбе с дровами в Петербург и обругавший, положим, своего покупателя, подравшийся в пьяном виде с соотечественником или пырнувший его со злости ножом по тексту финляндского уложения мог быть изъят из-под действия наших законов и наказан в Финляндии по финляндским законам».
Подобные правовые нормы ставили бы Россию в унизительно-подчиненное положение: «Признать за такими лицами право ответственности по финляндским законам значит поставить империю в такое же отношение к Финляндии, в каком стоят Турция или Персия к европейским государствам».
– Да… – только и мог сказать император, – дальше ехать некуда. Вы правы, господа, надо принимать меры, иначе будет поздно…
– Ваше императорское величество, – воскликнул генерал-губернатор, – госпожа Антонова и господин Тамбовцев сейчас сказали чистую правду. Я могу только удивляться тому, откуда они знают о всех наших финляндских безобразиях. Положение в Великом княжестве сложилось просто нетерпимое, чем пользуются всякого рода нигилисты и смутьяны, многие из которых сейчас содержатся в подвалах этого здания.
– Ну, скажем, – хмыкнул Тамбовцев, – содержатся те, кто уже пойманы и ждут суда, находясь под следствием. А сколько еще не поймано? Впрочем, я согласен с вами в том, что финский Акт соединения и безопасности, сейм, сенат, статс-секретаря и его статс-секретариат, русско-финскую границу и прочие благоглупости давно пора уничтожить.
– Я понял, – кивнул император, – что мнение у вас, Николай Иванович, и у вас, Александр Васильевич и Нина Викторовна, совпали. А по поводу того, что ситуация стала критической… Так что даровано одним императором, может быть отменено другим. Дело лишь в тактике. Ведь для преобразования Великого княжества в одну обычную губернию или, что будет лучше, несколько мелких, нужен повод, и достаточно весомый. Хотя бы внешне мы должны соблюсти приличия. Мы не должны выглядеть кровавыми тиранами, душащими бедную и несчастную Финляндию. Нам этого совсем не нужно.
– Повод будет, – кивнула Антонова, взглянув на императора, – в нашем прошлом, всего через пятьдесят дней, уважаемый Николай Иванович, – тут Нина Викторовна выразительно посмотрела на генерала Бобрикова, – был смертельно ранен в Гельсингфорсе в здании сената неким Эйгеном Шауманом чиновником министерства просвещения, сыном отставного финского сенатора. История уже стала меняться, но деятельность Николая Ивановича на своем посту вызвали звериную злобу финских националистов. И они пренепременно совершат покушение на генерал-губернатора Финляндии. Но до летального исхода дело доводить не стоит. Мы полагаем, что надо принять все необходимые меры для обеспечения личной безопасности Николая Ивановича. Но сам факт покушения на генерал-губернатора даст законный повод государю приступить к ликвидации финского нарыва.
– Именно так, – сказал Михаил, – только, пожалуйста, не рискуйте жизнью Николая Ивановича. Поскольку мы уверены, что генерал-губернатор Бобриков не испугается и не подаст в отставку, мы просим Александра Васильевича принять все меры для того, чтобы все закончилось благополучно. Николай Иванович верный сын нашего Отечества, опытный политик, и мы не хотим, чтобы с ним что-нибудь случилось.
– Ваше императорское величество, – вздернул голову Бобриков, – я с младых ногтей ношу военную форму, побывал на войне, и меня не запугать каким-то там нигилистам. И я в отставку не подам.
Тамбовцев сделал пометку у себя в блокноте.
– Государь, – сказал он, – мы выделим для охраны Николая Ивановича специально обученных людей и передадим генералу бронежилет скрытого ношения.
– Ну, зачем все эти хлопоты, – смущенно пробормотал Бобриков, – не стоит беспокоиться…
Глава ГУГБ посмотрел на сидящего напротив него Бобрикова.
– Николай Иванович, я прошу вас – слушайтесь наших людей и не рискуйте напрасно. Вы человек военный, и поэтому должны выполнять все распоряжение самодержца. Ну, а если покушение все же состоится, то мы объявим всем, что врачи отчаянно борются за вашу жизнь, а присутствующий здесь государь издаст указ о приостановлении действия законодательства Великого княжества Финляндского. А потом пришлет в Финляндию решительного человека с диктаторскими полномочиями, который и сделает за вас всю грязную работу. Будет введена смертная казнь, которая в Великом княжестве Финляндском вообще отсутствовала, и смутьяны, поднявшие руку на государственных чиновников и представителей власти, получат то, что они заслужили. Ну, а менее опасные мятежники по приговору суда – русского суда, а не местного, вегетарианского – загремят в глухие заполярные поселки их дальних родичей-самоедов. Вы же, Николай Иванович, все это время будете лежать в постели у себя дома, «залечивая раны, нанесенные вам злодеем-террористом».
– Неплохо придумано, – сказал император. – Вы, Александр Васильевич, к завтрашнему дню вместе с Ниной Викторовной подготовьте мне детальный план описанной вами операции. И выясните, нет ли в этом деле шведского следа. А вы, Николай Иванович, в течение трех дней, которые вы проведете в Петербурге, составьте мне подробный доклад на тему превращения Великого княжества Финляндского и обычную российскую губернию. А теперь я вынужден попрощаться с вами. Мне пора во дворец.
