охрану «партизаны» из специальной роты маньчжурских стрелков, которая целый месяц помогала разрастаться восстанию против японцев. По сути, повсеместно пошла самая настоящая гражданская война, скопища повстанцев насчитывали тысячи человек, солдаты и полицейские вливались в отряды инсургентов целыми подразделениями. Сановников короля, чиновников и прочих коллаборационистов истребляли, где только могли, а русские войска, и особенно немногие маньчжурские подразделения встречали с ликованием. Еще бы — пронесся слух, что императрица Е Лен принимает весь корейский народ под свое покровительство, и налоги будут снижены в четыре раза, а от японцев и их прихвостней не должно и духа остаться. Так что резня пошла жестокая, а Фока уже сопровождали в его визите к королю заранее подобранные министры нового правительства.
— Пустое, чем меньше будут болтать, тем лучше, ведь ты 26-й по счету представитель династии Чосон, — Фок специально пропустил новый титул, опереточный «император» ему был не нужен, как и наместнику, с которым имелись договоренности. А вот намек, что он лишь 26-й по счету, и может быть легко сменен 27-м, Коджону явно не понравился. Страх снова плеснулся в его глазах, ван прекрасно осознавал, почему русские и маньчжуры дали свирепо расправится со всей прежней администрацией, что действовала от его имени, и была ненавистна большинству корейцев.
— Твоя страна была обречена — японцы бы ее проглотили. А вот сейчас решается вопрос о ее будущем. У тебя есть выбор — добровольно признать императрицей «северных Цин» мою жену Е Лен, передать ей свой титул, и объявить себя и своих потомком вассалами Маньчжурской империи на «вечные времена». Корея, Тайвань, Монголия — все эти территории будут нашими вассалами, а те, кто по неразумности своей станут противниками этого решения моего сюзерена, а также моей супруги, потерпят ущерб. Назначим других правителей, более разумных.
Фок без всякой улыбки посмотрел на низкорослого корейца в прусском мундире и каске с шишаком. Зрелище для него было отнюдь не смешным, а печальным — презрение вызывают правители, что безвольно отдают на заклание собственный народ. Король, да уже король, посмотрел на парадный генеральский мундир со всеми орденами и звездами, прекрасно понимая, какая великая держава стоит за спиной Маньчжурии.
— Твою величественную супругу я признаю своей императрицей, а тебя, Цзинь, императором — я прекрасно понимаю, что ты мне сказал на моем родном языке, которого обычный русский генерал знать не может, — Коджон низко поклонился. Фок произнес тихо, но властно, осознавая, что окончательно сломил безвольного короля.
— Императрица Поднебесной Цыси и Всероссийский император Николай Александрович одобрят твое решение, ван. Объявишь ты о том незамедлительно — у дворца собираются твои подданные, что станут верноподданными Маньчжурской империи. Так и скажешь людям, и призовешь всех жить в мире и согласии, и истребить всех японцев и предателей поголовно. Иначе они тебе просто не дадут править, а нам мешать будут!
Фок прекрасно понимал, что другого решения нет и быть не может. А сейчас самый удачный момент провести «полную зачистку», причем все эксцессы иностранные дипломаты спишут на Коджона, ведь русские и маньчжуры принимают все меры к установлению порядка и спокойствия, и в столице уже ходят военные патрули.
— Мы проведем реформы по всей нашей империи, и у нас будут силы, чтобы не стать игрушкой в руках могущественных врагов. И Корея, опираясь на нашу общую силу, избавится от японской угрозы. А ведь страна Ямато ничего не забудет, и со временем постарается взять реванш. Так что призови свой народ отомстить за королеву Мин!
— До чего же упертые, сукины дети! Их мочат тысячами, а они лезут с одними мечами! Мозги повернутые!
Фок за свою протяженную жизнь видел немало боев, но в такой чудовищной бойне еще не бывал никогда. Не доводилось как-то истреблять противника совершенно безнаказанно, так что не схватка была, и даже не избиение врага, а именно бойня, кровавая и беспощадная, где нет на сердце жалости, а пощады не дают и не просят…
Японские войска на Ялу попали в кошмарное положение — сразу три армии после высадки в тылу десанта и взятия дивизиями 4-го Сибирского армейского корпуса Пхеньяна оказались в полном окружении. Снабжение войск путем морских перевозок оказалось невозможным после сражения у Шандуня, где была потеряна половина броненосного флота и погибли два его командующих. Так что эвакуация оказалась невозможной, и всем трем армиям грозила неизбежная гибель.
Главнокомандующий маршал Ойяма, этот хитрый старик, моментально сообразил, какие кошмарные последствия будут для японской императорской армии в самое ближайшее время. Дело в том, что 1-я Маньчжурская армия генерала от инфантерии Линевича обошла правофланговые дивизии 3-й армии Ноги, отбросил в сторону отчаянно сопротивлявшихся самураев и двинулся победным маршем на юг. «Папаша» сразу бросил в прорыв кавалерию и массу казаков, не теряя времени даром. Эта новоявленная 1-я Конная армия под командованием инспектора всей русской конницы, великого князя Николая Николаевича Младшего, стала быстро продвигаться к Пхеньяну, наступая с запредельной, удвоенной скоростью для любой пехоты, с ее обычными маршами по 20–30 верст в день. Так что подошли к «северной столице» Корею намного раньше, чем японцы, когда там вовсю хозяйничали сибирские стрелки генерала Зарубаева, подсчитывающие огромные трофеи, ведь в их руки попали огромные склады.
Отступление японцев прошло бы в порядке, будь дело летом. Но ударили свирепые даже для северной Кореи морозы — лед на реках встал крепкий, ведь температура порой опускалась ниже двадцати градусов по Цельсию. Отступающие колонны растянулись на двести километров — когда прикрывающие отход арьергарды были еще на позициях у реки Ялу, авангарды уже подходили к Пхеньяну, устилая обочины сотнями замерзших трупов. Плохо одетые солдаты гибли массово — длительный марш, мороз и плохое питание просто надорвали силы и без того низкорослых японцев, и так особой крепостью здоровья не отличавшихся.
Однако под стенами Пхеньяна «Ледяной поход» закончился — чуточку потеплело, и японцы воспрянули духом. Осталось только взять штурмом город, и, овладев своими собственными складами, остановить отступление. А там придя в себя, дать русским, которые начали преследование сразу двумя армиями, генеральное сражение.
Вот только не тут-то было — сибирские бородатые мужики отличались упрямством, и сбить их с позиций оказалось чрезвычайно трудным занятием. В ходе двухдневных боев японцы растратили большую часть боеприпасов, и, осознав бесперспективность атак, решили обходить город. Это решение, принятое Ойямой, оказалось правильным. Тем более, когда арьергарды не смогли удержать позиции от преследующих огромных масс русской пехоты, и были попросту раздавлены.
Приданных Конной армии егерей и спешенных казаков удалось отбросить,
