— Я не госпожа, — негромко возразила девушка. — Почти что служанка.
— Бывает, — вздохнул Лешка. — Я вот тоже — не пойми кто…
— Как это?
— А так… Пришел ниоткуда и не известно, зачем. Нет у меня здесь ни родственников, ни знакомых… хорошо хоть, друзья появились.
— Один ваш друг — молодой юноша — очень набожный и серьезный человек.
— А, Георгий! — Лешка улыбнулся. — Он хочет уйти в монахи.
— Принять постриг?! — удивленно воскликнула Анна. — Отречься от всего земного… Это смелый поступок.
— Не знаю, не знаю, — Лешка покачал головой. — Для кого как… А ты часто ходишь в церковь? — парень и сам не знал, зачем он это спросил, так, спросилось, словно бы само собой, наверное, просто для поддержания разговора.
А ответа не было. Более того, девушка вообще перестала разговаривать, лишь добросовестно втирала снадобье.
— Анна, — не выдержал юноша. — Ну, не молчи же, говори что-нибудь! Так неприятно лежать безмолвно.
— Что толку в пустых разговорах? — «турчанка» вздохнула. — Сказать по правде, я не люблю много болтать попусту… потому, наверное, и недолюбливаю Корнелиса — он хороший парнишка, да уж слишком много болтает.
Пришел Георгий. По указанию Анны смущенно стянул рубаху:
— Может, не надо? Уже почти зажило.
— Ложитесь, мой господин. И без разговоров!
Георгий со вздохом улегся на широкий сундук — на нем он и спал.
— А вы не вставайте! — девушка обернулась к Лешке. — Пусть мазь впитается.
— Хорошо… И в самом деле — хорошо!
— Завтра будет еще лучше.
Лешка хотел было спросить, почему девушка столь пристально смотрела на него утром, но не успел — в комнату заглянул Корнелис:
— Э, дева! Тебя тут зовут.
— Кто? — Анна повернула голову.
— Один хороший человек.
— Если Лисандр — я не выйду!
— Как знаешь, мое дело передать, — мальчик капризно надул щеки. — Кстати, отец велел напомнить, чтобы ты не забыла подоить всех коров — у Катерины, видишь ли, гость.
— Гость, — презрительно прошептала девчонка.
— Что ты там говоришь?
— Ничего. Про коров не забуду. Иди.
— Нны-ы!
Корнелис показал язык и вышел, но тут же заглянул снова, только уже не к «турчанке»:
— Парни, можно я сегодня загляну поболтать?
— Поболтать? — лежа, расхохотался Лешка. — Ну, заходи, сделай милость.
— Я и орехов с собой возьму! — обрадовался мальчишка. — Пощелкаем!
Он вышел, громко хлопнув дверью.
— Ну, пора и мне, — Анна оторвала руки от спины Георгия. — Еще сегодня всех коров подоить… Много. А вы не вставайте до ужина!
— Благодарю тебя, прекрасная дева, — повернув голову, с улыбкой промолвил Георгий.
Лешка тоже улыбнулся:
— Да, спасибо тебе. Уже почти не болит.
— Я рада!
Владос, время от времени отпивая из стоявшего рядом, на плоском камне, кувшина, сидел напротив горящего очага и шевелил палкой какие-то листочки. Господи! Какие-то? Да это ж шпионские грамоты! Молодец, наконец-то решился, а то все никак руки не доходили.
— Остальные не забудь сжечь, — посоветовал Лешка. — Они там, в сундуке.
Грек оторвал глаза ох огня и усмехнулся:
— Так неси, чего стоишь?
Юноша обернулся и громко попросил Георгия захватить грамоты из сундука.
— Что-то жжете? — из примыкающей к трапезной комнаты вышел высокий молодой человек — пухлощекий, кудрявый красавец, на Лешкин взгляд — излишне упитанный, если не сказать — толстоватый. Впрочем, его дело — Лешка, слава богу, не женщина, чтобы давать оценку внешности парней.
— Это Лисандр, зять Авдея, — обернувшись к вошедшему, пояснил Владос. — Я – то с ним уже познакомился…
— Ну, зять — это пока слишком уж громко сказано, — хохотнул Лисандр, усаживаясь на скамью рядом с греком. — Вы тоже — купцы?
— Да, это мои друзья, я же говорил, — поспешно откликнулся Владос. — Этот, светленький — Алексий, а тот, что помладше — Георгий.
— А я тебя видел сегодня в церкви, Георгий! — будущий зять усмехнулся. — Неужто так тянет молиться? Я думал, торговцы больше рассчитывают на себя, а не на Бога.
— Всякое в жизни случается, друг Лисандр, — философски заметил грек и перевел взгляд на Георгия. — Грамоты принес?
— Принес.
— Так давай, бросай, а не стой!
— Что за грамоты? — зевнув, полюбопытствовал Лисандр. — Небось, долговые расписки или какие-нибудь счета?
— Да разные, — Георгий протянул грамоты Владосу да так неловко, что уронил парочку на пол и их немедленно поднял гость. Даже пыль сдул с двух сторон, протянул. — Пожалуйте, жгите!
И, неловко повернувшись, уронил прямо в очаг кувшин с водой, стоявший на плоском камне. Угли зашипели…
— Ах, чтоб тебя… — выругался Лисандр. — Впрочем, вы уже все сожгли… Вот что, парни, пойдемте-ка, поможете мне подтянуть подпругу… Давно хотел попросить, да все не решался. Неудобно вроде бы…
— Неудобно штаны через голову надевать, — засмеялся Лешка. — Так у тебя и конь имеется? Надеюсь, не педальный?
— Не, иноходец. Во дворе стоит, посмотрите! А я сейчас подойду.
Приятели вышли во двор, почти сразу за ними вышел и Лисандр с черными от сажи руками.
— Наскреб немножечко сажи, — перехватив удивленные взгляды, пояснил он. — Видите, у моего иноходца белая звезда меж ушей. Не люблю я этого знака, все время замазываю.
Он и сейчас замазал, только как-то не очень хорошо получилось — серое пятно какое-то. Лучше было уж так оставить, белым — куда красивее. Впрочем, чужой конь, нечего и советовать. Потом все вместе подтянули подпругу и вновь пошли в дом — ужинать.
Во время ужина — печеная рыба с оливками и просяной кашей — разговаривали о рыбаках и погоде, вернее — о непогоде, которая держалась в здешних местах уже достаточно долго. Небо почти все время хмурилось, частенько шли дожди и, взметая волны, дул холодный пронизывающий ветер. Что уж и говорить — неприятная погодка для дальнего плавания, да и для ближнего — тоже. Ну, пока не судьба встретить подходящий корабль.
— Но вы не отчаивайтесь, парни! Не сегодня – завтра погода точно сменится, и уж кто-нибудь из наших рискнет пуститься в плаванье до самого Золотого Рога! Продав рыбу, вернется богатеем — лишь бы погода не подвела. Пойдешь, Лисандр?
— Запросто!
— А пираты?
— Они не грабят рыбацкие челны — брезгуют.
— Ну, если так…
Друзья переглянулись: скорей бы! А на улице уныло моросил дождь. Не сезон.
После ужина будущий зять в сопровождении будущего тестя направились к Катерине «для важного и душевного разговора». Приятели немного посидели у очага и пошли к себе — поздновато уже было, да и Корнелис многозначительно тряс мешочком с орехами.
