— Книгами, — ответила Нюра. — Мы хотим собрать переписчиков. Гюнтер переведёт на латынь мои учебники по математике, геометрии и инженерному делу. Помимо этого большим спросом будут пользоваться пустые книги.
— Это как пустые? — Не понял я.
— Книги для ведения учёта, как вот эта моя тетрадь. Любой состоятельный купец или монастырь сразу поймут её превосходство, как только сравнят специально подготовленный образец записи со своими каракулями.
— Хорошо, а банк вам зачем? Монеты свои для чего? В этом году Евстафий вместе с рижскими купцами планировал открыть филиал 'Смоленского клуба' в Пскове. Его сотоварищи хотели в Дерпте, но там у нас нет поддержки. Если бы в Самолве жило десять тысяч человек, тогда был бы полноценный банк, а так, даже для Пскова достаточно комнатки с сейфом и одного банкира с нотариусом. Гюнтер, княжество пока не доросло до этого. Точно такая же история с чеканкой монет. Два пуда 'белок' для внутреннего рынка вам хватит с головой.
— Алексий прав, Нюра, — с сожалением в голосе сказал Гюнтер, — банк и своя монета нам пока не по зубам.
Беседу прервал стук в дверь. Дождавшись разрешения, в кабинет вошёл Павел.
— Господин, прибыл гонец от епископа Дерпта. Послание передать отказался, просит аудиенции.
Штауфены приняли посланника в главном зале на втором этаже замка, где справляли свадьбу Трюггви и Гунндис. Это было самое красивое помещение. Стены возвышались на два этажа в высоту и заканчивались массивными балками потолка, к которым были прикреплены на специальных подъёмных механизмах две люстры, на тридцать свечей каждая. Окна выходили во двор и были застеклены рифлеными стёклами. Пол выстелен досками и прикрыт красной ковровой дорожкой, начинавшейся от двустворчатых дверей из тёмного дуба обитых бронзой и заканчивающейся у двух кресел. По обе стороны от дорожки стояли по четыре двухместных софы, между которыми до самого потолка простирались гобелены со сценами охоты и битв. Внимательный зритель мог заподозрить на самом большом гобелене портретное сходство воина в кольчужном доспехе и главы замка, если бы не герб императора Фридриха на щите. Позади кресел размещался камин, а над ним было прикреплено мозаичное панно с изображением герба княжества. Справа и слева от панно, стена была увешана разнообразным оружием: щиты, скрещенные секиры, сабли и мечи. Великолепие зала не подавляло человека, оказавшегося под его сводами, но вызывало чувство благоговения перед мастером, его создавшим.
— Говори, — сухо приказал Гюнтер посланнику.
Гонец, в не совсем чистых сапогах, потоптался у ковровой дорожки, переборол чувство страха и, сделав два шага, поклонился.
— Преосвященный епископ Герман просит прибыть в Дерпт Гюнтера Штауфена со своими рыцарями и оруженосцами не позднее двадцать пятого числа сего месяца.
— А что случилось?
— Епископ собирает войско. Король Новгородский Александр идёт войной.
— Дай подумать, — Штауфен обхватил ладонью подбородок, — жена, ты не в курсе, мы воюем с Новгородским королём?
— Нет. — Ответила Нюра.
— Наверно, епископ Дерпта хочет нанять моих рыцарей? Я правильно понял?
— Добыча ожидается знатная, — важно заговорил посланник, — под знамёна епископа встанет Орден и датские рыцари, а после победы наиболее отличившиеся будут вознаграждены угодьями вновь покорённых земель. Леса и поля западнее Желчи до самого озера наверняка понравятся господину.
— Да будет известно епископу, что эти земли я уже купил. Со мной десять рыцарей и сто оруженосцев, два барона со своими дружинами. Все в стальных доспехах, прекрасно вооружены и обучены. — Гюнтер поправил на своей груди столу*, как хулиган подтяжки — оттянув и резко отпустив. — Что ещё, кроме болот может предложить Герман?
(Широкая, перекрещенная на груди лента, была заимствована от византийского императорского облачения, являлась исключительной принадлежностью императорского одеяния).*
Видимо, посланник был готов к такому ответу. Расправив плечи и подняв подбородок, он подошёл к Гюнтеру, протянул грамоту скреплённую печатью и молвил:
— После того, как христианское войско разобьёт Новгородского короля, все отказавшиеся присоединиться к походу и не внесшие лепту в пятьсот марок, будут отлучены от церкви.
Гюнтер мысленно усмехнулся. Католиков в Самолве было раз, два — и обчёлся. Коренное население вроде как исповедовало православие, но со своими латентными особенностями язычества. Интердикт ни капельки его не пугал, но уточнить всё же стоило. Штауфен вдруг задал вопрос на латыни.
— И какой вид интердикта собирается применить Герман? Личный, местный или смешанный?
— Мixtus,*- не задумываясь ответил гонец, и снова перешёл на немецкий. — Так что мне передать преосвященному епископу?
(Смешанный интердикт (interdictum mixtus), налагается не только на местность, но и на её обитателей).*
— Я напишу ответ. Тебя проводят на кухню и накормят. Ступай.
Едва дверь за посланником епископа захлопнулась, как Нюра спросила у Гюнтера:
— Где ты так врать научился? Сто оруженосцев, землю купил. Ну, ты и лис. Гюнтик, не находишь, слишком уж он образован для гонца, — Пахомовна указала пальцем на дверь, за которой скрылся посланник, — да и первоначальный страх чересчур наигранный.
— А он вовсе и не гонец. Это шпион епископа и далеко не лучший. Судя по его уверенной речи, Герман уже имеет серьёзную силу, а вот для чего ему нужны мы? Давай прочитаем послание.
Суть письма была в принципе передана на словах. Ничего нового, кроме слов заискивания в начале и предостережения в конце — супруги не узнали. Свернув в трубочку, размером с тетрадный лист пергамент, Гюнтер с Нюрой отправились в кабинет, посовещаться со мной.
— Вы ему нужны, чтобы отрезать путь к отступлению Ярославовичей. — Ответил я на вопрос Штауфена, склонившись над картой. — Но сам епископ до этого не додумался бы. Кто-то, имеющий представление о стратегии, подсказал ему. Вот ты, Гюнтер, как бы повёл себя на месте полководца?
— В идеале, необходимо нанести поражение армии противника в генеральном сражении.
— Правильно. Но заметь, этот кто-то, перед сражением старается измотать противника манёврами и заставить двигаться Ярославовичей в сторону Пскова по тому самому маршруту, по которому наступала русская рать. То есть, по разорённым областям.
— Я тут вот что подумала, — Нюра подошла к карте, — Нам вдруг сообщают точную дату выступления, зная наше отношение к Дерпту. Это с чего такая щедрость?
— Вот тут Нюра правильно подметила. Скорее всего, это расчёт на то, что мы известим Ярославовичей. — Ответил я.
