Эйрих, оставшийся без абсолютной защиты, которая побежала убивать всё, что не имеет на плече белой ленты, активно задвигался, непрерывно наблюдая за лучниками, которые, в запале боя, продолжали слать стрелы, но ещё не видели угрозу, вышедшую из чащи.
Выпустив ещё три стрелы и едва не словив одну, он поместил лук в саадак, подхватил свой щит и извлёк топор из поясной петли. Время вступить в рубку, потому что это хорошо для репутации славного воина.
К моменту, когда Эйрих преодолел ограду и вступил в кровавую зарубу, воины отряда Науса уже начали истреблять лучников, ошеломлённых ударом с тыла.
Выбрав наиболее безопасного римлянина, Эйрих нанёс удар в самый неурочный момент и поразил правую ногу жертвы. Это привело к тому, что уже сражающийся против римлянина Аравиг, раненый в прошлом сражении в левую руку, воспользовался моментом и разрубил своему врагу шею. После извлечения топора, из шеи брызнула короткая струйка крови.
Аравиг благодарно кивнул Эйриху и кинулся поддерживать сотоварищей.
Римляне грамотно давили во фронт, чтобы расколоть формацию готов, но теперь это имело мало смысла...
Эйрих ещё поучаствовал в схватке, попытавшись достать ближайшего для себя римлянина, размахивающего спатой, но финальный удар от воинов Науса поставил точку в противостоянии.
Когда тебя рубят спереди, а потом ещё и сзади, очевидно, что дела твои плохи. Несколько групп римлян даже сумели прорваться, не сражаясь, а просто щемясь через толщу, но основная масса полегла под ударами топоров и копий.
Эйрих насчитал человек двадцать, которые сумели сбежать, но среди них не было Тулия Гамалы.
Готы добивали раненых противников и помогали раненым соратникам, а Эйрих искал среди выживших врагов их командира.
— Стоять! — крикнул он, придержав замах топора. — Этого берём живьём.
— Но зачем? — недоуменно спросил Хродсгер, обычный воин, бившийся в отряде Науса.
Черноволосый, с простым безбородым лицом, искренне недоумевающим в этот момент. На вид ему зим восемнадцать-двадцать, не больше.
— Потому что это их командир, — ответил ему Эйрих. — Будет неудобно, если мы прикончим его просто так, не выяснив всех сведений. Окажите ему помощь, потащим с обозом домой.
Римский квестор молча смотрел на беседующих готов. Он проиграл, потому что мальчик оказался хитрее. Рядом лежит сломанный меч - значит, он встретился с Альвомиром. Судя по изгибу правой руки, она тоже сломана - гигант обделён умом, но его дурь компенсирует всё.
Квестор молчал, потому что говорить было нечего — всё и так ясно, как и говорил Эйрих ранее.
— Сделаем, Эйрих, — кивнул Хродсгер, опуская топор.
Эйрих прошёл к Ниману Наусу, весело переругивающемуся с Хумулом.
— А ты, сука, сомневался, да? — весело оскалившись, Наус гладил свою вспотевшую лысину. — Как у ссыкунишки, небось, коленочки затряслись, а?
На лице его неглубокий порез, проходящий через левую щёку, а всё лицо в крови, своей и чужой. Схватка была жаркой.
— А кто бы не засомневался, сучий ты потрох?! — вопросил Хумул. — Эйрих — этот с конём, уедет так, что потом поминай, как звали, а у меня недобитые одни, волчья сыть, ну и рабы ещё!
— О, Эйрих! — увидел нового человека Наус. — Ну, тут я тебе скажу! Будь ты постарше, я бы тебя вождём избрал!
— Да, об этом точно надо сложить песню! — поддержал Атавульф, переживший схватку с римлянами. — Есть у кого-нибудь знакомые лидарейсы?
Лидарейсы — это певцы, как правило, странствующие из деревни в деревню, но иногда оседающие в особо крупных поселениях. Эйрих неоднократно слышал о них, но они никогда ещё не посещали их деревню без имени.
Теперь-то к ним точно позовут лидарейса, ведь победа пятидесяти готов, половина из которых являлась недобитками, против сотни римских легионеров — это достойная песни история. А ещё Эйрих собирался заставить Виссариона записать все подробности в хроники. Ну и самому тоже оставить подробное описание на пергаменте.
В прошлой жизни он не очень подробно делился сведениями о своей жизни, потому что не до конца доверял китайским летописцам, но такого же нельзя сказать о его родных братьях...
Тот же Хасар, младший брат Темучжина, когда выпивал в дозволенный день и в дозволенный раз, собирал вокруг себя всех летописцев и начинал вещать о его важной роли в становлении Чингисхана. Ему никто не верил, хотя часть рассказываемого, всё же, была истинной. Но вся изюминка была в том, что ему никто не верил, потому что Хасар был известным на всю державу хвастуном...
Но сегодняшний день был знаменателен не только блестящей победой. Ещё они потеряли семнадцать воинов убитыми, почти всех из раненых в прошлом бою, а вдобавок получили ещё девятерых новых раненых...
Некоторые из раненых не переживут сегодняшней ночи, а кто-то умрёт спустя несколько дней — так всегда бывает.
Эйриху не хотелось наблюдать за тем, как освобождают от брони, оружия и ценностей убитых легионеров, поэтому он пошёл в лагерь, в котором они теперь просто вынуждены задержаться, минимум, на несколько дней, а потом уходить, чтобы уйти от возможной римской погони. Кто-то умрёт в пути, но тут уж ничего не поделать. Вторую схватку с римлянами они точно не переживут.
— Эйрих! Эйрих! Эйрих! — внезапно заголосили окружающие воины.
— Скажи речь, Эйрих! — призвал его Хумул. — Давай-давай!
Сам Эйрих не ожидал ничего подобного, но не растерялся и быстро забрался на ближайшую телегу.
На шум из-за остатков ограды вышел Альвомир, покрытый свежей кровью. Топор его был безнадёжно испорчен, потому что на нём были глубокие зарубины, оставшиеся вследствие того, что римляне пытались блокировать молниеносные и мощные удары Альвомира своим оружием. Вероятно, нескольких трофейных мечей они лишились...
— Кхм-кхм, — откашлялся Эйрих, прочищая горло и собираясь с мыслями. — Сегодня была славная битва, показавшая, что ежели биться с умением, то никакие хвалёные легионеры нам нипочём! А теперь главное...
Далее он сообщил во всеуслышание, что раз у них нет тут дружинников, кроме самого Эйриха и Нимана Науса, то делёжка добычи будет идти по новому правилу: 3/5 достанется всем воинам, 1/5 Эйриху, как отцу победы, а 1/5 достанется вождю — Зевте.
Наусу такой расклад не понравился, но Эйрих это предвидел, поэтому даровал ему из своей доли пять хороших кольчуг и пять мечей. Хумулу и остальным отметившимся воинам досталось по мечу и римской кольчуге, тоже из личных трофеев Эйриха. Новая система распределения добычи должна быть внедрена, причём сам Эйрих даже не сомневался, что такой оборот дел придётся по нраву Зевте, которому станет даже необязательно лично вести отряды в набеги, чтобы не оставаться внакладе.
Простым воинам, которые и так были в предвкушении богатой добычи с убитых римлян, новость о том, что им на всех достанется 3/5 добычи, что есть нешуточный аттракцион невероятной щедрости, возликовали и призвали Эйриха отпраздновать победу с алкоголем. Но Эйрих это безобразие пресёк, решив, что надо есть мясо, пока не остыло.
— На время похода запрещено пить алкоголь! — воскликнул он. — Дома — сколько хотите!
— Э, это почему?! Это как?! С какого рожна такое?! Мы воевали!!! — начался многоголосый протест.
— Римляне слишком близко! — ответил Эйрих. — Пьяный воин — это не воин, а добыча! Воин, во время похода, должен быть собран и готов ко всему. Пьяный воин не может быть собранным! Не может быть готовым ко всему! Праздновать нужно в безопасности, дома, когда вокруг все свои, а не лесная чаща, кишащая римскими легионерами!
Тут он дал небольшую промашку, потому что по лицам воинов промелькнула мрачная тень. Каждый вспомнил, что именно дома римляне вырезали дружины и вождей всех окрестных деревень.
— Эйрих говорит дело! — заявил Наус. — Мужи, не пристало нам напиваться посреди чужой земли! Римляне действительно вокруг!
Мальчик благодарно кивнул дружиннику.
«Слушайте юноши старика, которого юношей слушали старики...» — вспомнилась Эйриху неуместная цитата авторства принцепса Октавиана Августа.
