соверен, чеканка одна тысяча девятьсот десятого года, весом 113 ювелирных гран, найденную последним на железнодорожный путях станции Дибуны. Теперь я думаю поверят?
— Ну, теперь в поняли, что произошло? — я дождался, когда репортер закончит писать расписку и уберет монету в карман, предварительно завязав ее узлом в огромный носовой платок.
— Что? — то ли от обилия информации, то ли от переедания, господин Глеб Неистовый изрядно «тупил».
— Кто-то узнал, что главный большевик привез из-за границы не меньше трех пудов германского золота…
— Трех пудов? — ахнул репортер.
— Ну а сколько там должно быть, чтобы здоровенный солдат двумя руками саквояж пер.
— А вдруг это…
— Мой друг, посмотрите на нашего друга Никифора…- мы оба уставились на Богунова, который, с совершенно счастливым выражением лица, прихлебывал чай из блюдца, зажав между зубов кусочек колотого сахара, периодически заедая эту благодать рыбником.
— Я уверен, что он в своей жизни даже полуимпериала в руках не держал, а вы про соверен говорите. Тем более, что это как раз говорит о правдивости этой версии. Ведь немцы не могли своему агенту вручить германские марки?
— И это получается примерно… — я возвел глаза к потолку: — шестьдесят тысяч рублей золотом и это только в одном вагоне, а этих вагонов в Россию идет десятки. А если там еще бумажные британские фунты лежали…. Я даже не знаю, о каких суммах идет речь. Значит, что какие-то бедовые люди узнали о немецком золоте и решили прибрать его к рукам. Скорее всего господина Ульянова уже прикопали где-нибудь в симпатичном месте, с видом на Финский залив, а сами благородные разбойники где-то затаились…
— А почему — благородные?
— Что — благородные?
— Почему разбойники благородные? — журналист с карандашом в руке ждал моего ответа.
— Ну как-же! Германского агента ликвидировали, золото, направленное на развал нашей армии перехватили. И я думаю, что господа «левые», что до нитки обобрали лучшую балерину России, а в довершении вселились в ее единственное жилье, — они отряд за отрядом в сторону Выборга посылают не в поисках своего вожака. Вот эти желтенькие кружочки их интересуют! — я постучал пальцем по столешнице.
Заметив, что Богунов закончил пить чай и сыто откинулся на спинку стула, я встал, бросив на скатерть несколько ассигнаций.
— На этом разрешите отклонятся, господин журналист. Завтра в полдень будьте на у телефонного аппарата в редакции, а обещаю вам продолжение этой истории. И абонируйте в газете место для следующего материала. А главному редактору прошу передать, что если вашу историю не опубликуют в «Речи», в России, слава Богу, много газет, и кто-нибудь за возможность раскрыть правду ухватится. И еще — ни с кем, кроме вас, мы работать не будем. И пожалуйста, на меня не ссылайтесь. Про Никифора Ивановича пишите, а про меня не надо. До скорого свидания, господин Неистовый.
Надо ли говорить, что статья молодого журналиста вышла в свет, причем, располагалась она уже на второй странице газеты и, в отличии от десятков иных заметок, была дана за подписью автора.
Новое свидание мной было назначено в том же трактире, куда я на этот раз явился один — фактурный раненый ратник свою роль честного, но недалекого служаки уже отыграл, в дальнейшем он был не нужен.
За столом в трактире, рядом с поникшим литератором Неистовым, сидел пожилой мужчина лет пятидесяти, лысый, в пенсне, пышными усами и небольшой бородкой. В отличие от молодого дарования, его старший товарищ был одет в весьма приличный костюм –тройку.
— Добрый день. — мужчина встал и, доброжелательно улыбаясь, представился: — Моя фамилия Гессен, Иосиф Владимирович. Я заместитель главного редактора газеты «Речь».
Глава двадцать третья. Люди встречаются, люди влюбляются.
— Здравствуйте. — я коротко поклонился: — Котов Петр Степанович, начальник милиции Адмиралтейской части. Весьма польщен знакомством.
— Прошу вас, присаживайтесь. — на этот раз господин Гессен был за хозяина стола.
Тут же, неслышно подошедший за кабацким шумом половой положил передо мной меню в кожаной папке.
— Благодарю, любезный, через пару минут я сделаю заказ.
Заказав уху со стерлядью и рубленные котлеты с гречневой кашей я в ожидании уставился на моих визави.
— Вы, Петр Степанович, наверное, видели публикацию в нашей газете…
— Да, читал, весьма бойко написано, поэтому я готов продолжать наше сотрудничество.
— Видите ли, Петр Степанович, репутация нашей газеты….
— А что с вашей репутацией? Репутация вашей газеты весьма умеренная, как и у большинства прочих газет, но вы большевиков не любите, поэтому я и обратился к вам. Моя информация вполне проверяемая, своевременная и, одновременно, интересна читателям. Если вы готовы продолжать публиковать заметки или статьи на основе моей информации, я могу многое вам предложить.
— Но я не понимаю, откуда вы берете эту информацию? — господин Гессен кружил вокруг меня как акула, боясь испортить отношения, одновременно опасаясь влезть в скандальную историю.
— Так это и отлично, если вы не понимаете, откуда идет информация, значит и другие не поймут, следовательно, источники информации останутся в безопасности.
— Хорошо, скажите, сколько вы хотите получать за ваши услуги?
— Нисколько. Меня интересует закон и порядок в столице. Если ваша газета будет следовать этим же курсом, этого будет достаточно. Кстати, я тут набросал конспективно новую информацию, прошу ознакомится, господа.
В моих набросках я, ссылаясь на неких очевидцев, писал о том, что, похитившие несчастного Ильича, лица в русской военной форме, периодически переходили с русского на английский язык. Потом сославшись на неназваный источник в Петроградском комитете РСДСП (б) о том, что следы грузовика. На котором уехали похитители привели погоню на берег Финского залива, и в том районе видели чью-то подводную лодку. После чего пространно рассуждал о наличии подводных кораблей в списках Императорского балтийского флота, а также о верных союзниках, чьи подводные корабли воюют плечом к плечу с русскими подводниками, а также о том, что государства Антанты весьма недовольны прибытием на территорию России политических эмигрантов, вывозимых через территорию Германии, о каких бы пломбах на вагонах, нас не убеждалинемцы, но эти люди явно нацелены на заключение сепаратного мира с правительствами центральных держав и отход от союзнических обязательств.
— Но, Петр Степанович, что же это получается, вы на британцев намекаете? Но союзники оскорбятся!
— Хорошо, чтобы союзники не оскорбились, стоит добавить в качестве одной из версий, что более
