лесах рядом с Тверью. И хорошо, что это происходило ночью, когда можно было взять живые силы дубов. Как уже знал Санька, дубы с удовольствием отдавали силу именно ночью, примерно с девяти вечера до трёх утра. А если бы это случилось с трёх до пяти дня, то он вообще бы там и остался, в той дубовой роще, став лешим, или какой иной нежитью.
В тот раз ему пришлось отнять силы почти у всех дубов небольшого, но очень древнего леска. Саньке повезло крупно ещё и потому, что, рыская от дерева к дереву, разбудил ответственного за этот лес лешего. Да-да… Самого настоящего лешего.
Тот вылез из дуба… Вернее, материализовался. Если такое слово можно применить к духу. Но в тонком мире телесные оболочки заменялись энергетическими, потому неожиданное проявление сущности можно назвать и так.
— Ты что творишь? — Заявила сущность. — Почто лес сгубил? И ладно бы на дело, так нет. Усохнет на корню такой красавец. Ведь этому лесу больше трёхсот лет.
Санька, конечно от такой отповеди опешил и не нашёлся, что сказать, кроме как:
— Тело умирает.
Тело к тому моменту, приняв силу примерно сотни дубов, кое как ожило, но оболочки его едва-едва наполнились и не факт, что не сдуются.
— Ага, — сказал леший. — Тело умирает, ухи просит… Охренел, что-ли, силой леса тело воскрешать!? Что это тебе, дух божий, что ли? К солнцу обратись, бестолочь.
— К-к-к-… К какому солнцу? Ночь ведь…
— О-о-о… — Схватился за голову леший и стукнулся головой о дуб. — Откуда ты такой взялся?! Дубина стоеросовая! Солнца, что, вообще не существует? Где ты здесь ночь видишь?!
Санька огляделся и действительно увидел лучи, исходящие не сверху, а снизу, вроде, как сквозь землю.
— Бери скорее, а то я сам его задушу, твоё тело! — Крикнула нежить. — И отдавай силу леса!
Санька потянул к себе солнечный свет, направил его в своё тело и не прошло пяти минут, как тело открыло глаза. Леший же тем временем отсасывал из тела силу дубов и относил её деревьям. Не молча относил, конечно, а понося Саньку разными словами и в основном матерными. Искусно, надо сказать, поносил. Санькин словарь ненормативной лексики изрядно пополнился.
Санька ещё и ещё экспериментировал, умирая и воскрешая себя, неоднократно и понял, что, если бы он перемещался не «мгновенно», а «просто летя», он за сутки мог бы добраться даже дальше устья Норовы. До Свейского моря ему хватало и чуть больше полусуток. А если с «посадкой» и «дозаправкой», то получалось за сутки и домой вернуться.
* * *
Волчица лежала недалеко от избушки, а рядом с ней находилось некое, непонятное для Александра, существо. Судя по двум оболочкам, сущность находилась на уровне пресмыкающихся. Обернувшись не слишком близко, Санька всё равно сразу почувствовал такой сильный отток энергии в сторону этого существа, что вынужден был подключиться к внутренним источникам Света.
— Хорошо, — прошипела тварь. — Мне очень не хватало тебя. Нельзя оставлять меня без пищи. Вот, пришлось эту животину использовать. Но её сила ничтожна, и мы умираем.
Шипение не прекращалось и Санька решился его прервать.
— Ты кто такая? Как тебя звать?
Нечисть шипеть прекратила и уже более внятно произнесла:
— Нет в твоём языке моего имени, и не пойду я на твой зов. Сами люди называли нас по-разному. Но ежели я позову, сам прибежишь. Мы хранители дороги в то место, которые вы, люди, называете ад. Мы очищаем человеческие души.
— А тут ты что делаешь? — Удивился Санька. — Ты где здесь ад нашла, гарпия?
Санька вдруг вспомнил как, в Греции называли таких птиц с женскими головами. Тварь вздрогнула.
— Ты знаешь одно из моих имен, но не надейся, что я приду на твой зов.
— Нужна ты мне! — Хмыкнул волхв. — Так зачем ты здесь?
— Не твоё дело! Не мешай мне пить! Я слишком долго не пила всласть.
— Да ты, охренела, тварь, — возмутился Санька и попытался прекратить над собой насилие, остановив отсос силы.
— И не пытайся. Теперь ты мой, — прошипела гарпия.
Санька «вспомнил», что гарпиями их прозвали из-за того, что они похищали у людей силы.
— То слово, которым ты меня назвал имеет значение «восторг», и ты получишь его, когда я выпью тебя полностью.
— Ну, это вряд ли, — сказал Санька. — смотри не лопни.
Так как сила солнца, входя в него, в нём не задерживалась, Санька стал открывать «входящий клапан» всё больше и больше и сам мысленно прихватил тварь, прижав к себе.
— Ты что творишь? — Крикнула Гарпия. — Отпусти. Мне достаточно.
— Пей, моя хорошая, — зловещим голосом проговорил Санька. — Я напою тебя от всей души.
— Стой, стой! Остановись! — Взмолилась тварь. — Я растворюсь в этом свете. Я и так едва в нём живу. Отпусти меня!
Тварь плакала. Она вдруг превратилась в обычную девушку, сидящую на подобранных под себя коленях. Девушка гладила волчицу и это смотрелось так трогательно, что Санька на миг забыл, кто перед ним. Его душа дрогнула и тварь рванулась от него, снова превратившись в непонятное существо, то ли птицу, то ли крылатого змея.
Трансформация из прекрасной девы в чудовище отрезвила Саньку, и он машинально «схватил» существо. Звериный хватательный рефлекс он с самого рождения нарабатывал особенно тщательно. Гарпия не смогла вырваться, и стала постепенно таять, как лёд на солнце.
— И зачем тебе это?
— Что это? — переспросил Санька.
— Моя смерть?
— Ты вредная.
— Ты не понимаешь! Я нужная.
— Ага! Старика хотела прихватить и высасывать из него силы, что он намоливал.
— Ты не понимаешь. Со мной он бы стал бессмертным. Он и так живёт уже лет двести. И всё только моими силами. Я же тоже отдаю свои жизненные силы. Тем, кто мне нужен. А я бессмертна. Я ведь не умираю, а ухожу на тёмную сторону. И когда туда перейду полностью, я стану очень опасной. Все мои сёстры и братья живут в большей степени на той стороне. Я немного другая, потому обитала тут. Смотри, не сделай хуже себе. Ты же помнишь? «Не делай добра, не будет зла…»
— Не надо меня дурить и зубы заговаривать. Сладкоречивая, ты моя… Прямо сирена. Здесь просто никто не жил, вот ты деда и прикармливала. И волчице ты тоже умирать не давала, только чтобы она тебя кормила. Отпускай её.
— Умрёт она сразу…
— Не умрёт. Я сказал.
Волчица вздрогнула, открыла глаза и уставилась на Ракшая. Поза у парня была странной. Он стоял скрючившись, словно кого-то держал и руками, и ногами. Она зарычала.
— Не бойся, сказал Санька. Я с тобой.
Слова Ракшая
