Я рыцарь по рождению. Ничего не могу с собой поделать, – также в шутку согласился Даниил и вздернул нос, польщенный притворной лестью.
Только теперь Волгина почувствовала – она близка, почти справилась, в глазах Веремеева зародился интерес. До того, как они дойдут до аудитории, ей следует заставить этот интерес разжечься как можно сильнее. Иначе мимолетное знакомство так и останется мимолетным.
Только что Даниил дал подсказку, в какую сторону двигаться. Что может быть лучше, нежели дать мужчине почувствовать себя настоящим рыцарем в обществе девушки способной правильной это оценить?
– Мы не первый день в Москве, но первый без родительского присмотра. Наконец-таки они нас оставили и уехали домой. Мы с подругой сегодня хотим погулять. А на улицах сами знаете, молодые люди начинают приставать, лезть со знакомствами. Мы были бы счастливы, если кто-то стал нашим спасителем и составил нам компанию.
До триста четвертой аудитории идти было от силы две минуты. Катерина успела вовремя. Остановившись около таблички, теперь девушка с надеждой следила за сомнениями, играющими на лице молодого человека.
– Сожалею. Экскурсовод из меня никакой, – начал загадочно парень, чем заставил Волгину напрячься. – Зато устроить девушкам приятный вечер – это запросто. Не возражаете, я возьму с собой приятеля. Вчетвером нам будет веселее.
– Вот и отлично! – сама от себя не ожидая, Катерина радостно подпрыгнула. – Я уже в предвкушениях приятного вечера!
– Да, но… Давайте хотя бы познакомимся. Меня зовут Даниил.
– Очень приятно. Я Катя. А это моя подруга Ольга.
Волгина обернулась и представила ох*евшую от происходящего Пахомову.
– Очень приятно. Предлагаю обменяться телефонами. Часиков в пять созвонимся, я подскажу, куда подъехать. Договорились?
Через минуту Веремеев покинул девушек и направился к лестнице. Оставшись стоять у двери аудитории, обе по-своему провожали его взглядами. Катерина больше с чувством облегчения, Ольга с нереальными и неописуемыми ощущениями.
– Кать, чего сейчас было, а? Он действительно пригласил нас на свидание? – не веря в произошедшее, спросила Ольга.
– Нет. Не пригласил, – совсем буднично, без того веселого настроя, что только что транслировалось на парня, ответила Волгина. – Это мы его заставили нас пригласить.
– И на фиг я тебе сдалась? Ты могла сама его подцепить. Ты прямо нереальная профи.
«Жить захочешь и не такое устроишь» – мысленно ответила Катерина.
Пахомова хотела войти в аудиторию, но Волгина ее остановила.
– Куда собралась? Это не наша аудитория. У нас сейчас семинар в пристройке.
Обе вернулись на лестницу. Пахомова начала подниматься.
– Да ты куда собралась? – снова одернула ее Катерина.
– Как куда? На семинар.
– С ума сошла? Какой к чертям семинар? Уходим. Не хватало, чтобы Веремеев после занятий нас кому-нибудь стал показывать.
– А какая разница? Потом покажет.
– Что будет потом – неважно. Сейчас нельзя портить первое впечатление. Говорю тебе: уходим. На сегодня наши занятия закончились. Едем по домам готовиться к вечеру.
В Уссурийске мы пересели с фургона в такси, и на нем к обеду вернулись во Владивосток. Эмили очнулась только лишь, когда мы въехали в город. Она попросила, чтобы мы заехали в агентство недвижимости «попрощаться» с Верой.
Допускать в финале ошибку не хотелось. Мы снова сменили такси и встали недалеко от агентства. Когда после обеда у офиса появилась Вера вместе с еще какой-то женщиной, мы велели таксисту трогать. Эмили взорвала предательнице голову на ходу. Таксист ничего не понял.
На этом можно было ехать в аэропорт. В принципе, мы и поехали. Вот только Эмили увидела купола церкви и попросила остановиться. Мы нехотя последовали за ней, прекрасно понимая, ничего хорошего из этого не будет. Но останавливать девушку было бессмысленно. Она не хотела никого слушать.
Церковь как церковь. Внутри много ликов святых, крестов, позолоты. От горящих повсюду свечей пахло воском и ладаном. Прихожан, можно сказать, почти не было.
Эмили подошла к иконостасу и остановилась. На нее смотрели рисованные лики святых, божией матери с сыном, резные ангелочки. А она смотрела на них, переводя взгляд от одного до другого, словно искала, к кому обратиться.
Я следил за Эмили и пытался понять, чего она хочет. Неужели намеревается им предъявить за издевку судьбы? Спросить за неоправданные надежды? За подставу? Как по мне – это полная чушь. Тут лишь рисованные образы. Спрашивать не с кого.
Впрочем, когда в одно и то же место годами или даже столетиями приходят миллионы людей, стоят вот так перед иконостасом, молятся и отождествляют рисованные образы с живыми, вполне возможно, в изображениях что-то пробуждается. Ну или иконы становятся ретрансляторами от нас к Богу и обратно, если он, конечно, действительно существует.
Эмили увидела священника и поторопилась к нему.
– Простите, можно к вам обратиться?
– Да, слушаю, – седой неосветленный старик с длинной окладистой бородой поправил очки и внимательно посмотрел на девушку.
– Я никогда не молилась, не ходила ни по церквям, ни по храмам. Но я всегда знала, Бог есть. Он обязательно должен быть. Нас похитили, вывезли далеко за город…
– Эмили, не нужно! – попытался остановить ее Ева.
– …Всю дорогу я просила Бога помочь, – не обращая внимания на призыв, продолжила Эмили. – Я даже обещала принести ему жертву, лишь бы он помог. Только я не знала, что он хочет. А потом, он мне дал знак. Я принесла себя в жертву ради семьи. Я едва не погибла. Но оказалось, нас не хотели убивать. А из-за моей жертвы убили мою семью. Убили даже моего младшего брата. Так скажите, что есть ваш Бог? За что он с нами так поступил?
Из сумбурного рассказа, священник вряд ли мог что-то понял.
И тем не менее.
– Я вас понимаю. Вы попали в тяжелую ситуацию и обратились к Богу. Обычно так и бывает. К Богу приходят через беды, несчастья, страдания. Обращаясь к нему, люди доверяют свою судьбу.
– Я доверила! Он дал знак принести себя в жертву! Я принесла! Почему он с нами так поступил?! – перешла на крик Эмили.
– Бог создатель всего сущего на земле. Ему незачем забирать жизни, которые он сам нам дает. Бог не требует жертву. Никогда. И ни в каком виде. Вы услышали знак не Бога. Примите мои искренние соболезнования.
Старик пошел дальше по своим делам, а Эмили еще раз взглянула на иконостас и молча
