внимание вражеских миноносцев, играя с ними в опасную игру «кошки-мышки».
«Алмаз» с «Жемчугом» следовали за «треугольником» из броненосных отрядов. Тем самым превращая его в своеобразный «ромб» — и при необходимости привлечь к себе вражеские миноносцы, подавая луч прожектором ил устраивая стрельбу, которую запрещалось вести броненосцам до самого последнего момента, когда вражеский миноносец выпустит торпеду и станет ясно, что корабль обнаружен и атакован.
Именно в кромешной темноте, а ведь она дает скрытность и незаметность, Фелькерзам видел шанс прорваться без больших потерь, но в том, что они будут, Дмитрий Густавович нисколько не сомневался — слишком много по морю будет рыскать охотников, желающих отправить русские корабли на морское дно. Впрочем, и он сам подготовил ответный для врага ход — четыре миноносца 2-го отряда под бред-вымпелом капитана 2 ранга Шумова должны были устроить набег на остров Дажелет и скалы Лианкур. Ведь именно туда направились для исправления повреждений броненосные отряды под флагом страны Восходящего Солнца…
Броненосный крейсер "Ниссин" после Цусимского боя с русской эскадрой 14 мая 1905 года
Крейсер 2 ранга "Изумруд" в Цусимском бою 14 мая 1905 года.
— Потеря даже четырех броненосцев еще ничего не означает, Константин Константинович, ведь у японцев ущерб аналогичный. Мы потеряли два корабля линии, «Орла» и «Императора Николая», японцы также лишились пары из «Фудзи» и «Асамы». Да и повреждения у них, пусть не такие серьезные, как у наших старых броненосцев, но они есть — недаром «Ниссин» вывалился из боя, не вышел, а именно салился с курса, как меня заверили. Так что, как говорят в народе, баш на баш!
Фелькерзам отпил чая, фыркнул — и испытал несказанное удовольствие от глотка горячего настоя. Воистину — с усталости этот напиток самый благодатный и дает снова почувствовать вкус жизни. Хотя коньяк и обладает определенными «целительными» свойствами, но у чая их никак не меньше, а то и больше выйдет. К тому же его пьют все, даже дети…
— А за оба броненосца береговой обороны мы взяли изрядный откуп. Ладно, пусть «Чин-Йен» считается также «береговым», «Фусо» казематированным фрегатом, как наши «князья», только меньше по водоизмещения, тихоходен даже в сравнении с ними, и гораздо слабее их. Но зато японцы еще лишились нового бронепалубного крейсера американской постройки и трех медлительных «сим» — неплохой обмен, побольше бы нам таких. А «Бедового» мы «разменяли» на минный крейсер, что втрое больше его по водоизмещению, и три малых миноносца, один из которых «Идзумо» сам протаранил, когда тот выходил в атаку.
— Два, ваше превосходительство, всего пару утопили. Скверная стрельба нашей противоминной артиллерии, что тут сказать. Попавший под таран, как выяснилось из допроса единственного выловленного моряка, является большим миноносцем «Акацуки». Из состава 1-го отряда, приданного броненосцам Того. Это порт-артурский «Решительный», что был захвачен прошлым летом в китайском порту Чифу, и переименованный японцами…
— Тьфу… кхе-кхе…
Фелькерзам поперхнулся горячим чаем и с трудом откашлялся — такого сюрприза от судьбы Дмитрий Густавович никак не ожидал. И неожиданно подумал, что сегодня погибли все русские корабли, на которых поднимали японские флаги, пусть в уже иной истории, которой никогда не будет. А ведь у судьбы, наверное, или у всевышнего, поди узнай, кто так подшутил, имеется определенное чувство юмора, пусть и «черного».
Ведь раз случайность, и во второй раз случайно, но на третий определенная закономерность проявляется. А тут полная полудюжина, и все за один день — поневоле поверишь и в небесный суд, и в неотвратимость наказания за трусость и предательство.
— Видимо, там, — Фелькерзам ткнул большим пальцем вверх, — решили все изменить, и та удача, что была на стороне японцев, отошла от них. И, возможно, перешла на нашу сторону, и ворожит, как и чем может. Но не стоит больше говорить об этом, еще накаркаю, как старый ворон. Ночь нужно пережить, да день простоять — Того нас просто так не отпустит, завтра догонит. Нам только нужно сделать так, чтобы эта встреча произошла как можно позднее, лучше всего к вечеру.
— Так было бы лучше всего, тем паче успеют подойти крейсера контр-адмирала, если во Владивостоке вовремя получили вашу телеграмму. По всем расчетам ее должны были получить вчера вечером, а к полудню крейсера могли покинуть гавань…
— Одна только «Россия», Константин Константинович, «Громобой», как я вам сказал раньше, подорвался на мине. «Богатырь» с распоротом днищем давно стоит в доке. Бедолагу уже раз залатали, пустили воду, а он потек. За такой скверный труд мастеровым руки оторвать нужно, вот только менять их некем. А виноват Греве, что за год войны так и не наладил нормальную работу завода и доков. Все у нас через одно место делается, постоянно пинать нерадивых нужно, подгонять всячески.
Фелькерзам отпил чая, закурил папиросу — вроде бы день вышел самый напряженный в жизни, усталость страшная, а спать не хотелось. А надо бы — завтра все силы потребуются — наступит решающее сражение, и тогда окончательно станет ясно, кто кого.
— Так оно и есть, Дмитрий Густавович, Ах, если бы Зиновий Петрович дал бы во Владивосток заранее телеграмму, когда в Камрани отряд Николая Ивановича поджидали, то Владивостокские крейсера успели бы через Цугару пройти и с нашей эскадрой соединиться еще до сражения. И оно бы совсем иначе пошло — «Ослябя» с «Россией» и «Громобоем», и с 1-м отрядом броненосцев вкупе, могли бы составить быстрое крыло эскадры!
— Не верил в успех предприятия вице-адмирал Рожественский, это раз! А когда понял, что приказ государя-императора все же исполнять придется, было уже поздно дергаться — это два! А три заключается в том, что бывший командующий 2-й Тихоокеанской эскадры самодур первостатейный, каких поискать нужно. А такие предложения ему поступали, не могли не поступать — здравым рассудком многие наделены.
Фелькерзам допил чай и отставил большую кружку. Достал папиросу, закурил, и негромко спросил флаг-капитана:
— Вот только, Константин Константинович, скажите честно — прислушивался ли Рожественский к советам нижестоящих, которых он в гордыне своей, считал полными болванами?!
— Никогда, Дмитрий Густавович. Не сочтите за лесть — стоило вам принять командование, как ситуация изменилась. Командиры кораблей, офицеры, нижние чины — все они совсем иными стали. А раньше Рожественского боялись больше чем японцев, всех издергал своими оскорблениями, придирками и нападками…
Начальник штаба осекся, ведь говорить в таком тоне о больном человеке нельзя, а тут вырвалось. Фелькерзам только головой качнул — личность человека, особенно облеченного немаленькой властью, многое может изменить в истории, как в лучшую, так и
