меня, и для тебя будет лучше сделать все именно так. Состоится торжественный ужин. Ты там будешь в числе прочих гостей, но в узкий круг родственников и друзей семьи я тебя ввести не могу. Пока не могу.
— Говорю же, что все понимаю, — по лицу Михаила не было заметно, что он раздосадован или расстроен. Но все же Романов хотел, чтобы ему поверили. Сама ситуация ему не нравилась. Ему не нравилась двойственность, лицемерная игра и огромная сословная пропасть, которая разделяла его с другом. — Но мне казалось, что ваша помолвка состоялась несколько лет назад. Вы уже давно должны были обвенчаться.
— Верно. Но какое моральное право я имел делать Дагмаре предложения, если мог умереть в любой момент? Меньше всего я хочу оставить ее молодой вдовой и испортить жизнь. Нет, такой шаг стал возможен лишь поле того, как здоровье мое поправилось.
Некоторое время Николай рассказывал о невесте, а затем вновь вернулся к собственному здоровью.
— Меня познакомили с немецким врачом Германом Бремером. Он сам болел чахоткой, лечился в Гималаях и основал лечебницу для легочных больных в Силезии. Я прошел там курс, а также прочитал его диссертацию под названием «Туберкулез — излечимое заболевание». Бремер заверил меня, что при правильном и длительном лечении я могу исцелиться. Представляешь?
— Представляю. И очень рад за тебя. Но что если основать подобную лечебницу в России? Так и тебе будет проще, и для людей ты сделаешь благое дело.
— Уже решено, — улыбнулся Николай. — Я прошел тяжелой дорогой и понял, что тысячи, если не миллионы русских людей умирают от этой страшной болезни. Значит, я должен им помочь. Профессор Пирогов заинтересовался данным направлением. Скоро под Одессой появится первая в России амбулатория для чахоточно больных. Фактически, строительство здания уже заканчивается.
— Отличные новости. Надеюсь, обычные люди смогут туда попасть? Или амбулатория только для богатых?
— Да, там будет два отделения, общей численностью на триста коек, — наследник порадовался, что предугадал данный вопрос и подготовился. Михаил часто напоминал о тяготах и нуждах простых людей. Да оно и понятно. Он и не скрывал, что в прошлой жизни родился и рос в самой заурядной семье.
— Немного, конечно, но начало положено. История меняется! Медленно, но зато без надрывов. Что такое амбулатория для туберкулезных больных? Меньше чем ничего, в масштабах огромной страны. Но капля камень точит. Что-то здесь, что-то там, и глядишь, жизнь людей начнет меняться к лучшему.
— Вот и я примерно так подумал.
Друзья выпили еще чаю. Часы все так же продолжали тикать — негромко и неторопливо.
— Так ты расскажешь мне истинное положение дел по Аляске? — поинтересовался Соколов. — Новости об аренде я узнал из газет. Что ты узнал и как добился подобного результата? Тяжело пришлось?
— Тяжело? Пожалуй, что тяжело, — Николай встал и прошелся по кабинету. Он колебался, стоит ли посвящать друга в семейную тайну. И все же решился. — С американцами оказалось сложно, они долго подозревали какой-то подвох с нашей стороны и не сильно хотели платить. Им намекнули, что на Аляске может быть золото. Конечно, они не поверили, потребовали гарантий. Мы предприняли дипломатический маневр, пригрозив, что кроме них найдутся и другие, те, кто захочет получить эту землю. Конечно, я утрирую и упрощаю, переговоры проходили несколько иначе, но после такого янки оказались куда сговорчивее. Президент Эндрю Джонсон даже письмо написал моему отцу. Вот только неожиданно вскрылось, что в деле имеет сильный интерес мой дядя. Он вел себя… не совсем благородно, — после неловкой паузы добавил цесаревич.
— Великий князь Константин Николаевич? — от Соколова заминка не укрылась.
— Да, он, — Николаю совсем не хотелось поднимать столь неоднозначную тему. Дядя предал интересы родной страны, а заодно и родной семьи. — Дело семейное, для узкого круга лиц, но я все же тебя посвящу. В общем, дядя оказался не совсем честен и активно лоббировал идею продажи Аляски, рассчитывая не некоторый процент со сделки. Он близко сошелся с либеральными кругами Америки и через них решал эти вопросы.
— Ну и ну, — казалось, Соколов не особо и удивился. А Николай подумал, что он наверняка знал об этом факте в своей истории. Знал, но молчал, щадя его чувства и не желая раньше времени компрометировать великого князя. Подобное говорило о многом.
— Ситуация крайне щекотливая. Император выразил недовольство. Уверен, на тебя можно положиться и дальше эти скверные факты не уйдут, — это была не просьба, а завуалированное приказание. — Положение дяди покачнулось. Князя Максутова сместили со всех постов и отправили в отставку, да и под министром финансов Рейтерном закачался стул.
— Обещаю, что буду молчать, — заверил Михаил. Цесаревич ему поверил. — Что же будет дальше?
— Через двадцать пять лет мы продлим договор аренды на новых условиях.
— А если Америка откажется?
— Тогда Аляска вернется в состав России, да и деньги останутся у нас.
— Даже не верится, что все так хорошо сложилось.
— Согласен, сложилось и в самом деле превосходно. Но теперь стает вопрос о твоем достойном вознаграждении, — покончив с неприятным делом, связанным с родным дядей, наследник заговорил свободнее. — Твой вклад весьма существенен, ты оказал и мне, и нашей стране услугу, которую трудно переоценить. На сей раз отказа я не приму, даже не думай возражать, — добавил он, заметив, что друг хочет что-то сказать.
— И не собирался, — честно признался Соколов.
— Вот и славно. Чины и ордена пока подождут. Здесь пятнадцать тысяч рублей, — цесаревич подошел к бюро и взял в руки большую тяжелую шкатулку. В таких обычно хранили переписку или семейные драгоценности. — И это совсем немного, учитывая ту сделку, которую мы провернули с американцами.
— Спасибо. Мне действительно приятно.
— Ты потрудился на славу, — еще раз напомнил цесаревич. — Так что деньги вполне заслужены, можешь их принять с чистой совестью.
Николай не собирался покупать друга. Подобное выглядело бы как низкий и позорный поступок. Но Михаил действительно заработал эти деньги. Аляска, пусть и перешла в аренду другой стране, формально осталась собственностью России. И во всем мире всего два человека знали, кто приложил к этому руку, и как непросто оказалось подобного добиться.
— Покуришь? У меня имеются превосходные сигары, — предложил Николай. О том, как Соколов собирается тратить деньги, цесаревич спрашивать не стал.
— Охотно, — Соколов легким движением поднялся на ноги и прошел к каминной полке. Взяв сигару, он понюхал ее, отрезал кончик специальной гильотиной и прикурил. — А ты?
— Мне табак противопоказан. Все, я свое откурил, — проследив, как друг с наслаждением выпустил несколько больших колец дыма, цесаревич помассировал переносицу и поинтересовался. — Как ты считаешь, что в первую очередь
