у Викиной бабули побывал, а жрал всю ночь самогон. Я со стоном сел и глянул в окно. Там, за стеклом разгоралась заря. Певец не умолкал. Рыдал с неумолимостью пожарной сирены:
На заре голоса зовут меня,
На заре голоса зовут меня…
Лис был со мной солидарен, заскрипел раскладушкой, шумно выразил наше с ним общее мнение:
— Мать вашу, вырубите его уже кто-нибудь! Задолбал он своим зовом.
С кухни раздалось счастливое ржание Влада.
— Подъем, сони, хватит спать! Нас ждут великие дела!
— Без меня.
Славка плюхнулся обратно на лежанку, стянул с Владовой постели подушку и накрыл ею себе голову.
— Вырубите этого страдальца и дальше можете делать, что хотите. Меня на заре никто не зовет. Я на заре сплю.
Из-за стены послышалась приглушенная перебранка, и песня замолкла. Лис пробурчал:
— То-то же.
Натянул поверх подушки одеяло и почти сразу засопел. Счастливец. Мне так легко не отделаться. Меня голоса зовут. И чувство долга тоже. А еще бабуля половником подгоняет, добрая женщина. И кот… Весь мир против меня бедняжечки…
Дверь в комнату приоткрылась, в щель протиснулась Вика.
— Сереж, — сказала она шепотом, — вставай, пора идти, днем поспишь.
— И ты, Брут… — Отчего-то расстроился я.
Она удивилась:
— Не поняла? Ты о чем сейчас?
— Это неважно.
Девчонка пожала плечами и вынырнула обратно в сени.
В голове настойчиво подвывало: «На заре-е-е-е!» Черт, теперь весь день буду маяться. Я окончательно прокис, поднялся, не стал заморачиваться с шаманскими причиндалами, попросту облачился в цивильное и для начала отправился на «гауптвахту». Это дело на данный момент оказалось самым насущным. Ему даже утренние голоса помешать были не в силах.
* * *
На столе стоял торт, обильно украшенный кремовыми розочками. На плите пыхтел чайник. Влад с энтузиазмом шкрябал чайной ложкой по блюдцу — ловил калории. Вера просто сидела рядом и смотрела на него.
Я невольно подивился, как сильно изменилась девушка со вчерашнего дня. В глазах ее появились уверенность и сила счастливого человека. Сам Воланчик выглядел, как кот обожравшийся сметаны. Я даже позавидовал им. Слегка. Самую малость. И сам устыдился своих мыслей.
Вика захлопотала:
— Сереж, садись, я тебе сейчас чайку налью.
Я послушно сел. Она придвинула мне блюдце с тортом, метнулась к плите, подхватила чайник, сообщила между делом:
— Сахар я класть не буду, и так сладко.
Я взялся за ложку, попробовал небольшой кусочек угощения, невольно зажмурился. Все-таки торт из этих времен и торт из моего будущего две большие разницы. Здесь все было неуловимо вкуснее и роднее. Чтобы скрыть свои настоящие эмоции, спросил:
— По какому поводу праздник?
Вера метнула на Влада быстрый взгляд, покачала головой. Тот кивнул, расплылся в улыбке, ответил мне:
— Просто так.
Вика опустила глаза, подавила смешинку. Я же не стал уточнять, и так все было понятно.
С тортом расправился быстро, с чаем тоже. Грязную посуду просто убрали в сторону, оставив на потом.
Вика принесла откуда-то ножницы, нитки, иголку, баночку с маслом, миску золы и коробку со школьными мелками. Потом достала еще одну миску и деревянную толкушку для картошки. Пожаловалась:
— Жаль пестика со ступкой нет. — И тут же сама себя успокоила: — Ну ничего, мел мягкий, легко раздавится.
Миску, толкушку и кусок мела она вручила нашей гостье.
— Зачем? — Спросила та изумленно.
Я ответил за ведьмину внучку:
— Надо истолочь в порошок.
Вера взяла орудия труда. Сначала неуверенно, потом примерилась, наморщила от усердия лоб, попыталась раздавить мелок. Ничего у нее не вышло.
— Не получается…
— Давай я, — Влад по-хозяйски отобрал у нее миску.
И тут же получил от Вики по рукам.
— Не трожь!
Он слегка оторопел:
— Почему?
— Она сама должна. — Вика была неумолима, спросила вкрадчиво: — Ты же хочешь, чтобы она исцелилась? Да?
Вера быстро ответила:
— Я хочу.
И отняла свое хозяйство обратно. Парень осторожно попросил:
— Можно, я ей хоть мелок поломаю? Только поломаю! Чтобы давить легче…
— Можно, — согласилась Вика.
Я понял, что там справятся без меня и спросил:
— Вещь какую-нибудь привезли? Которую не жалко.
— Привезли, — Влад оперативно закончил с мелом, подскочил, — сейчас принесу.
Из сеней он вернулся с дамской сумочкой. Бесцеремонно залез внутрь, достал газетный сверток, протянул мне. Что удивительно, Вера была совсем не против. За этот день они стали своими. А своим нечего делить.
В свертке оказался обычный ситцевый платок. Я, конечно, удивился, но спрашивать, зачем он нужен молодой девушке, вероятнее всего комсомолке, не стал. И так понятно — в таких платках ходят в церковь.
Резать его было легко и удобно. Не мешали даже фантастически тупые ножницы. Я быстро выкроил два квадратных лоскута. Один расстелил на столе, из другого сотворил комок, строго как учила Викина бабуля.
Сама Вика все это время наблюдала за мной и одобрительно кивала.
Что там у нас дальше? Что делала баба Дуся? Я покосился на Веру. Дальше у нас была кровь. А у меня в наличии только тупая портняжная игла. Нет, я смогу уколоть и ею. За долгую жизнь мне чем только не приходилось колоть пациентов, но тут почему-то стало неудобно. Лучше бы от шприца… Блин, и почему раньше эта мысль не пришла в голову?
Я поймал Викин взгляд, обрадовался, встал, поманил ее за собой и направился в сени. Там спросил:
— Вик, а для взятия крови у нас что-нибудь предусмотрено? Не хотелось бы ковырять девчонку тупой иглой. Ей и так по жизни досталось.
Она наклонила голову на бок, посмотрела на меня, как на несмышленыша.
— Есть, как знала, что пригодится. Погоди.
Вика метнулась в свою комнату, скоро вернулась с маленькой металлической укладкой, в каких обычно хранили шприцы. Стеклянные, многоразовые. Укладку она протянула мне.
— На, держи. От бабушки осталось.
Внутри оказались нормальные скарификаторы. Старенькие, вряд ли острые. Но в любом случае они были лучше портняжной иглы.
— Спасибо, — от чистого сердца сказал я, — выручила.
— Не за что, — она улыбнулась и зачем-то добавила, — потом прокипятим.
На кухне мы застали прелестную картину. Влад что-то шептал Вере на ушко. Та улыбалась и млела. Ко мне она была повернута изуродованной половиной лица. Но лучилось из нее такое счастье, что это было почти незаметно. При нашем появлении «голубки» отпрянули друг от друга. Вера
