Пулемет на автомобиле. Палец жмет красную кнопку, на экране на мгновение появляется светлая линия — трассеры — и автомобиль взрывается, разлетаясь на куски. Огонь на экране кажется белым пятном.
Костер, около костра люди, с оружием. Очередь — и все расплескивается, как будто балующийся мальчишка бросил камень в весеннюю лужу. Только белые искры в разные стороны разлетаются.
Подозрительная активность на крыше высотного здания — этот город вообще не похож ни на что другое, скопище современных зданий посреди голой, нищей земли, есть даже такие, какие можно причислить к небоскребам. Очередь — и то, что система опознала как крупнокалиберный пулемет, неосторожно выставленный на крыше — летит вниз вместе с кусками бетона и обслугой. А вот нечего на вертолеты пытаться охотиться.
— Внимание… Центральная и прилегающие! Три и четыре по вертикали!
Новые засветки — там уже люди. Много людей. Враждебных, многие стреляют наугад, в темное небо — это не русская территория, у шахиншаха никогда не было таких самолетов, и они не знают, что Громовержец так не достать. Когда этот самолет над тобой — остается только бежать.
Вспышками засверкали «небоскребы» — два двадцатиэтажных здания, построенных у самой воды на общем основании — так вот в чем дело! Они ожидали вертолеты и поставили на верхних этажах несколько пулеметов! Сейчас они лихорадочно били выстрелами стеклянные панели повышенной прочности, которыми были облицованы эти здания, чтобы получить какой-то сектор обстрела — заранее панели не сняли, опасались выдать себя. Вот… один голос подал… а вспышка то, вспышка… Не иначе 14,5 ДШК[48]… Или 15, кажется в армии шахиншаха такой калибр и был. Серьезная штука, так-то и его тут достанут…
Ночной прицел на таком расстоянии не брал, снайпер быстро снял его, «пробил» дистанцию для огневых точек дальномером — две триста! Почти на пределе для этого патрона. Примерно прикинув поправки в уме, он прицелился на пять человеческих ростов выше пульсирующего пламени…
Змея, зигзагами плывущая по темной, стоящей воде лесного озера… Орлан, парящий над водной гладью в поисках неосторожной добычи…
Пуля легла ниже, искоркой сверкнула на темной поверхности стеклянной панели. Снайпер прицелился на шесть человеческих ростов выше, снова нажал спуск. Потом, только дождавшись, пока винтовка успокоится — еще раз.
Злобный огонек в темном прогале последнего этажа погас. Он прицелился еще раз, сделал три выстрела один за другим — и погасил соседний огонек.
И тут что-то ударило его со свирепой силой атакующего кабана в грудь, так что он задохнулся от боли. Выпустил винтовку — та не упала вниз, а повисла. Рот стремительно наполнялся чем-то теплым, соленым…
Сокол, стремительно пикирующий на несущегося во весь опор по степи зайца… Увы — и соколы могут промахнуться. А промахиваются они — только один раз.
Огненный стол разрыва осколочно-фугасного снаряда встал в самом начале главной улицы города — а потом тридцатимиллиметровые, осколочно-фугасные снаряды перепахали всю улицу вместе с брошенными машинами, мечущимися, стреляющими во все стороны боевиками. Увы — но одна пуля, пущенная из пулемета наугад в темную, враждебную ночь все же нашла свою цель, пролетев целый километр. Как воевать совсем без потерь — еще никто не придумал.
Офицер управления огнем смотрел на экран, на растерзанный по его воле город, на горящие во многих местах пожары, на перемешанные с асфальтом человеческие останки на главной улице, на воронки от «главного калибра». Не сказать, чтобы это ему нравилось — но еще меньше приятного видеть сгоревшую колонну, попавшую в засаду в горном дефиле. Он пришел в ВВС с земли, и знал, как это все выглядит, раз посмотришь — и рыцарские предрассудки напрочь отмирают. Пусть лучше умирают чужие солдаты, чем свои.
— Группа один, можете продвигаться вперед. Город зачищен.
— Птица, принято, вопрос — вы прикроете нас?
— Группа один, положительно, мы останемся и прикроем вас. Обозначите цель — и мы ее уничтожим.
— Птица, спасибо.
Проведя перекличку по связи, командир первой группы понял, что оставленный у них за спиной снайпер не отвечает. Попытались рассмотреть точку через прибор ночного видения, и то, что увидели — не понравилось. Отправив двоих проверить, жив ли еще четвертый, и если жив, то оказать ему помощь, командир группы приказал остальным членам группы выдвигаться в город.
Город был страшен, особенно его главная и основная улица. Все здания остались целыми, в них могла быть опасность — а вот улица была перепахана. В самом ее начале канониры с самолета положили осколочно-фугасный снаряд, оставивший на асфальте воронку и перекрывший путь из города тем, кто мог бы попытаться из него выбраться — а потом прошлись по всей длине улицы тридцатимиллиметровыми осколочно-фугасными. Разбито было все — машины, асфальт, люди. Люди — те, кто выскочил на улицу в поисках безопасности, были большей частью разорваны на куски. Все это — искореженные машины, разрытый асфальт, вонь, неровности под ногами, какие-то твердые как камни, какие-то пружинящие, на каких-то можно было поскользнуться — все это могло вывести из строя и очень хорошо подготовленного, много чего повидавшего человека.
Не выдержал командир — лица у всех были замотаны шемахами, арабскими платками — он достал носовой платок, щедро полил его спиртом из маленькой фляжки, какую выдавали на каждое задание, а по возвращении выливали, потому что пить выданное таким образом было дурной приметой, сунул себе под нос. Остальные поспешно последовали его примеру.
— Разбиться на пары. Проверить здания!
Стекло хрустящее под ногами… Неверные блики на стенах — отблески пожаров… Следы от пуль — с неба того не видно, с неба город просто кажется вымершим, а вот вблизи это видно отлично. Следы от пуль и снаружи зданий и внутри…
Но — ни одного трупа.
Группы из двух человек каждая, прикрывая друг друга, осторожно поднимаются этаж за этажом — вверх. Везде — выбитые двери, где-то выломанные, где-то через двери стреляли — но ни одной целой. Во многих помещениях — а постоянно здесь никто не жил, здесь были только офисы, гостиницы и инфраструктура для туристов и дежурных смен на нефтеперерабатывающем заводе — следы от пуль и на стенах, и на мебели. И кровь — она во многих помещениях, следы крови не только на полу, но и на стенах.
Такое ощущение, что сам сатана развлекался здесь, не меньше. Осколки выбитых взрывами стекол лежат на степенях, на уже подсохшей крови — а ее здесь много. Когда грохот взрывов уже утих — становится слышен другой звук, неумолчный и надоедающий.
