— Господи, как же вы собираетесь перейти границу? — спросила она.
— Все переходы закрыты. Вдоль границы стоят заслоны, — поддержал супругу Игнатов.
— Залив, — мягко улыбнулся Чигирев. — Он скован льдом. Фактически это открытая дорога, по которой мы можем пройти. Кордонов там нет. На льду застав никто не ставит. Я знаю, что многие петроградцы таким образом уже перебрались в Финляндию.
— Но это же открытое пространство! — воскликнул Игнатов. — Нас увидят с берега, догонят и расстреляют.
— Ночью открытое пространство — это тот же густой лес. Там можно легко затеряться. Главное — не идти у самого берега. Если сегодня, как только стемнеет, мы выйдем, то уже к утру я смогу вывести вас к финскому берегу.
— Но там ведь тоже красные, — возразила Софья Вениаминовна. — Что, если нас задержат там? Не пойдете же вы по льду до самого Гельсингфорса!
— Действительно, — произнес Игнатов. — Парламент Финского княжества провозгласил независимость в декабре. Формально советское правительство признало его. Но уже в январе русские военные части и моряки Балтийского флота, которые располагались в Финляндии, восстали и захватили все основные города, включая Гельсингфорс и Выборг. Их поддерживают финские коммунисты. Сейчас финская белая армия под командованием Маннергейма отступает.
— Конечно, Сергей Станиславович! Это все равно что из огня да в полымя! — воскликнула Софья Вениаминовна.
— Мы пройдем, — уверенно сказал Чигирев. — Насчет передвижения не беспокойтесь. Вы вполне войдете за домовладельцев на Карельском перешейке. Таковые во множестве остались на территории Финляндии. Сам художник Репин, насколько я знаю, таким образом оказался в эмиграции.
— Ну вы, положим, больше похожи на комиссара, — заметил Игнатов.
— Тем лучше. Где-то пройдем как дачники-неудачники. Где-то я проведу вас как комиссар, задержавший буржуев. Нужный мандат я изготовлю, если У вас найдется лист бумаги, перо и чернила. — «Уж я-то навидался этих мандатов, когда в Историко-архивном институте работал», — добавил он про себя. — Где-то пройдем за взятки. Нам надо добраться Только до Гельсингфорса. Там я найду способ переправить вас пароходом в Стокгольм. Не думаю, что Восставшие месяц назад части финского гарнизона сумели наладить у себя такую же охрану границ, какую наладили большевики. В любом случае, оставаться здесь бессмысленно. Чего вы дождетесь? Новых обысков? Реквизиции дачи? Возвращения в свою уплотненную квартиру? Большевики так просто власть не отдадут.
В комнате повисла тишина.
— Однако же это очень опасно, — проговорил наконец Игнатов.
— Действительно, вы просто толкаете нас под большевистские пули, — поддакнула Софья Вениаминовна.
— Мама, папа! — прозвучал вдруг от дверей женский голос. — Лучше уж под пули, чем назад, в красный Петроград.
Все присутствующие повернулись к дверям и увидели, что там стоит дочь Игнатовых Маша.
— Я не выдержу соседства с Петуховым, — продолжила она. — Я не могу больше ходить на эти общественные работы и терпеть насмешки солдатни. А если Сергей Станиславович говорит, что есть хоть один шанс из ста, мы должны это сделать. Если вы не пойдете, я одна с ним пойду. Но в Совдепии я жить не хочу и не буду.
Супруги Игнатовы переглянулись.
— Мне кажется, господа, что решение принято, — с улыбкой заметил Чигирев.
— Его высокопревосходительство ожидает вас.
Чигирев насмешливо посмотрел на адъютанта. Даже и скрыть не пытается, что русский офицер. Гордится этим, скорее всего. Обращение, принятое в царской армии, нарочно использует. Не то что эти шюцкоровцы,[10] которые щеголяют прусской выучкой и все время пытаются подчеркнуть неприязнь к России. Ай да Карл Густав Маннергейм! Ай да генерал-полковник!
Он поднялся со стула и прошел в кабинет, где его встретил сам регент и командующий Вооруженными силами Финляндии.
— Здравствуйте, господин Чигирев, — приветствовал его генерал. — Я принял вас, потому что адъютант Доложил мне, что вы являетесь бывшим товарищем министра юстиции. Вы сказали, что хотите сообщить мне нечто существенное. Кроме того, мне сообщили что вы передали в штаб много важных сведений о дислокации войск красных на маршруте Куовола — Выборг — Гельсингфорс. Однако я сильно ограничен во времени, поэтому прошу вас быть по возможности кратким.
— Конечно, ваше высокопревосходительство. — Чигирев отвлекся от портрета Николая Второго, установленного на генеральском столе. — Я постараюсь не отнимать слишком много вашего времени. Кстати, мы с вами встречались. Не припомните?
— Увы, нет, — холодно ответил генерал.
«Ясно, тех, кто участвовал в работе Временного правительства и вообще всех, кто способствовал свержению царя, господин генерал не жалует, — подумал Чигирев. — Придется перестраиваться и ему, и мне. Время сейчас такое, что, если не объединимся, всем плохо будет».
— Четырнадцатый год, — произнес он, широко улыбаясь. — Вы заходили в Академию Генштаба, чтобы познакомиться со штабс-капитаном Крапивиным. И я был в тире в тот момент. Крапивин представлял вам меня.
— Да, припоминаю. — Тон генерала заметно смягчился. — Крапивин — превосходный стрелок и замечательный офицер. К сожалению, я не видел его с тех пор. Вам не известна его судьба?
— Он служил под командованием Брусилова. Участвовал в знаменитом прорыве. Дослужился до полковника. Потом командовал охраной в Александровском дворце в Царском Селе. А после февральской революции… я потерял его из виду.
— Замечательная карьера. Ему выпала честь охранять высочайших особ! Конечно, эти негодяи не простили ему верности трону. Наверняка он подвергся преследованиям после отречения. Возможно, потом его расстреляли большевики. Вы были с ним близко дружны?
— Не сказал бы. Просто мы оба путешественники. Почти одновременно вернулись в Петербург из дальних странствий, и нас свел один общий знакомый.
— Вы тоже путешественник? — Да.
— И где же вы странствовали?
— В Африке. Жил там, в одном племени.
— А мне вот довелось в тысяча девятьсот шестом году пройти с экспедицией от Ташкента до Пекина. Впрочем, цель экспедиции только формально была научной, хотя мы привезли немало весьма ценных этнографических материалов. На самом деле мы собирали сведения о китайской армии. Славное было время… Впрочем, мы отвлеклись. Вы говорили, что у вас ко мне дело.
— Совершенно верно, ваше высокопревосходительство. Мне только что удалось бежать из красного Петрограда.
