Пока караван мирно шел вдоль берегов Шилки, а потом и Амура, я думал. То есть, по Декарту, я именно тогда существовал. Но провидение вместе с мировым разумом решили в этом усомниться. Мы налетели на мель. Я от неожиданности свалился с мешка, где лежа размышлял. В принципе, ничего страшного. За полчасика сдернули корабль с мели. Но, когда я вновь устроился на облюбованном мешке, мысли понеслись в другую сторону. Блин, если ничего не изменится, то в следующем году Шархода умрет. Ему унаследует сын Бахай. Насколько я помню, мальчик был сложным. Любил взятки, чем активно пользовался будущий строитель Албазина Никифор Черниговский. Да, тут с мальчиком тоже нужно будет поработать. Не проще ситуация и на западе. В следующем году должны сместить Пашкова. Причина разгром маньчжурами отряда его сына. Вроде бы, теперь основания быть не должно. Но кто их, столичных товарищей, знает. И как здесь подстраховаться – нужно думать. Причем, думать нужно про все сразу.
Иногда возникает чувство, что лучше бы я не учился на истфаке. Вон Тимофей с Макаром просто наслаждаются отдыхом, думают про дом или вовсе спят. Посоветоваться бы с кем-то. Так ведь не расскажешь всего. Хотя, посоветоваться, как приедем, стоит. Пока еще один год я себе выторговал у судьбы. За этот год нужно стать еще сильнее. Господи, скоро дом, Люда! Как хорошо!
* * *
Люда уже вторую неделю была как не в себе. Пока ныло сердце от расставания, пока все было остро, вроде бы даже легче было. А потом, как накатило. Пусто все. И ведь не в первый раз уезжает ее Андрей-Онуфрий. И каждый раз одна беда. Будто с его отъездом из нее всю радость жизни откачивают. Спасает только маленький Андрейка. Вон, уже опять кряхтит. То ли обделался, то ли жрать хочет. Сын казался ей чудом. Нет, она вполне развитая девушка. Андрей был совсем не первым мужчиной в ее жизни. Откуда дети берутся она тоже представляла. Но то, что этот маленький живой кусочек счастья появился в ее жизни, было совсем другим. Не как у всех. Да, к нему приходилось вскакивать ночью, хотя здесь и были приняты всякие няньки и мамки. Да, за него было невыносимо страшно. Но это все было просто малой платой за то, что он есть, ее сын.
И все равно, когда мужа не было дома, ей было не по себе. С ним в ее жизнь приходила уверенность, что она за мужем, защищена, любима. Какая-то простая надежность появлялась в мире. Она прекрасно понимала, что в городе, где полтысячи бойцов отдадут жизнь, чтобы защитить ее и маленького Андрейку, ей ничего не угрожает. Но уверенность, сила, жизнь появлялась только, когда с ней был муж.
Вот и сейчас, возясь с сыном, она думала о большом Андрее, о своем Кузнеце. Какой он огромный, сильный. Как он все всегда здорово придумывает, как боится ее огорчить. Ведь это же здорово, когда огромный и грозный воин делает растерянное лицо, едва она сдвигает брови. Люда улыбнулась. Ей нравилось, что он главный. И, в то же время, она понимала, что ей всю жизнь делить его с Приамурьем. Ну, и пусть. Она его будет любить таким. А он ее. И у Андрейки обязательно будет сестричка. Только бы скорее, его дождаться. Сын заплакал. Проголодался, наверное. Приложила его к груди. Андрей сразу же поймал губами сосок. Почмокал минут пять и притих, не выпуская грудь изо рта. Люда встала, тихонько прошла к его кроватке. В колыбель он уже не помещался. Здоровый растет. Тихонько положила сына. Села у открытого окна. Высоко, красиво-то как.
Ей было смешно, что они живут в Хабаровске. Только в каком-то совсем другом Хабаровске. Здесь не было, еще не было ни кафе «Мускатный кит», ни ее любимого ТЮЗа. Здесь из привычного был только утес над Амуром. Только вместо обзорной площадки там высилась деревянная башня, стены. Стояли раскаты с пушками. Даже у речки Чердымовки, на месте которой потом построят городские пруды с музыкальными фонтанами, еще нет имени. Почему-то вспомнились фонтаны. В первые теплые дни там выходил гулять весь город. Ну, как весь город. Молодежь тусовалась. Дедки какие-то солидные со своими женами тоже приходили. Пока было светло, все сидели по кафешкам, сновали вдоль прудов. Но только начинало смеркаться, как начиналось волшебство. Из скучных технических конструкций начинали бить волшебные струи, подсвеченные снизу самыми разными цветами, извиваться, нет, танцевать в такт музыке. Как же это было здорово!
Здесь иначе. Тоже очень красиво. Те же три горы и две дыры, но покрытые зеленной травкой. А лес начинается почти сразу за городом. Не совсем сразу. Андрей объяснил, что совсем близко к стене не должно быть ничего, чтобы враг не смог подобраться. Да и сам город был, как из сказки. Такой город они мечтали построить, когда были реконструкторами. Высокие стены, башни с красивыми шатрами. В проезжих башнях образы с ликами святых. «Белый дом» в этом Хабаровске тоже был. Здесь он назывался приказная изба. Муж там решал всякие свои проблемы. Дом был большой, в три этажа. Точнее, в два этажа и верхней пристройки. Над верхней пристройкой красивая четырехскатная крыша. Там жил смешной китаец Гришка и два паренька – Костька и Васька – его помощники. Рядом была новая церковь. Красивая, построенная всем миром. Хоть и тоже деревянная, как весь город, но высокая и величественная. Одно было жалко. Там не было доброго отца Фомы. Там служил совсем молодой отец Игнатий. Тоже добрый. Но в отце Фоме была какая-то человеческая мудрость. С ним хотелось просто поговорить. А вот с отцом Игнатием, страшно смущавшимся при общении вне церкви, не хотелось. В прошлой жизни Люда как-то прошла мимо религии. То есть, ее крестили. Она даже помнила, как в доме пекли куличи. Но дальше ее религиозность не шла. Здесь было иначе. Она сам стала ходить к причастию, к исповеди. Зачем? Хотелось. Нет, она не стала особо ревностной верующей. Просто в ее жизни появилась еще одна отдушина.
Их с Андреем или все-таки Онуфрием дом был рядом. Самый лучший дом в городе. Он был, конечно, меньше, чем приказная изба. Но и здесь было привольно. Не ее однушка и даже не двушка Андрея. Комнат было штук семь. Была огромная кухня с печью. В комнате рядом жили Миланья и Акулина, которые помогали ей по дому, стирали, готовили, ведали всякими припасами. Были всякие кладовые. Баня была. Увы, водопровода не было. Хотя Андрей сделал рукомойник и ванну, которую можно было быстро наполнить горячей водой. Был зал, где собирались друзья мужа. К сожалению, женщины на таком собрании не предполагались. А ей было интересно. Была их комната. В самой высокой башенке. Из нее видны были и Амур, и острова. В этой горнице она сейчас и сидела, глядя на реку. Вдруг, взгляд упал на длинный караван судов, идущий к пристани. Господи, наконец-то!
* * *
Когда корабль после долгих вихляний между стоящих у пристани судов пристал к берегу, у меня было множество планов. Казалось, что я прямо сейчас брошусь в круговорот дел, советов, проектов. Но все вышло иначе. На пристани, стоило мне только сбежать по сходням, опережая и заслоняя все и вся, ко мне бросилась Людка. Я просто утонул в ее обнимашках. Понимаю, что звучит смешно. Огромный мужик и хрупкая даже после родов женщина. Но было именно так. Ведь это моя женщина.
– Ой, – вскинулась она после того, как мы уже минут десять стояли, уткнувшись друг в друга – Там же Андрейка спит один. Побежали?
И мы побежали домой. Друзья и просто жители города смотрели на нас с некоторым изумлением. В то время подобные чувства напоказ были не приняты. Да убоится жена мужа… Ну, и начихать. Я главный или где?
Добежали до дома в один миг. Все же Хабаровск еще совсем маленький городок. В другой жизни его бы еще и в поселок не приняли. Зато он полностью мой. Как и мой дом. Может быть, не самый большой в городе. У нас кичиться богатством как-то не принято. Мы же братья, а не братки. Но это, действительно, мой дом. Точнее, наш дом. Я уже забыл это чувство из детства и юности, когда есть наш дом. И в этом, нашем доме живу я с моей любимой женщиной, спит наш сын Андрейка. Как же это здорово!
