грешным. – прошептал Саймонов и поцеловал крест. После чего приник к трубе, снова погружаясь в круговорот уже начавшегося боя.
* * *
– Крымчаки, крымчаки скачут! – в ставку взятого в который уже раз Перекопа влетел один из дозорных.
– Далеко? – Румянцев, который был сейчас дежурным адъютантом фельдмаршала, вскочил с походного стула, на котором задремал в этот самый волчий час.
– В четырех часах. Идут ходко о двуконь, похоже, сразу хотят на нас полезть.
– Жди, сейчас доложу фельдмаршалу. – Петька вошёл в коридор и потянулся, разгоняя сонную одурь.
Они уже столько времени сидели в Перекопе, что хоть волком вой. Но государь строго настрого приказал не соваться пока в Крым. До особого распоряжения. Вот и ждали они распоряжения, но, казалось, Пётр Фёдорович уже просто забыл про них. Петька уже и в отпуск успел съездить, и с дочкой, которая у него родилась понянькаться да второго ребенка Софье заделать. А они всё дальше Перекопа не ушли. Зато здесь лекари полковые настоящие лаборатории развернули, всё новые и новые правила вводя. Но, потерь от болезней практически не было, так что это была вынужденная мера и даже самые тупые солдаты начали это понимать.
Он зашёл в комнату, выполняющую роль кабинета, из которой сразу же можно было попасть в спальню. Перед дверью в спальню дежурил Александр Суворов. Услышав, как скрипнула дверь, он встрепенулся и протёр лицо.
– Что случилось? – спросил он, пытаясь проснуться.
– Крымчаки жаждут реванша, – ответил Румянцев. – Буди Петра Петровича.
Суворов скрылся в спальне и, буквально через полминуты выскочил с выпученными глазами.
– Пётр Александрович, там… – он указал рукой в сторону спальни и упал на стул, закрыв руками лицо. – Господи, что нам сейчас делать?
Румянцев его уже не слышал, вбегая в спальню. Ласси лежал в своей кровати. Его тело уже успело остыть. На лице блуждала улыбка, оставшаяся там навек. Он умер во сне, не мучась, и в тот момент ему явно снилось что-то приятное. Сначала Румянцев оторопел, затем прислонился затылком к стене и несильно стукнулся о неё. Захотелось, как Саше Суворову упасть на стул и причитать, но в приемной штаба ждал гонец, и нужно было что-то решать. Хотя бы офицеров собрать.
Он выскочил из спальни и побежал в приемную.
– Петр Петрович преставился, – выпалил он с порога.
– Прими Господь душу его грешную, – тут же выпалил казак, бывший гонцом и перекрестился. А потом осторожно спросил. – А нам-то что делать, ваше благородие?
Петька смотрел на него как баран на новые ворота. Что им делать? А он откуда знает? Он же всего лишь… Полковник, мать твою, Петька. Полковник ты, и один из старших офицеров. Генералов мало. Они сейчас в Пруссии оборону держат, да возле границы Речи Посполитой стоят, чтобы эта зараза через границу Российской империи не хлынула. И так получилось, что армия-то у них есть, и даже фельдмаршал был. А вот генералов – нет. И что сейчас делать? Что-что, к бою готовиться.
– Готовиться к обороне. – Тихо проговорил он. – Звать как?
– Архип Терентьев, подъесаул.
– Вот что, подъесаул Терентьев. Пока в моё распоряжение поступаешь. Приказ в полки передать – готовиться к обороне, а затем всех офицеров здесь собрать. Если всё понятно, выполнять.
Тереньев выскочил из приемной, разминувшись в дверях с Суворовым.
– Что с телом Петра Петровича делать, Пётр Александрович? – тихо спросил он.
Румянцев потёр лоб. Свалившиеся на него проблемы начинали множиться, словно грибы расти после теплого дождя.
– Саша, полкового священника кликни, пускай всё положенное сделает. Да и пускай побудет пока с ним. А нам пока оборону нужно держать. – Суворов кивнул и выскочил следом за Терентьевым.
Тут начали подтягиваться взволнованные офицеры. Когда собрались все, то сгрудились вокруг стола с расстеленной на нём картой. Все взгляды обратились на Румянцева. Петька в этот момент захотел забиться под стол и начать оттуда поскуливать. Он не был готов к тому, чтобы взять на себя командование. А с другой стороны, государь был готов принять на себя империю? А ведь принял, и волочёт этот груз, который раздавить его может, ежели вы верные соратники вовремя плечи не подставите. Так что не ной, Петька, подбери сопли и вспоминай, чему ты так долго учился, в том числе и у Ласси.
– Саша, – обратился Румянцев к вернувшемуся Суворову. – Подготовь гонца к государю. Нужно сообщить ему о смерти Петра Петровича. Да просить, чтобы командующего к нам направил. – Суворов кивнул и в который уже раз выскочил из комнаты. – А мы с вами, господа, давайте подумаем, что будем делать с крымчаками, которые здесь с минуты на минуту будут.
* * *
Воронцов Роман Илларионович соскочил с причала на берег и обнял ожидающего его Миниха.
– Вот, привёз подарки, Христофор Антонович. Государь велел ещё три завода в Туле заложить, чтобы то количество оружия делали, кое потребно на благо государства. Так что и нам здесь хватит, да и бедолагам, кои стонут под пятой, вышибая слезу у нашего жалостливого государя, есть, что продать. – Сразу же заговорил Воронцов, осматривая как обустраивается берег. – А ты, я погляжу, прежде всего порт решил выстроить. Как положено, на сваях и со складами?
– Об этом в первую очередь думать надо. Да ещё и укреплять их как следует. Здесь, говорят, редко, но случаются жуткие бури, ураганы. Вот сейчас с Петром Силычем думаем, как всё укрепить, чтобы труды наши в океан не унесло. – Миних тяжело вздохнул. – А жалобщики совсем замучили. И не только франки повадились шастать, а ещё и из английских колоний. Те под покровами ночи больше. Как тати какие. А намедни испанцы заявились. Тьфу на них на всех.
– Со мной Ломовские волкодавы прибыли. Сказано было государем, чтобы сперва они всё разнюхали и только потом, когда вердикт свой вынесут, можно будет действовать. Они с собой ещё и печатный станок притащили. Что-то печатать будут. Опять какие-то срамные картинки, не иначе. – Воронцов покачал головой. – Кто бы мог подумать, что Андрюшка Ломов, вечно скромно возле порога государева сидящий, аки пёс верный, такой гнидой вырастет. Уж этот на голову учителя своего превзошёл Ушакова Андрея Ивановича, упокой Господь душу его грешную, – он автоматически перекрестился.
– Вот так оно и бывает, да. – Миних посмотрел, как молодые совсем люди, одетые в штатское, не в мундиры, начинают разгружать свои секретные пожитки, упакованные так, что даже по форме не было понятно, что это такое. Затем он перевёл взгляд на океан. – Гляжу кораблей охранения совсем почти нет. – Он вопросительно посмотрел на Воронцова, а тот лишь горестно покачал головой.
