и проведут в цари, благо бояре и дворяне имеют там три четверти голосов. А его самого либо отравят, или в темницу бросят как «изменника» и быстро удавят. Но последнее крайний вариант, понимают, что весь Новгород, Псков и другие земли на дыбы встанут, что твои медведи, и шведы армию отправят — очень огорчатся таким вероломством. И вот тогда от «семибоярщины» только трупы останутся, и все рода вырежут подчистую. Так что не о смерти, а о «кондициях» речь пойдет, заставят его подписать нужные бумаги. Вот только хрен их ждет — на будущем Соборе царя выбирать не будут, но вот «земля» законы его примет и хребет зажравшемуся и подлому московскому боярству через колено сломают. Только так с аристократией бороться нужно, жестоко и без пощады, и патриарх Гермоген свое веское слово произнесет — вот кто обид натерпелся.
— Я им Фронду устрою, надолго запомнят, — пробормотал Владимир. Но не стал развивать мысль — завтра в Тверь прибудет старый знакомый гетман от короля Сигизмунда, и разговор пойдет о крайне серьезных делах…
Тверской кремль и посад — это княжество долго и ожесточенно боролось с Москвой за первенство. Вот только сила солому хоть и ломит, но люди обид не прощают…
Глава 65
— Увидеть древнюю Москву — без санкции соответствующих органов, — фраза из любимого кинофильма вырвалась непроизвольно. Владимир усмехнулся, разглядывая далекие от него краснокирпичные кремлевские стены. Там заперся польский гарнизон полковника Струся — полторы тысячи головорезов, плюс коллаборационисты — «семибоярщина» в неполном составе и со всеми своими «подельниками».
— Я вот и увидел, и уходить из Первопрестольной не собираюсь! А тебе, брат Сигизмунд, соответствующую санкцию не получить, я тебе ее не дам, Раз война начата, ее нужно закончит соответствующим образом, и навести должный порядок в стране. А то бардак повсюду и сплошное безобразие — пора заканчивать с этим беспределом!
Он дождался своего часа, ради него «вилял» всячески, обманывал не моргнув глазом, заключив в Твери полгода тому назад, в студеном феврале, соглашение с гетманом Ходкевичем о полугодовом перемирии. И все это выигранное время лихорадочно «собирал» земли, «подминал» под себя боярство и тщательно готовил армию, хотя прекрасно понимал, что польский король тоже занимается этим. И вот теперь все будет решено — завтра две армии сойдутся в генеральном сражении и все будет ясно, кто из двух претендентом останется московским царем, а кому, как говорится, не судьба оным быть. Ибо третий кандидат был в марте вульгарно зарезан в Астрахани, «Вася» до него даже не добрался — и без того нашлись «добрые» казаки, соблазненные приличной наградой за голову самозванца.
Про своего «выдвиженца» Мишу Романова теперь «родовитые» бояре даже не заикались — Гермоген обрушился на них так гневно, за малым анафеме не предал Боярскую Думу в полном составе. Склонили перед ним гордые выи, а кто не захотел — или головы лишился, либо в Польшу удрал. Таких «перелетчиков» несколько сотен набралось, понимали, что за «шалости» и поддержку интервентов их никто по головке не погладит — не прощать, наказывать будут двуличное боярство, и жестоко. А уж тех, кто в Кремле засел, особо сурово покарают, показательно, как только они сдадутся. Хотя не стоит бежать впереди паровоза — политика дело такое, порой приходится наступать на горло собственной песне.
— Якоб, ты ведь прошлый раз бахвалился, что одаришь Жолкевского собольей шубой, когда тот тебя наделил рысьей, — Владимир посмотрел на молодого шведа, тот смущенно закряхтел. Виновато покачал головой, потом негромко произнес раскаянно:
— Ваше величество, сам пожадничал — решил наемникам не платить жалование перед битвой, чтобы денег больше осталось. Ведь потери будут, а убитым серебро ни к чему. Так все и потерял, а когда вознамерился вернуть, вы нас вдругорядь и побили у стен Новгорода. Теперь такого не будет — знаю как воевать надобно, урок для того и наглядно даден мне был вашим величеством. Теперь покажу, как я его усвоил.
Делагарди поклонился — швед был в суконном зеленом кафтане — форменном обмундировании, впервые введенном новшестве, ибо о подобном никто еще не озадачивался. Нет, у гвардейцев и королевских телохранителей особая форма имелась еще лет полтораста тому назад — достаточно вспомнить шотландских гвардейцев французских королей — читал в юности роман про одного такого искателя приключений.
— Не тебе одному, генерал — всем нам надлежит показать надменным ляхам, чего мы стоим ныне. Так что Якоб, реванш брать будем обязательно — пусть молодой принц, брат мой Густав Адольф посмотрит, как у нас это получится, и чего мы стоим на самом деле.
Тесть выслал в начале мая в Выборг экспедиционный корпус под командованием наследника престола — две тысячи должным образом обученных мушкетеров при полудюжине новых пушек. Прибыли и столь нужные кирасиры, целых два эскадрона, что с имеющимися у него составили полк из полутысячи отборных всадников, превосходно вооруженных. Нет, в атаку на знаменитых «крылатых гусар» он направлять их не собирался, прекрасно понимая, что кирасир и хаккепелитов просто покрошат в винегрет. А эта тяжелая польская кавалерия заставляла относиться к ней с уважением и опаской — уже несколько раз шведы, не говоря уже про русских, терпели от ее атак значительный урон, а то и поражения.
Так, три года тому назад сорокатысячное воинство царского воеводы и брата князя Дмитрия Шуйского сошлось на поле брани под Клушино с двенадцатитысячным коронным войском гетмана Станислава Жолкевского. Поляков в бою участвовала тысяч семь, и больше половины были «крылатые гусары» с пахоликами. И если шведские пикинеры поначалу отбивались, то после перехода наемников на сторону польской короны из-за скаредности Делагарди, они начали отступление. А без шведов огромное русское войско дрогнула, и когда «гусария» смяла один из флангов, собранная «посошная рать» ударилась в бегство. Будь командующим молодой и талантливый Скопин-Шуйский, может быть, и не случилось столь унизительного разгрома. Но того отравили, причем по слухам совершила это супруга главного воеводы, дочь небезызвестного опричника Малюты Скуратова — яблоко от яблони недалеко падает. Вот только зря она сие проделала — муженек ее оказался полной бестолочью и погубил не только войско, но и себя, и царственного брата, которого «семибоярщина» свергла с престола.
Проигравших никто не любит, и они всегда расплачиваются по всем счетам, которые накопились!
— Ничего, завтра все решится, — тихо произнес Владимир, и хоть был он полностью уверен в своих солдатах, но червь сомнений присутствовал. Тот же Делагарди был предельно собран и молчалив, и уже не бахвалился — поляки заставили себя уважать…
Атака «крылатых гусар» Речи Посполитой — символа гордости, непобедимости и
