у нас, везде они ломаются. А то наши металлурги что-то тормозят. Короче, кто первый встанет, того и тапки.
— Это как? — не понял Такер.
Я объяснил.
Такер и ещё несколько голосов в трубке расхохотались. Ага, значит, половина редакции у телефона. Это хорошо — народу, в том числе и американскому, нужны здоровые сенсации. Особенно репортёрам.
Труднее всего было отвечать на вопросы о том, откуда у обычного советского мальчишки возникли все эти фантастические знания и умения. Здесь пришлось делать упор на старый проверенный рассказ о столкновении с грузовиком в городе Кушка (американским грузовиком, между прочим!); последовавшей вслед за этим клинической смерти и чудесном исцелении, после которого все эти открытия и способности и возникли.
— Сами собой? — не поверил Такер.
— Получается, да.
— Скажи… — он чуть помедлил. — А у тебя, когда ты был в коме, никаких необычных видений не было?
Вот же, зараза, подумал я. В корень зрит! Настырные ребята эти американские репортёры, не отнять. Ладно, напустим чуток туману. Заодно и заинтригуем по самое «не могу».
— Были, — признался я.
— Какие? Можешь описать?
— Пока нет. Были смутные видения, скажем так. Однако, благодаря им, у меня возникла некая гипотеза, которую я надеюсь очень скоро проверить. Не без вашей помощи, к слову.
— То есть?
Я рассказал о возможном посещении Пуэрто-Рико и астрономической обсерватории Аресибо.
— Нужно уточнить кое-какие данные, — пояснил, — которые мы уже получили самостоятельно. В Аресибо отличный радиотелескоп, с его помощью, надеюсь это можно будет сделать. Разумеется, если нам пойдут навстречу. Если всё получится, человечество ждёт сенсация, превосходящая изобретение антиграва и сверхпроводимости при комнатной температуре.
— Конец света, — сказал Такер, и я подумал, что книгу «Вся королевская рать» читали не только Хомчик с Горским. — Намекнуть хотя бы можешь, о чём речь?
— Намекнуть могу, — сказал я. — Братья по разуму. Есть подозрение, что они всё-таки существуют.
— Конец света, — повторил Такер. — Я могу об этом написать?
— О чем конкретно?
— О том, что советский парень, пятнадцатилетний гений-вундеркинд Сергей Ермолов, благодаря которому человечество получило гравигенератор и сверхпроводимость при комнатной температуре, считает, что инопланетяне существуют и собирается это скоро доказать?
— Конечно, — сказал я. — Чего бы я иначе тебе звонил? Давай-ка встряхнём этот мир, Такер. Встряхнём, как следует! Что-то он застоялся.
Наконец, положил трубку, перевёл дух, потёр левое ухо и тут заметил маму с папой и Ленкой.
Родители и сестра вышли из кухни и теперь смотрели на меня. Мама в домашнем халате; папа в спортивных штанах и майке; Ленка в цветастом платьице и с любимым плюшевым зайцем в руках.
Я улыбнулся.
Мама слабо и как-то грустно ответила на мою улыбку, а Ленка и папа остались серьёзными.
— Эй, — спросил я. — Всё нормально?
— Это ты нам скажи, — сказал папа.
— Я в Сан-Франциско звонил, по делу, поэтому по-английски говорил. Что-то не так?
— Пошли на кухню, — мотнул головой папа и скрылся в дверях.
За ним последовала мама и, чуть помедлив, Ленка, по-прежнему прижимая к себе зайца.
Да что случилось-то… Я быстро прокрутил в голове события последних дней. Вроде, ничего плохого. Работал как обычно; готовился к поступлению в Бауманку (хотя, что там готовиться, давно готов); с Кристиной встречался, звонил вовремя, если задерживался или вовсе не приходил ночевать. Хм, может, пора Кристину домой привести, познакомить с родителями и сестрой? Правда, она, вроде, не особо стремится, но… Ладно, сейчас выясним. Но родители явно в тревоге.
Я прошёл на нашу кухню, сел за стол.
Поужинали мы в восемь часов, тогда же и чаю попили, теперь стол был пуст и чист.
— Ну давайте, — сказал я. — Выкладывайте, что произошло. Я же вижу, что вы как не родные.
— А мы не знаем, родные мы тебе или нет, — жёстко сказал отец и закурил, резким движением пододвинув к себе пепельницу.
— Петя! — воскликнула мама.
— Что — Петя, что — Петя! — отец явно едва сдерживался. Это было очень странно, самообладанием отца я законно гордился.
— Папа, — сказал я. — Может, хватит? В чем дело, говори уже.
— В чём дело? Хорошо, сейчас я покажу тебе, в чём дело.
Он оставил сигарету в пепельнице, встал, вышел из кухни и через полминуты вернулся с нашим магнитофоном «Яуза-5». Водрузил его на стол, включил. Катушки закрутились.
Шипение.
— Не надо, — произнёс мой голос по-русски. — Не надо. Дгарден найрен аримана. Дгарден найре аримана! Лагундуна, лагундуна. Китзули ниса. Асин длагит. Китзули ниса…
Приехали. Это, несомненно, был мой голос. Без всяких сомнений. Ну надо же, всё один к одному. Что ж, значит, действительно, время пришло.
— Во сне разговаривал? — догадался я, подумав при этом, что мог бы предусмотреть это и раньше. Предусмотреть и принять меры. Но Кемрар Гели не разговаривал во сне. А вот Серёжа Ермолов, судя по всему, разговаривал. После почти смертельной травмы в Кушке перестал. Но затем снова начал.
— Это я, — сказала Ленка. — Я услышала и маму с папой разбудила. Я испугалась! — она крепче прижала к себе зайца. — Ты очень громко говорил. Три ночи! Три ночи подряд!
— Спокойно, сестричка, — сказал я. — Бывает, что люди разговаривают во сне.
— Что это за язык? — жёстко спросил папа.
— Папа, — я посмотрел отцу в глаза. — Мы не на допросе. И я твой сын, а не враг.
— Что ты здесь говоришь, сынок? — мягко спросила мама.
— Спасите мою душу, — перевёл я. — Спасите мою душу. Помогите, помогите. Я вернусь. Обещаю. Я вернусь. Мама, папа, это не земной язык.
