Ознакомительная версия.
За три месяца экспериментов и тренировок выяснилось, что его возможности довольно далеки от безграничности. Да, скорость регенерации сильно повысилась. Кроме управления частотой сердцебиения Роберт научился ослаблять болевые ощущения и в пределах пары градусов регулировать температуру тела.
С управлением живыми существами тоже получалось не так чтобы уж очень. Оказалось, что чем мозговитее существо, тем слабее оно реагирует на команды. Насекомые демонстрировали почти полное подчинение – естественно, в пределах своих возможностей. Рыбы некоторые команды выполняли, а некоторые – нет. Птицы реагировали на мысленные посылы только в порядке исключения. Дельфины же чаще всего просто игнорировали потуги молодого человека. Впрочем, иногда они подплывали к лодке и высовывали морды из воды с таким видом, словно спрашивали: чего тебе, убогий?
Попытки же воздействовать на неживые объекты вообще успехом не увенчались. Правда, один раз плавающая в луже сухая сосновая иголка повернулась острием на север, как и хотел молодой человек, но, наверное, это была случайность. Во всяком случае, повторить результат не удалось.
– Итак, – подвел итог своим усилиям Роберт по истечении трех месяцев пребывания в плейстоцене, – лавры властелина мира мне не светят. Царем зверей, похоже, в ближайшее время тоже не стать. Пока я гожусь только на роль повелителя мух.
В конце февраля двадцать третьего года мы с Гошей решили, что пора как-то начинать официально оформлять ситуацию вокруг острова Пасхи. Вообще-то по факту он сразу после визита туда принцессы Анастасии стал российским протекторатом, но правительство Чили пока никак на это не реагировало. Возможно, потому, что ничего не знало. А не знало оно потому, что в упор не желало знать. Такое отсутствие любопытства базировалось на щедрых (ну, разумеется, по чилийским меркам) пожертвованиях, выданных Одуванчиком ключевым лицам. И, понятное дело, на его репутации, ибо все в тихоокеанском регионе отлично знали, что лорд-протектор умеет раздавать не только пожертвования. Однако необходимость как-то закрепить сложившееся положение дел никуда не исчезла. Хотя, впрочем, еще и не стала такой уж неотложной.
– Ладно, – пообещал я его величеству, – как только руки дойдут, тут же все оформлю.
– Желательно без жертв, – уточнил свою позицию император.
– Ну, совсем без них может и не получиться. Но они если и будут, то единичные, не с нашей стороны и не среди рапануйцев.
– Хорошо, в таком формате это допустимо.
И значит, раз дело получалось не особо срочным, можно было для начала подождать какой-нибудь благоприятной случайности. Они, кстати, бывают гораздо чаще, чем считает большинство. Просто их надо уметь сначала распознать, а потом грамотно ими воспользоваться. Так что, когда я услышал от директрисы ДОМа новость относительно одного нашего хорошего знакомого, у меня в голове тут же щелкнуло: кажись, оно. Впрочем, тут можно рассказать и поподробнее.
– Вроде все, а впрочем, еще наша ее величество президентша пригласила погостить в Петербурге господина Немнихера, – сообщила мне Танечка в конце очередного доклада.
– И что? – пожал плечами я. – Не в первый же раз. Думаете, я так страдаю от разлуки с ним, что теперь начну считать часы до начала долгожданной встречи?
– Насчет вас не знаю, а вот он точно от чего-то страдает. По моим сведениям, от беспокойства. Во всяком случае, он попытался осторожно выяснить, не вы ли являетесь инициатором приглашения. Не получив достоверных сведений, Арон Самуилович сделался тревожен. Поэтому у меня предложение – давайте пошлем за ним ваш «Аист». И тройку моих девочек в качестве почетного эскорта для столь дорогого гостя. Глядишь, за время полета человек и дозреет до чистосердечного признания.
– Вы еще что-нибудь раскопали про этого ворюгу?
– Увы, пока нет. Но такого, чтобы ему не в чем было признаться, просто не может быть!
– Разве нам от него именно сейчас что-то нужно?
– Не обязательно от него, но вообще-то было бы неплохо, чтобы кто-то отвлек на себя внимание по поводу острова Пасхи.
«Аист» с израильским министром иностранных дел на борту прибыл в столицу Российской империи без пятнадцати одиннадцать вечера. Так как самолет принадлежал правительственному авиаотряду, то, ясное дело, сел он не в Пулково, а в Гатчине. В силу того, что королева-императрица ложилась спать довольно рано, а канцлер, наоборот, довольно поздно, не было ничего удивительного в том, что прямо с аэродрома господин Немнихер направился именно к нему. Разумеется, можно было поехать в израильское посольство, где и переночевать, а с утра явиться к ее величеству, но… больно уж многозначительно улыбались в полете девушки почетного эскорта, и Арон Самуилович решил не рисковать.
Как только визитер зашел в мой кабинет, по возвышенному и даже, не побоюсь этого слова, одухотворенному выражению его физиономии даже хуже знакомый с ним человек, чем я, догадался бы, что господину министру есть в чем сознаться. Или покаяться. И он не обманул моих ожиданий.
– Увы, Георгий Андреевич, время безжалостно, все мы смертны, и только некоторым, самым достойным, перед уходом дается радость просветления, – осторожно присев на краешек стула, горестно поведал мне гость.
Интересно, подумал я, где же он ухитрился столько украсть, чтобы в пятьдесят семь лет задуматься о вечном? Да нет, скорее всего имеется в виду кто-то другой.
– Дорогой Арон Самуилович, не надо пробуждать во мне сострадание, а то ведь я, глядя на ваши мучения, могу решить помочь вам их прекратить. Давайте вы мне лучше сразу скажете, о каких суммах тут может идти речь? А потом мы с вами вместе подумаем о том, как оптимизировать расходы, увеличить доходы и разделить их по справедливости.
Министр внял моим предостережениям, и я услышал захватывающую дух историю. Нет, то, что Николай Константинович Судзиловский, он же бессменный президент Гавайской Социалистической Республики Каука Лукини, разочаровался в социализме и устал от власти, мы и так знали. Но не волновались – подумаешь, один президент уйдет, другой придет, ничего страшного.
– Николай Константинович решил не выставлять на очередных выборах свою кандидатуру, а уехать на Филиппины и посвятить остаток жизни научным исследованиям, – продолжал рассказ Немнихер. – И я его вполне понимаю. В последний приезд на Гавайи я встречался с госпожой Лилиуокалани. К сожалению, ее земной путь явно подходит к концу.
Ознакомительная версия.
