И вдруг случилось то, чего никто не мог ожидать. Рядом с хронопилотом размытым пятном возник прямоугольник «серого окна», из которого вышел человек в черном. Дик Секонд не успел даже удивиться, как гравиружье в руках черного человека заговорило, и ударная волна обратила мнеморга в пыль.
— Это за Линду, — сказал Майкл Лозовски, поворачиваясь к поверженному Алексу. Майкл с трудом взвалил на плечо тяжелое тело хронопилота и вместе с ним шагнул в «серое окно».
…Мнеморг на удивление быстро воссоздал себя. Встав в полный рост и злобно оскалив зубы, он стал осматриваться в поисках людей, но никого рядом не было. Догорал гравилет, ставший могилой для ОТТО, рядом недвижимо лежала Хельга. Недоумевая, куда именно отправились люди, в каком месте и в каком Времени теперь их искать, мнеморг сделал шаг по направлению к тому месту, где оставил свой «бломп».
И тогда он увидел свет, который шел отовсюду. Полнеба вспыхнуло малиновым пожаром, который разлился по земле, сжигая все на пути. Дик Секонд успел сообразить, что попал в эпицентр ядерного взрыва и что сейчас его не станет. Он даже почувствовал, как начинает испаряться его плоть, но сделать ничего не успел. Это было последнее ощущение в его жизни…
Творцы парадоксов. 125-й год новой эры
Оптимист: Неплохую партию мы разыграли с вами, коллега!
Скептик: Вы склонны преувеличивать наши успехи. А между тем мы допустили массу просчетов. Ну, разве можно так некорректно распоряжаться судьбами людей?!
Оптимист: Нас извиняет то, что мы заботились о главном — спасали основную линию исторического развития от посягательств преступной клики. Не забывайте, что мы начали действовать с большим запозданием, когда секретные службы наших предков уже внедрились в 1943 год с целью изменить ход мировых событий того времени в свою пользу.
Скептик: То, что это им удалось — я считаю нашим главным просчетом. Мы не должны позволять варварам так обращаться со Временем. Мы попустительствовали преступникам.
Оптимист: Добавьте: вынужденно. Но вместе с тем мы ничем не рисковали. Создание мнимой реальности потребовало огромных затрат энергии и обошлось нам недешево, но зато мы были застрахованы от случайных полевых флюктуаций. Мы сохранили основную линию чистой, направив энергию переустроителей истории в русло мнимой реальности. Мы вольны были оборвать этот спектакль в любое время, и лишь дополнительное включение в игру древней Хроноразведки потребовало сохранить параллельную реальность до двадцать четвертого июля сорок седьмого года.
Скептик: И надо же было этой Хроноразведке послать своего пилота именно в тупиковый 47-ой год! Дальше — больше. Все шло бы по нашему сценарию, не попади «бломп» в руки этого гестаповца Ренке. Он и себе устроил «веселую» жизнь, и нам таких узлов накрутил, что мы не смогли их вовремя развязать.
Оптимист: Кто же мог предположить, что нацист из созданного нами «тупика» заберется в Будущее, да еще будет «размазан» по Времени?! Да еще умудрится наследить в 43 году, там, где мы осуществили только точечное вмешательство. Хорошо бы исследовать так называемую Петлю Ренке. Но теперь, когда она замкнулась, никто нам не скажет, какое именно событие было первым, какое последующим, и где было начало этой петли.
Скептик: Когда я думаю о причинно-следственных связях в Петле Ренке, мне вспоминается детский спор о том, что появилось раньше: курица или яйцо.
Оптимист: Да…. Вот так — спонтанно — создаются мнимые миры. А мы целых сто лет не знали, что делать с этим хроноаппендиксом! Но, слава Богу, Сэм Джетс решил этот вопрос оперативно.
Скептик: А вам не кажется, что в какой-то мере мы ответственны за конфликт между Хроноразведкой 2141 года и Службой Безопасности во Времени 2262 года? По нашей вине последовала серия смертей, которых можно и нужно было избежать.
Оптимист: Возражу вам, коллега, что хотя эти смерти и не являлись исторически необходимыми, все же были изначально запрограммированы в судьбах этих людей. Мы же правильно расставили фигуры, избрали верную стратегию с тем, чтобы сохранить центр всей композиции — хронопилота. Есть достоверная информация о том, что Алекс Химмель вернулся в свое время живым.
Скептик: Но ведь самим созданием мнимой реальности, которая заканчивается тупиком в четверг двадцать четвертого, мы сожгли мосты, лишили Алекса возможности вернуться в будущее естественным путем.
Оптимист: Но разве не мы, когда древняя аппаратура возвращаемого модуля не сработала, прокрутили вариант с Майклом Лозовски. Он оказался беспроигрышным.
Скептик: Кхе-кхе, и до последней минуты не были уверены, что вытащим Алекса из тупика.
Оптимист: На то были чисто субъективные причины: особенности характера и мировоззрения хронопилота. Да еще эта его привязанность к биотронной подруге…
Скептик: Нет, наши акции впредь должны иметь логически завершенную форму, являть собой пример гармонии между прошлым и будущим. Пока же они попросту корявы — это я о хрономаяках.
Оптимист: Да, нам пришлось выполнять черновую работу: вытаскивать маяки из тупика и подбрасывать два Хроноразведке и два Службе Безопасности. Но что поделаешь. Иначе послание Алекса не дошло бы до Хорна и Лозовски.
Скептик: Все же я вынужден констатировать, что работа выполнена довольно грубо, и не хочу слышать ни о какой аналогии с изящной шахматной партией. У нас в руках не пешки, а живые люди с их правом свободного выбора.
Оптимист: Дорогой друг, учтите, что это первая крупномасштабная операция Лиги Парадоксов по хроноэкологии. У нас практически нет опыта ведения подобных экспериментов, а объем работ впереди еще очень велик. Нас можно сравнить с саперами, которые обезвредили первую мину на обширном пространстве хронополя мировой истории… Несмотря на ваш скепсис, коллега, скажу, что это все же успех!
Скептик: Ну, ладно, от нашего спора не будет толку. Я остаюсь при своем мнении!
Оптимист: А я — при своем. Не пойму только, как мы с вами, коллега, уживаемся в теле одного человека!
Эпилог. 1 октября 2141 года
Алекс очнулся, и первой, кого он увидел, была сестра Герда. Она улыбнулась ему в ответ, заботливо поправив одеяло. Алекс огляделся и привстал на кровати, но Герда удержала его, тонкие холодные пальчики коснулись могучего плеча брата.
— Нельзя так резко двигаться, мой хороший! Почти сутки без сознания! Ты очень плохо перенес действие «Мобифорта»… Кто тебя так отделал — все тело сплошной синяк?
Алекс не понимал, где находится, и почему рядом Герда. Уж не сон ли все это, не галлюцинация ли?
— Герда! Как ты здесь оказалась? Как попала в прошлое? — спросил он.
— Какое прошлое, что ты?! Ты, слава Богу, вернулся!
— Вернулся? Но ведь ОТТО и Хельга погибли! Где я?
Герда улыбнулась и погладила брата по голове.
— Мы с тобой на вилле доктора Хорна. Он позвонил мне вчера и сказал, чтобы я срочно приехала. О тебе не сказал ни слова. Но я будто чувствовала, что ты здесь! Правда, целые сутки нервничала, переживала, но теперь все позади, и я рада!
— Какой сегодня день?
— Первое октября. Тебя не было почти две недели.
Лицо Алекса потеплело, глаза ожили.
— Сестренка, так я дома?!
— Нет, мы у доктора…
— Герда, ты не понимаешь. Я дома!
Она заулыбалась вместе с ним.
— Скучала? — спросил Алекс, заглядывая в полудетские васильковые глаза.
— Соскучилась, — кивнула Герда. — Когда убили генерала, испугалась. Боялась, что не вернешься. И теперь тоже страшно: доктор Хорн приказал молчать о твоем возвращении. Он заботится о твоей безопасности. Сказал, что те, кто убил Бартона, могут быть очень опасны.
— А где он сам?
— Уехал. Сказал, что у него важное дело, и уехал… Вчера был врач. У тебя, слава Богу, ничего серьезного. Все кости целы, только на правом боку большая рана.
— Да. Чувствую… Ну, не беда, заживет.
— Поесть хочешь чего-нибудь?
Он глазами сказал, что «да».
— Воды. Двести лет ничего не пил!
— Может, лучше сока?
— Нет. Только воды. Чистой и холодной.
Когда Герда вернулась со стаканом минеральной воды, Алекс сказал:
— Очень жаль ОТТО, отличный был парень! А Хельгу, пока живу, буду помнить…
И тут он вспомнил о биотронной душе подруги.
— Постой, Герда, ты не знаешь, у меня в руке была ментальная карта?
— Не знаю. Когда я примчалась сюда, ты уже лежал в постели, и около тебя хлопотал врач. Надо спросить Хорна.
— А где он? Ах, да… Долго его не будет?
— Сказал, что часа два-три.
