Наверное, пока остановимся примерно на таком плане, подумал я.
Думал я про это не просто так — на следующий день должно было состояться заседание политбюро в сокращенном составе, то есть без Мари. Все-таки на восьмом месяце лучше не про политику собачиться, а заняться чем-нибудь более успокаивающим…
Попытки установления мирового господства делались в течение всей истории человечества. Сначала — от Александра Македонского и до Наполеона — они были военными. Ни одна из них не привела даже к подобию результата. Будем считать всех их вместе первой попыткой.
Вторая была основана на торговле, и тут у англичан почти получилось. Но почти, как известно, не считается…
Третья, базирующаяся на финансовых механизмах, в нашем мире кончилась полным успехом. Но в этом она пока находилась в стадии подготовки, а значит, у нас оставался шанс.
Заседание началось в два часа дня у Гоши. Перед отъездом я посадил в дежурный режим группу аналитиков из комиссарской школы, Татьяну и Алафузова — чтобы в случае чего можно было быстро прояснить любой вопрос. Аналогично поступили и оба величества.
— Итак, — открыла совещание королева-племяница, — нам надо решить вот что. У нас сейчас идет одна тысяча девятьсот седьмой год, месяц май. В нашем мире как раз тогда начался очередной финансовый кризис, приведший к созданию Федеральной резервной системы США. В этом он тоже начался и протекает аналогично, потому как наша деятельность пока не затрагивала факторов, причастных к его развитию. Отсюда вопрос — мы так и дальше будем их не затрагивать, по крайней мере до решения вопроса с Англией? Погреть руки нам такой образ действий нисколько не помешает. Или, памятуя, кто является нашим главным врагом — я имею в виду не США, а международную финансовую олигархию — уже сейчас попытаться получить доступ к ее уязвимому звену? Потом это будет гораздо труднее, если не вообще поздно. Дядя, ты уж извини, но, как самому младшему, начинать тебе.
— Да запросто — я же с вопросов начну. Итак, предположим, мы ничего делать не стали. Чем это нам грозит?
— В ближайшие годы — ничем, — утешил меня Гоша. — Но, как сказал Конфуций, «того, кто не задумывается о далеких трудностях, в ближайшее время поджидают близкие неприятности».
— Второй вопрос — как я себе представляю, у этой самой финансовой олигархии есть два способа доить мир — отказ от привязки стоимости пакета акций предприятия к стоимости его активов и торговля долговыми обязательствами. И один инструмент — эмитируемая этой самой олигархией мировая валюта. Я прав?
— Почти. На самом деле названные тобой два способа — это одно и то же. Просто вид сбоку, и все.
— Тогда еще проще. Из инженерной практики я знаю, что способ — это производная от инструмента. Будет другой, похуже — придется изобретать новый способ. А вообще без инструментов можно только ковырять в носу.
— Вот! — поднял палец Гоша. — И чем дольше этот инструмент существует, тем более он совершенствуется! Сейчас его пока нет, так, заготовка.
— В том-то и дело! — подалась вперед Маша. — Им еще лет десять до первых результатов применения осталось! А мы, если сейчас влезем… Сильно это дорогостоящая операция. Даже при удаче мы вынуждены будем воевать с Англией без штанов. А при неудаче — с Англией и Штатами, причем не только без штанов, но и без винтовки… Я пока не вижу причин так рисковать.
— Стоп, стоп, — поднял руку я. — Дорогостоящая — это как? Мы вывезем туда все свое золото? Или заводы? Чего нам не хватит, объясните!
— Денег, — «объяснила» Маша.
— В виде бумажек?
— Разумеется, нет. В виде овеществленного доверия. То есть после этой операции ни один здравомыслящий человек не даст нам в долг ни копейки.
— Почему?
— Потому что сумма долга уже будет сравнима с ВВП России.
— Ага, — почесал в затылке я. — Сколько вот сейчас у нас всех в карманах денег? У меня — три тысячи.
— У меня есть рубль, — сообщила Маша. — У Гоши — ничего.
— Итак, — продолжил я, — наш ВВП составляет три тысячи один рубль. И это значит, что сумму, много превышающую эту, нам не дадут. Так?
— Примерно, — согласился Гоша.
— Ладно, а если я тебе дам в долг три тысячи — абсолютно честная сделка, вот они, у меня в кармане. Ты их ссудишь Маше, тоже все честно, теперь и у тебя деньги есть. Маша — мне. Деньги где лежали, там и лежат, их никто даже не доставал, но теперь наш ВВП учетверился. Мало? Поехали по второму кругу…
— Дядя, но это же азы, — покачала головой Маша.
— Дальше слушайте. Это не азы, а доказательство, что современные финансы никакого отношения к реальному состоянию дел в экономике не имеют! А, между прочим, нечто вымышленное и существующее только в воображении собеседника исказить гораздо проще, чем реальное и нагло торчащее перед глазами. Вы сейчас воюете на финансовом фронте финансовыми же инструментами. А мне почему-то кажется, что здесь куда больше подходят методы информационных войн… Не размышляли на эту тему?
Та-ак, — задумалась Маша, — а ведь действительно, при линейной связи какого-то американского банка с Россией добиться его влияния на один из двенадцати невозможно. А вот если встроить этот банк в заемное кольцо Россия — Германия — Япония, да подать это как триумф американской системы…
— Что за один из двенадцати? — не понял я.
— Региональных банков, образовавших ФРС, — объяснил Гоша.
— А что за триумф?
— Якобы он сможет влиять на политику остальных участников кольца, то есть нас, немцев и японцев.
— Если на руководство какого-то банка заранее собрать компромат, это поможет?
— Разумеется.
— Тогда список мне, пожалуйста. На все двенадцать. И, возвращаясь чуть назад… Мне тут все Тунгусский метеорит покоя не дает. Как сделать из его падения военно-техническую дезу, это даже думать не надо. Как хорошо заработать на этом — я думаю, оно вам нетрудно. А вот как превратить его в инструмент виртуального раздувания ВВП России в десятки раз — я не знаю, но нутром чую, что это возможно! А вы?
— Можно, вот только как на экономике это скажется… — усомнился Гоша.
— Да никак не скажется! Ерунда это, как же вы в такое верите? Для дураков ведь придумывалось! Валовый продукт. А измеряется в денежных единицах! Девятый вал рисованной бумаги. Ну ведь ежу же понятно, что если я объявляю вес самолета в процентах от его же массы — это я кому-то лапшу на уши вешаю. А когда мне объявляют количество штук товара в рублях, это называется экономика! В которой деньги — тоже товар. Двадцать рублей ВВП — это и произведенный «ПФ», и сто раз перепроданная горсть семечек, и два раза перепроданная бумажка с надписью от руки «десять». Тоже мне, показатель… Такой и до триллиона раздуть не грех, при условии, конечно, что сами мы в эту херню верить не будем.
— Все это неплохо, — заметил Гоша, — но я хотел бы предложить тебе еще один эксперимент. Весьма знаковый, кстати… Что является движущей силой истории — люди или тенденции? Сейчас тут складываются очень неплохие условия для проверки. Дело в том, что решение, определившее судьбу твоего мира более чем на сто лет вперед, принимало, по доступным нам сведениям, очень небольшое число человек. Всего шесть… У нас один уже выведен из игры. Что будет, если такая же участь постигнет оставшихся пятерых? Э, не то говорю… Не такая же. У Ротшильда нужно было отобрать Баку. Ну и часть денег заодно… У оставшейся пятерки не нужно отбирать ничего, кроме их жизней.
— Ну вот, а я только хотел испугаться. С жизнью тут пока особых сложностей не наблюдается. Никого мы еще из снайперских винтовок не исполняли, так что методов защиты практически нет. А интересно вообще получается — у нас этот способ впервые применили прямые потомки тех самых людей, которых мы сейчас и собираемся малость нейтрализовать. И правильно, нефиг в Кеннеди стрелять! Я, блин, до сих пор помню, как расстроился, когда мне из телевизора сообщили о такой гадости. Вот только уточните мне — как говорится, мы можем работать быстро, дешево и качественно, выберите любые два пункта.
— Первый и третий! — выбрало его величество.
— Можно и так, — задумчиво сказала Маша, — но я бы, если можно, выбрала бы два раза первый пункт.
— Ах, да, — спохватился я, — огласите весь список, пожалуйста. А то я из этой гопы только троих знаю…
Придя к себе после совещания, я по инерции еще продолжал прокручивать в голове некоторые его моменты. И обратил внимание на интересный факт, который уже и раньше вроде присутствовал, но в менее заметных количествах.
Гоша с Машей в моем присутствии старались употреблять специфические финансовые термины как можно реже! И не для того, чтобы облегчить мне понимание беседы — большую часть их я все-таки знал. А потому, что чувствовали — это язык профессиональных мошенников, если не грабителей! Кажется, им было несколько неудобно… Ведь практически любой финансовый термин, если к нему присмотреться повнимательней, описывает способ снятия процента с чужой работы. Ну вот, например, слово "фьючерс". Почему-то большинство не считает его синонимом слова «развод»…
