– Идите вы к черту со своими шуточками, поручик!
– Я думаю, господа, что мы столкнулись с новым оружием…
– Почему с оружием? Оружие это то, что убивает.
– Извольте посмотреть за бруствер.
– Это пулеметы.
– Это страшнее пулеметов. Я своими глазами видел, как барон шел на пулемет… Глаза безумные, лицо белое… Чтоб еще раз подойти к ним так близко понадобится мужество, которого у меня нет.
Ротмистр помотал головой.
– Я готов убивать их и рисковать собственной шкурой, но по-честному… При приблизительно равных шансах… А так вот… Увольте, господа…
То, что большевики обладают каким-то страшным новым оружием, стало ясно уже через день, когда посланные в передовой секрет офицеры РОВСа на глазах товарищей и британских инструкторов молча поднялись из-за камней и, не скрываясь, пошли к красным окопам. Просто перебежчиками они быть никак не могли – и подполковника и обоих капитанов в сводном отряде хорошо знали, потому и не стали стрелять как в предателей – рука ни у кого не поднялась.
Удивительно было и то, что и большевики не стреляли. Эти словно знали, что там происходит, словно это так и было нужно. Посланные за ними в горячности вдогонку три офицера не добежав до ушедшей вперед первой группы вдруг остановились и заметались на одном месте.
Издалека казалось, что они ведут борьбу с кем-то невидимым. Кто мог – припали к биноклям и стереотрубам. Кто не видел – вытягивали шеи и переспрашивали.
– Что там такое господа? Что такое?
Никто не решился сказать – словно наблюдал какой-то таинственный обряд. Люди топтались на одном месте то ли мешая, то ли наоборот, помогая что-то делать… Они толкались, держались друг за друга, дергались в разные стоны…
Кончилось это тем, что один из них, бросив винтовку, деревянно переставляя ноги, зашагал следом за первой тройкой, а второй заковылял обратно, неся дергающегося в его руках третьего товарища. В спину им ударили пулеметы.
Они едва успели добрести до камней, как земля тяжело вздрогнула, и над их головами полетели первые снаряды.
Единственным достойным ответом на большевистские происки, который нашелся у атакующих оказалась артиллерия.
Пушки ударили из-за холмов, с закрытых позиций сводя схватку «в ничью».
Снаряженное взрывчатой железо с воем перелетело окопы, и пулеметный огонь с той стороны вовсе прекратился. Из блокгауза было видно, как за красными окопами встали черные султаны земли и камней, как погасли злые вспышки станковых пулеметов.
Генерал Долин, командир сводного отряда опустил бинокль на грудь, оборотился к подчиненным.
– Нда-а-а господа. Неужели эдак каждого можно маршировать заставить?
Его взгляд перебегал с лица на лицо, но нигде не мог увидеть уверенность. Люди подавленно молчали.
– Управляемое сумасшествие, – наконец сказал кто-то. – Это ведь какая низость, господа!
И всех прорвало. Страх превратиться в марионетку покорно идущую к смерти заставил всех говорить разом.
– Такого же не может быть! Просто не может быть!
– И тем не менее это факт… Все видели…
– А что это? Может быть газ? Тогда раздать противогазы…
– Да какие газы, капитан… Ветер от нас дул. Это же форменное чудо….
– Может быть молебен? – неуверенно прозвучал чей-то голос.
– Вы еще муллу позовите…
– Да. Что бы там ни было, после этого ходить на них в штыковые атаки глупо…
– Верно… Атаковать «в лоб» – обречь отряд на бессмысленную гибель…
Позиции красных продолжали взрываться и подниматься дымными столбами. Эта сила и мощь подчиненного ему оружия, вернула генералу самоуважение. Снаряды казались ему кулаками, которыми ои колотил хитроумных врагов.
Генерал смотрел на дымные фонтаны, думая о том, как найти в военных уставах ответ на вопрос витавший в воздухе: что делать дальше. От размышлений его оторвал голос за спиной.
– Что бы не изобрели большевики, оно действует только на короткой дистанции. Значит, кроме пушек у нас в этом случае есть только один способ.
Долин обернулся.
Британский полковник, числившийся при сводном отряде наблюдателем, говорил по-русски свободно, но медленно.
– Какой?
– Авиация…. У красных нет воздушного прикрытия.
Кто-то из-за его спины, нарушая субординацию, вмешался в разговор.
– Ну уж не скажите, полковник. Это у большевиков-то самолетов нет?
Не оборачиваясь, он ответил офицерам.
– Нет, господа офицеры. Я говорю не о самолетах, а о воздушном прикрытии отряда. Посмотрите вокруг.
Он провел рукой окрест. Вокруг, куда только достигал взгляд, волнами поднималась вздыбленная миллионы лет назад земля.
– В этих местах нет ровного клочка земли, чтоб расстелить носовой платок.
Генерал посмотрел на него с интересом. Самолеты это выход. Даже если это действительно газ, то пилоты могут не опускаться ниже двухсот метров. А если какая-то иная каверза, то, видимо и впрямь она действует не так далеко. От красных окопов до того места, где один офицер взвалил на себя помешавшегося товарища, было как раз метров двести.
– Ну, положим, что все так и обстоит… Только откуда тогда возьмется наша авиация? Или у британцев носовые платки меньше наших? Или их самолеты в воздух не взлетают, а прыгают?
– Британцы – цивилизованная нация, – отозвался полковник. – Ради успеха в этом деле мы готовы поделиться с союзниками кое-какими секретными разработками. Увидите…
Год 1930. Январь
СССР. Москва
… Четыре раза Сталин в размышлении прошелся от стены к стене и все четыре раза чекист проводил его взглядом, ожидая, что вот поднимет он глаза и спросит, как умеет….
– Сколько времени вам еще нужно?
Чекист вздрогнул.
– Пятнадцать дней, товарищ Сталин.
Слова эти тяжело дались Менжинскому, но он их все же произнес. Генеральный секретарь посмотрел на председателя ОГПУ из-под насупленных бровей не грозно, но требовательно и спросил, медленно проговаривая слова:
– Вы понимаете, товарищ Менжинский что сейчас, там, в Турции гибнут наши с вами товарищи, советские люди, коммунисты? Что каждый день задержки это чья-то смерть… Вы понимаете это?
Менжинский выдержал взгляд, кивнул.
– Понимаю, товарищ Сталин. Но быстрее нельзя…
Непроизвольно он оттянул ставший тесным воротник гимнастерки.
– Мы не можем ошибиться. Если мы допустим оплошность, то их смерть окажется напрасной…
Несколько долгих секунд Сталин смотрел на него желтоватыми звериными глазами, потом отвернулся.
– Хорошо… Как вы считаете, доберутся они до Арарата?
– Думаю, что да.
– В таком случае этот аспект нам следует учесть в нашей Европейской и Азиатской политике. Я уверен, что верующие обязательно возмутятся, если пострадает святыня трех религий…
Год 1930. Январь
Турецкая республика. Армянское нагорье
… Непривычно смотрелся из кабины неподвижный винт. Чудно как-то ощущать себя в кабине летящего самолета при неподвижном винте. Передернув печами, Федосей оглянулся. Справа, в метре от крыла, не больше, висел такой же самолет, и за стеклянным пузырем кабины виднелась голова в летном шлеме. Слева – закруглением уходящий вверх корпус ТБ-1.
Отсюда он не казался большим, но Федосей знал, что это ощущение обманчиво. Авиаматка была не просто большой – огромной…. Это дальний воздушный авианосец мало того, что нес под собственными крыльями четыре аэроплана, так еще и сам имел шесть пулеметов. К такому на кривой козе не подъедешь!
С другой стороны висели еще два самолета, но уже не истребители, а тяжелые штурмовики ТШ-1.
После вчерашнего налета белой авиации на позиции красных, командование решило ответить врагам тем же и они поднялись в воздух, чтоб прикрыть свои войска.
Под турецкие облака Федосей попал вообщем-то случайно.
Он не попал в число пятерых летчиков с «Троцкого», которых товарищ Бехтерев лично отобрал для выполнения особого задания Партии и Правительства, но поскольку высокое начальство решило использовать конфликт на турецкой территории как полигон для испытания новейших видов вооружений, Малюков попал в число тех, кому особо доверяли. С профессорским аппаратом, конечно.
Профессорское яичко сейчас не узнал бы и родной папа. Его оснастили двумя пулеметами, но в дело пока не пускали. Хватало других технических новинок. Хотя бы и таких, на которой он сегодня поднялся в небо.
Можно сказать и тут повезло – у красвоенлета Перовского обнаружилась дизентерия, и Малюков стал реальной заменой занедужившему красному герою. Тут учли и боевой опыт и умение стыковаться с авиаматкой.
Привычней было бы идти в бой на родной цеппелин – платформе, но «Товарищ Троцкий» остался в Свердловске, а нужда диктовала свои условия.
Мембрана шлемофона ожила.
– Всем пилотам. Приготовиться….
Федосей проверил ход штурвала, коснулся кнопки стартера, но отдернул руку. Торопиться не следует. Его от него никуда не уйдет.
