Поднимаю бинокль. Вот, засуетились, забегали матросики в красных фесках. Это они зря голубчики, им бы флаг спустить и принять позу "Ку"... Но поздно, в их сторону уже повернулась носовая башня "Калининграда", и длинная очередь осколочно-фугасных 57-миллиметровых снарядов хлестнула по деревянному корпусу корабля. В небо взметнулись языки пламени, над бухтой пополз жирный черный дым.
Ну, все, пора вниз... Начались пляски бешеных драконов. Пока бежал по трапу, перепрыгивая через ступеньки, успел подумать, а как там мой брат-близнец, родная душа, в ледяном крымском январе бьется с вермахтом?
Трюм заполнен приглушенным гулом работающих на малых оборотах двигателей. На моей БМП ребята уже закрепили большой андреевский флаг. Вскакиваю на броню, и после трех прыжков бросаю себя в командирский люк. Торчу из него по пояс, как статуя командора. Створки десантных ворот широко распахиваются, впуская внутрь танкового трюма дневной свет. Командую, - "Вперед!", и захлопываю люк. БМП рванулась вперед и нырнула в воду. Заработал водомет, и машина поплыла к берегу, как лебедь белая.
Я приоткрыл башенный люк. Ах ты, мать твою, соленые брызги-то прямо в лицо! - Но ничего, водичка-то экологически чистая, без пестицидов, солей тяжелых металлов и прочей гадости. Вся проблема - только утереться.
Ветер подхватывает флаг, белое полотнище с косым андреевским крестом разворачивается во всю ширь, будто говорит, как когда-то говорил князь Святослав жившим в этих краях ромеям: "Иду на вы!"
Быстро плывем к маленькому пляжику в глубине бухты, остальные берега обрывистые, там на берег не выйдешь. Ага, и по самым этим берегам бегают какие-то малоприятные мохнорылые личности в красных фесках, и палят в нашу сторону из древних даже для этих времен карамультуков.
А на военном корабле пожар разгорается, но как-то без особого энтузиазма. Да и тушат его там, кажется, вон матросы с ведрами бегают... А это еще что такое? - Ворочают орудие на палубе в нашу сторону?! - Непорядок!
Берусь за ТПУ, и вызываю своего наводчика, - Кандауров!
- Да, тащ капитан? - глухо отзывается в наушниках.
- По фрегату, осколочно-фугасным!
- Это корвет, тащ капитан! - слышу, как этот негодяй хихикает.
- Ну, значит по корвету, одна хрень, лишь бы горел! - хочеться и материться и смеяться одновременно.
- Так точно тащ капитан, готово! - слышу, как внизу лязгает механизм заряжания.
- Огонь! - пушка ухнула и... Снаряд угодил в разложенные на палубе холщевые мешочки с пороховыми зарядами.
Вы никогда не плескали ведро бензина в почти потухший костер? - Зрелище, я вам скажу, замечательное. Огонь стеной до неба. Пересохшее дерево корпуса этого корвета вспыхнуло, как облитое бензином. А по берегу с палящими по нам башибузуками ударили пулеметы и автоматические пушки. Правильно, это были именно башибузуки, ибо видно, что одеты они не в синюю форму регулярной турецкой армии, а кто во что горазд. Самодельные воины Аллаха все куда-то попрятались, сразу после того, как пару человек разнесло в кровавые клочки прямыми попаданиями 30-мм снарядов, и еще сколько же было убито и ранено более банальными способами.
И вот гусеницы цепляют за дно, и мы, машина за машиной, выходим на берег. Если верить древнегреческим мифам, где-то в этих краях впервые вышла на берег богиня Афродита. И хоть наши БМП не столь красивы, но рады им местные куда больше, чем какой-то там Афродите.
Мои парни спешиваются, и рассыпаются по окрестностям. Узкая улочка, змеей поднимающаяся в гору приводит нас на небольшую площадь... Место власти, три в одном: дом раиса, небольшой базарчик, и эшафот с расставленными вокруг кольями, на которые были насажены головы казненных. Между прочим, там были и женские, и даже детские головы. Оттоманская Порта во всей ее красе!
Ну, тут мне казачья кровь в голову и ударила. И кстати не мне одному! Все вокруг стало багровым, в ушах заревело, - Бей их, гадов!
Помню, что моя БМП молодецким ударом вынесла ворота в доме, и ворвалась во двор. Подхватив автомат, выпрыгиваю из люка и кидаюсь в драку. Выстрелы из древних пистолей, и короткие автоматные очереди в ответ. Орущие бородатые лица, падающие мне под ноги после каждого выстрела и пуля из древнего пистоля, угодившая в грудную пластину бронежилета. Ух-ты, больно-то как, будто конь лягнул!
Отбираю у глупой девки разряженный пистоль, потом кинжал. Безоружная, она визжит, царапается и кусается, как дикая кошка. Но ничего, у нее это пройдет. Придавливаю на шее мало кому известную точку, и дочка раиса мешком оседает на пол. - Почему дочка? - Да одета она слишком шикарно, и украшений на ней на целую ювелирную лавку. Рев в ушах стихает.
- Тащ капитан! - передо мной стоит старшина Ячменев, - Все, кончилось, всех... - он замялся, - порешили!
- Отлично! - я провел рукой по оцарапанному лицу, - кого-нибудь кроме этой стервы живьем взяли?
- Толстяка, одного - местные говорят, что он здесь начальник... Ну, и еще пару слуг, которые сныкались и не отсвечивали.
- Постой, Ячменев, ты что, и по-гречески умеешь? - не понял я.
- Да нет, тащ капитан, - Ячменев пожал плечами, - там в подвале - зиндане здешнем - один грек сидит, то есть, сидел. - Так он говорит, что купец, до войны в Одессе часто бывал. По-русски болтает будь здоров, только вот странно как-то. Диметриос Ок..., Он..., Ом... - Блин, не помню дальше...
- Может Онассис? - пошутил я, - Тоже купец, между прочим, был знатный. - Ну что же веди к своему Диметриосу.
5 июня 1877 года, Эгейское море, остров Лемнос. Поручик Дмитрий Никитин (в миру Димитриос Ономагулос) Меня должны казнить завтра на рассвете. Во всяком случае, так сказала мне эта жирная скотина, Саид-бей Миринский. Он долго и старательно перечислял все муки, которые должны пасть на голову "неверной собаки", то есть на мою. Ну, терять мне было нечего, и я сказал ему, что лучше сто раз быть молодой и злой собакой, чем один раз старой жирной свиньей.
Перечисление моих завтрашних мук прервал мальчик-бача, который принес хозяину новость о том, что к Мирине подходят два корабля... Скорее всего из флота инглизов, ибо в турецком флоте таких больших и красивых кораблей нет.
Кряхтя, бей встал с мягкой, обшитой шелком подушки, на которой он восседал, и приказал своим слугам бросить меня в земляную яму, где содержатся враги султана и его, а сам... Нет что вы, этот бурдюк с жиром давно никуда из дома не выходит, и покинет его он только на погребальных носилках. А встречать английские корабли он послал своего младшего сына Селима. Ну, а меня снова бросили в зловонную яму распорядившись, - Не кормить и не поить христианскую собаку.
