Ознакомительная версия.
– Спасибо! – наконец-то я протянул деньги, принял сдачу и кусок мяса, акуратно завернутый в большой лист упаковочной бумаги, чтобы не кровил. Напоследок не удержался и, вспомнив отрывки популярных телепередач будущего, добавил: – Не подохнут свиньи на новой ферме, американцы в сельском хозяйстве толк знают. И партия сейчас не то что при Никите Сергеевиче… – Аргументов мне не хватило, поэтому быстро закруглил: – В общем, не получит ваш Жорик кирпичей, пусть лучше сразу себе работу на кирпичном заводе подыскивает!
Не дожидаясь возражений, развернулся и пошел прочь из этой пародии на рынок. В апрельский день тысяча девятьсот шестьдесят девятого года можно найти кучу куда более интересных дел. Особенно учитывая, что в кабинете, прямо на рабочем столе, меня дожидался настоящий персональный компьютер, скорее всего – первый в мире.
Полгода назад, когда первый в мире восьмибитный процессор на одном чипе встал в серию, я был преисполнен самых грандиозных планов и надежд – «персоналка» на глазах становилась реальностью. Полупроводниковая память была вполне доступна, управление клавиатурой, параллельные порты и вывод на экран монитора ребята из КБ-2 под руководством Филиппа Георгиевича Староса сравнительно быстро и без проблем загнали на отдельные микросхемы. Скромное название не должно вводить в заблуждение – именно в недрах этой разросшейся до неприличных размеров организации был доведен до ума проект игрового автомата «Денди» с «Тетрисом» на борту, а следом за ним началась разработка дизайн-процессора и сопутствующих чипов для полупроводникового мейнстрима СССР.
Понятно, в таком деле не обошлось без моего послезнания. Трудно даже приблизительно оценить, сколько крови выпило превращение чуда советской инженерной мысли в нечто, отдаленно напоминающее «персоналку» будущего. Сколько раз пришлось буквально бить по рукам тяжелыми предметами за неуклюжий каркас-шифоньер с металлическими направляющими, огромные, нуждающиеся в ручной распайке разъемы, отдельные поддоны с ручками для печатных плат, за желание вместо аккуратной строчки перемычек влепить в печатную плату десяток тумблеров… Да и вообще, в кои-то веки удалось обойтись без вездесущих болтов и гаек, заменив их саморезами, которые, хвала ВАЗу, наконец-то пошли в производство для первых «копеек». Итог меня не сильно обрадовал, но на него, по крайней мере, метров с десяти можно было смотреть без содрогания. Разве что монитор непривычно массивный, да тауэр корпуса совсем не мини, вполне полноценный напольный серверный вариант.
Добиться сходства внутри оказалось сложнее. Хотя против самого главного – шинной архитектуры – специалисты возражать и не думали. Зато научно рассчитать нужную ширину разъема никто не смог, поэтому пришлось наплевать на послезнание, обрывки документации по ISA и буквально «ткнуть пальцем в небо». Так контактов стало ровно сто[9], поровну с каждой стороны втыкаемой платы-модуля. Слотов заложили с запасом, аж двадцать штук. Напряжения питания – мощные +5В и куда более низкоамперные +12В. Остальное тоже вполне стандартно, восьмибитовая шина данных и шестнадцатибитовая шина адреса. Остальное под резерв – на будущее, прерывания и управление.
Как ни странно, едва ли не основным потребителем пространства корпуса стала память. Весьма значительные в текущих реалиях шестидесятичетырехбайтные (или пятьсотдвенадцатибитные) корпуса SRAM требовали чуть более тысячи микросхем для максимально доступных процессору шестьдесят четырех килобайт. Специалистов это не слишком смущало, тут привыкли впихивать чуть ли не по две сотни элементов на плату, устанавливая их практически вплотную. Но все же «осетра» решили урезать, и в претендующей на массовость базе оставить только четыре модуля, иначе говоря, шестнадцать килобайт. Насилу добился от инженеров запроектировать на будущее возможность установки восьми– и даже шестнадцатикилобайтных плат, тут еще никто не привык к идее постоянного апгрейда.
Еще одна плашка с памятью использовалась под нужды видеокарты. Пусть монитор требовал чуть меньшего объема, простота и унификация того стоили. Хотя профессионалы неодобрительно косились, но молчали, небось прикидывали возможности будущего рацпредложения по экономии дефицитных чипов под нужды народного хозяйства. В быстрый рост доступных объемов ОЗУ даже самые близкие к производству люди верили лишь после «последнего китайского предупреждения». Недоброжелатели же вообще расценивали установку всех шестидесяти четырех килобайт на откровенно слабую ЭВМ как подрыв социалистической экономики.
С дисководами все было непросто. Пошедшая с моей подачи в серию «Спираль-3», гибрид магнитофона и граммофона с записью данных одной дорожкой на магнитный диск, была доступна и в общем-то вполне работоспособна. Брали их на ВЦ неохотно, но из-за запредельной полусотнерублевой дешевизны изделие кое-как прижилось. В приложении «Программист» для сверхпопулярного советского журнала «Радио» с помощью магнитных дисков вовсю менялись программами и даже данными. Хоть и смешные шестьдесят килобайт, но… По сравнению с капризной лентой диски, в основном благодаря своей немалой толщине, были практически неубиваемыми и, упакованные между ненужными виниловыми пластинками, легко выдерживали «зной, морозы и пинки» славной своими традициями Почты СССР.
Не обошлось и без оборотной стороны медали. Записывать данные «маленькими кусочками» было фактически невозможно, вернее, для этого каждый раз требовался новый диск. И это еще полбеды, гораздо печальнее то, что при разработке я умудрился не подумать про время. А вот его-то как раз требовалось совсем немало. Хочешь что-то засейвить – приготовься потратить пяток минут на медитирование с перемигивающимися лампочками. А если потерять результат жалко по-настоящему – желательно процедуру повторить раза два-три, да не забыть про протирку и ручное «скармливание» диска. В итоге десяток-другой операций в день, и работать станет реально некогда.
При этом разработка настоящих дискет с привычной мне цилиндрической записью и, соответственно, произвольным доступом буксовала. Электроника там сложнее как минимум на порядок, механика тоже требуется почти часовая. Но, в общем, ничего невозможного, имелась документация, говорят, дошло до опытных образцов аж на целых сто восемьдесят килобайт. А вот потребности пока не наблюдалось, работать же на будущее советская промышленность не умела принципиально – психология «сперва догоним» намертво въелась в мозги управленцев и инженеров.
Ознакомительная версия.
