Ознакомительная версия.
— А вот так! — мягко усмехнулся Егор. — Неужели ты думаешь, что я мог бы вот так взять и уплыть из России, оставив своего сына в царском плену? Нет, ты ответь: думала такое обо мне?
— Нет, конечно же! — смущённо замялась и слегка покраснела жена. — Но только что ты, дорогой, задумал?
— Сам толком ещё и не знаю. Надо посовещаться с твоим братом Алёшкой и с Медзомортпашой. Вместе мы обязательно чтонибудь придумаем…. А своих в беде никогда нельзя бросать! Особенно — своих единокровных детей…
Ещё через полтора часа, когда на причал начали усердно сносить вещи, продовольственные припасы и подкатывать бочонки с винами и русской медовухой, к Егору подошли Алёшка Бровкин и вицеадмирал Лаудруп.
— Сэр Александэр! — официально обратился к Егору Людвиг. — Разрешите вас отвлечь на несколько слов? Благодарю! Давайте тогда отойдём в сторонку…
Они прошли метров семьдесят вдоль каменной набережной, и присели на длинной деревянной скамье: Егор по середине, Алёшка и Лаудруп — по краям.
— Нам с маркизом де Бровки[7] поручено…, — начал датчанин.
— Кем поручено? — широко улыбаясь, прервал его Егор.
— Ээ…, вашими верными друзьями, уважаемый господин генералгубернатор…
— Можно, я объясню? — предложил Бровкин, видя, что Лаудруп слегка тушуется и немного заикается: даже пиратская серьга покачивалась в его ухе както очень уж неуверенно, — Спасибо! Итак, Александр Данилович, мы решили отправиться вместе с тобой и домочадцами твоими в дальние земли, текст царского Указа это дозволяет…. Ты ведь не только начальник, а ещё и наш друг. Для каждого из нас ты сделал очень многое, никогда не предавал, ну, и всё такое…. Да и такой ещё есть резон: если ты теперь в царской немилости, то и всех нас, твоих ближайших соратников ждёт скорая опала. А рука у нашего Петра Алексеевича — ох, тяжела!
— Что, неужели все решили плыть?
— Не совсем, — на секундудругую замялся Алёшка. — Можно, я по порядку? Так вот, вопервых, это я и моя дочка. Про нас мы потом с тобой переговорим — наедине. Извини, брат мой датский, но так надо для дела! — печально подмигнул Лаудрупу. — Далее, Людвиг, Гертруда и Томас. Тут всё ясно: Людвиг поведёт «Короля», а Герда моей сестричке, а твоей жене, Данилыч, будет верной подружкой, чтобы наша Александра Ивановна не заскучала в восточных краях…. Втретьих, Ванька Ухов и Илья Солев, ясен пень. Как же без них? Тем более что оба холостые и бездетные. Наомисан, опять же, тоже согласилась плыть…. А вот Прохор Погодин остаётся. Не тащить же ему с собой пятерых детишек и жену, беременную шестым чадом?
— А что Фролка Иванов и его холоднокровная Матильда?
— Вот здесьто, как раз, совершенно ничего не понятно! — снова подключился к разговору Лаудруп. — Как любите говорить вы, русские: — «Сплошной туман!». Фрол очень хочет поплыть вместе с нами, а красавица Матти — ни в какую! Говорит, что ей хорошо и в Питербурхе, и никуда она не поедет. Ты же, сэр Александэр, знаешь мою молоденькую родственницу: красива, разумна, с холодной головой на плечах…. Снежная Королева, одним словом, как ты её любишь величать. Так что, не знаю, до чего они там договорятся между собой …
Ещё через пятьшесть минут датчанин — по вежливоизвинительному жестусигналу Бровкина — поднялся на ноги и покладисто отошёл в сторону.
— Есть у меня, командир, один план, — обратился Алёшка к Егору. — Рискованный план, конечно же. Да ничего не поделаешь, надо нам обязательно подстраховаться: российский государь, Пётр Алексеевич, будет не из тех людей, которым можно доверять безоговорочно. Сам ведь знаешь, своё царское слово — царь завсегда может и обратно забрать, без малейшего зазрения совести. Так что, выслушай меня внимательно и не торопись — сразу же говорить — «Нет!»…. Подожди, подожди! Это что же получается, мы с тобой об одном и том же подумали одновременно? Ладно, спасём нашего Шурика, не сомневайся…. А Лиза моя пусть плывёт вместе со всеми….
— Как это? — не понял Егор. — Ты остаёшься в России, а дочка…
— Вот именно! — посуровел лицом Бровкин. — Так, думаю, будет лучше для всех. Будет считаться, что это я не доглядел, и вы, злыдни законченные, тайно увезли Елизавету с собой. А я, мол, так люблю Петра Алексеевича, что даже и после этого остался на родине. Думаю, что в таком раскладе государь мне будет доверять гораздо охотнее…. Да и за Лизу мне будет спокойней. Вдруг, фортуна отвернётся, и нас всех переловят и казнят? Может быть такое? Ладно, ладно это я так неудачно пошутил! Уже плюю через левое плечо и усердно стучу по дереву…
Оказавшись на борту «Александра», Егор торопливо спустился в каюткомпанию, где его уже дожидался сержант Димка Васильев, наряженный в парадный генералгубернаторский мундир.
— Хорош, хорош, ничего не скажешь! — вскользь улыбнулся Егор, облачаясь в неприметную моряцкую одежду. — Давай, иди уже на палубу, прогуляйся немного! Только старайся лишний раз не поворачиваться к берегу лицом…
На воду спустили шлюпку. Егор и пятеро матросов принялись старательно дёргать за носовую якорную цепь фрегата: по придуманной легенде якорь зацепился за чтото на невском дне и не желал отпускать грунт. Для приличия даже залезли в воду, немного поплавали. Егор, пользуясь общей суматохой, незаметно поднырнул под самый берег, скрываясь за ветками кустарника, свисающими с невысокого обрыва, затаился…
Ещё через тридцатьсорок минут все три корабля вышли в серостальные воды Финского залива. «Апостол Пётр» — под Андреевским флагом — чуть отстал, как это и полагается бдительному и опытному конвоиру. «Александр» и «Король» шли бок о бок, словно близкие и верные друзья, а на их передних мачтах были подняты княжеские флаги семейства Меньшиковых: гордые золотоглазые чёрные кошки — на фоне нежноалой утренней зари…[8]
Глава вторая
Царский каприз и прощальное письмо
В приоткрытое окошко кареты неожиданно ворвались неаппетитные запахи.
— Что это такое? — брезгливо закрутил грушеобразным носом Медзомортпаша. — Складывается впечатление, что впереди находится гигантская кухня. Причём кухня, в которой уже лет двадцатьтридцать никто толком не убирался: сплошной чад от подгоревшего некачественного масла, перебродившими помоями несёт за морскую милю…. Бррр!
— Да, умеют восточные люди за всеми вещами и предметами закреплять точные и цветастые образы! — восхитился Алёшка Бровкин. — Москва — большая и грязная кухня, где никто никогда толком не убирался? Браво, браво! Вы, Медзомортпаша, попали не в бровь, а в глаз! Что касаемо нашей первопрестольной…. Пётр Алексеевич решил, что новые европейские порядки мы заведём уже в Питербурхе, когда туда окончательно и бесповоротно перенесём русскую столицу. Мол, тамто мы уж точно построим истинный Парадиз, чтобы всякие немцы да голландцы обзавидовались! Ну, а Москву пока решили не переиначивать. Чего уж там, древность, какникак, старина…
Ознакомительная версия.
