Ознакомительная версия.
Троцкий: Конечно, сейчас все начнут говорить о мировом еврейском заговоре, о протоколах Сионских мудрецов, поднимут дело Бейлиса и обвинят еврейскую молодежь в организации октябрьского переворота и разжигании гражданской войны.
Мы такие же граждане России, как и все любим Россию не меньше, чем сами русские. Мы достаточно цивилизованы, чтобы не гадить в родном доме. Спасибо господину Столыпину, который стремился приравнять евреев к русским и добился отмены ценза оседлости.
Мы боролись за то, чтобы нам не нужно было принимать православие, чтобы получить гражданские права. Сколько евреев прославили Россию, и чем наша религия мешает быть гражданином родной страны? Да, мы добросовестные люди и если нам дают поручение, то мы его выполняем, проявляя все свои способности.
Вы можете объявить меня главным политическим преступником, но не военным. Я не командовал частями, а формировал военную политику. Все военные операции утверждались Лениным. А что за положительные качества, о которых Вы упомянули?
Адмирал Колчак: Во-первых, Ваш авторитет в армейской среде, хотя Вы и невоенный человек. Во-вторых, положительное отношение к военным специалистам и сохранение военного генофонда России. В-третьих, вы тот политик, который мог бы способствовать установлению мира в России, перенеся баталии на парламентскую трибуну.
У Вас большой политический опыт и талант оратора. Вы говорите, что Вы патриот России. Так докажите это делом. Выступите на заседании вашего ЦК с предложением о государственной регистрации партии и участии в выборах в Думу по партийным спискам. Возможно, что Вы займете достойное место в комитете по военным вопросам, и совместно с Антоном Ивановичем будете способствовать патриотическому воспитанию призывной молодежи, да и кто-то должен инициировать решение еврейского вопроса в России, чтобы все граждане имели равные права независимо от вероисповедания.
Троцкий: Я чувствую, господин адмирал, американские мотивы в Ваших словах. Пусть даже кратковременное пребывание в США оказывает положительное влияние на людей, родившихся и выросших при монархическом режиме.
Адмирал Колчак: Правда, на Вас, Лев Давыдович, посещение Америки оказало совершенно иное влияние. Америка чувствует в России мощного соперника во всех вопросах и поэтому ее главная задача – ослабить Россию и содействовать расчленению великого государства на множество маленьких княжеств, которыми можно командовать как индейскими племенами. По американским меркам, Вы – неудачник и на Вас можно не обращать внимания, а мы предоставляем Вам возможность быть на кухне, где вершится мировая политика. И пусть кто-то посмеет дурно об этом подумать.
Троцкий: Да, последние Ваши слова очень похожи на девиз ордена Подвязки. Такое ощущение, что Вы приглашаете меня присоединиться к некоему ордену, который будет вершить судьбу России.
Адмирал Колчак: Считайте, что это так. Но об этом не должна знать ни одна живая душа. Для всех – мы враги, которые вынуждены жить в мире, потому что Россия наша общая родина. В Государственную Думу Ваша партия пройдет и Вам найдется достойное место среди ораторов и творцов законов новой России. Будем считать, что мы договорились.
Троцкий кивает головой в знак согласия. Конвоир уводит Троцкого.
Деникин А. И.: Выше Высокопревосходительство, я совершенно не верю своим ушам. Я потому не сказал ни единого слова, потому что слышал совершенно невероятные вещи. Ведь перед нами один из главных большевистских преступников, который брал в заложники членов семей наших офицеров, заставляя их служить в Красной Армии. И по его приказу эти заложники расстреливались, если офицер переходил к нам. Неужели не будет российского и международного суда над большевиками?
Адмирал Колчак: Не будет суда, Антон Иванович, не будет. Что даст нам этот суд? Он популяризирует личности преступников. Он еще сильнее обострит противоречия между людьми, которые стремятся к восстановлению монархии и теми, кто почувствовал свободу, и будет исподволь бороться за нее диверсионными и партизанскими методами.
Суд покажет, что и в Белом движении далеко не все были ангелами. Были и массовые порки, пытки и массовые расстрелы. Это внутреннее дело России и нечего его выносить на весь мир.
Тех, у кого руки по локоть в крови, мы осудим. Уберем из нашей армии откровенных палачей и садистов, это только позорит офицерский корпус.
Обратите внимание, Антон Иванович, на военную контрразведку. Вам даются очень широкие полномочия. Мы призовем в нашу армию и тех, кто воевал против нас. Выдающимся военным присвоим обер-офицерские, штаб-офицерские и генеральские звания. Пошлем на учебу. Мы разложим красную массу. Хорошая жизнь никогда не толкает на войну против хорошей жизни.
Но для этого нам нужно проводить настоящую военную реформу, чтобы российская армия в короткие сроки стала передовой европейской армией, как по вооружению, так и по организации, и социальному составу. Нам с корнем нужно вырвать крепостничество и монархизм. Если вновь пришедшие военные будут так же смотреть в сторону леса, то у нас есть специалисты поправить их политические взгляды на безопасность России. Я надеюсь, что Вы меня понимаете, Антон Иванович?
Кабинет адмирала Колчака.
В кабинете А. В. Колчак и Врангель П. Н.
Под конвоем вводят Дзержинского.
Адмирал Колчак: Здравствуйте, господин Дзержинский, присаживайтесь. С Петром Николаевичем Врангелем Вы, вероятно, знакомы по документам. Познакомьтесь воочию. Он назначен министром внутренних дел правительства России. Будет заниматься вопросами политического и уголовного сыска, а также зарубежной разведкой в интересах обеспечения безопасности России. То есть те же самым, чем занимались и Вы. Единственная особенность в том, что военная контрразведка и военная разведка находятся в ведении военного министра.
Гражданскую войну мы закончили. А Вы ее закончили, господин Дзержинский?
Дзержинский: Закурить можно, а то я свой табак оставил в камере?
Адмирал Колчак: Петр Николаевич, будьте так любезны угостить господина Дзержинского папиросой.
Врангель кладет на стол коробку папирос, зажигалку. Дзержинский закуривает.
Дзержинский: «Дюбек». Хорошие папиросы. Привык, знаете, к простым папиросам. Когда большинство сотрудников курит махорку, то курение начальником дорогих папирос должно расцениваться не менее как предательство или ненадежность этого человека. Так по какому вопросу Вы меня вызвали к себе, господин адмирал?
Адмирал Колчак: Господин Дзержинский, Вы прекрасно поняли мой вопрос, и у Вас было достаточно времени обдумать ответ на него. Кстати, Ваша пачка папирос находится у Вас в кармане галифе. Ее видно даже без очков.
Дзержинский: Я и сам не знаю, закончил ли я гражданскую войну или нет. В моей работе каждый день война без перерывов на обед и на сон. Просто сейчас война переходит в другой этап, не менее жестокий и не определенный никакими сроками. Я нахожусь в тюрьме, мои сотрудники тоже сидят по тюрьмам и лагерям, поэтому Ваш вопрос о том, закончил ли я гражданскую войну, просто не имеет смысла.
Адмирал Колчак: Смысл есть и очень большой. Мы не органы ЧэКа и не будем проводить массовые расстрелы сотрудников в подвалах.
Мы уже нашли десятки массовых захоронений арестованных. Виновных в массовых расстрелах мы найдем и покараем со всей жесткостью, как нелюдей. Остальных людей выпустим.
Кто будет готов работать на благо безопасности России, мы примем на работу в соответствии с их профессиональной подготовкой. Что же нам делать с Вами? Вы можете дать команду своим бывшим сотрудникам прекратить борьбу против законного правительства России? Тысячи ваших сотрудников перейдут на нелегальное положение и будут вести партизанскую войну в России мирного времени. Их будут уничтожать как диких волков, но при этом будут гибнуть ни в чем не повинные люди.
Дзержинский: Вы хотите, чтобы я предал своих сотрудников?
Адмирал Колчак: Это не предательство, это спасение жизней Ваших сотрудников, спасение чьих-то детей, мужей, отцов. Мы прекрасно знаем, что часть из них не смирится с поражением, и будет вести нелегальную работу в качестве боевиков террористических организаций, но большая часть вернется к мирной жизни и будет достойными гражданами России.
Дзержинский: Нет, я не буду отдавать такой приказ. Все наши сотрудники безупречные люди, которые подбирались по принципу «холодная голова, горячее сердце и чистые руки». Каждый из них вправе сам решать свою судьбу, но каждый из них знает, что бывших чекистов не бывает и что их настигнет карающая рука советского правосудия. Мне тоже безразлично, что сделают со мной. Я никого не предал и до конца верен своему долгу. Можете меня расстрелять, но такой приказ я отдавать не буду.
Ознакомительная версия.
