Владимир Свержин - Все лорды Камелота

– «Не тратьте, кумэ, силы», – раздалось на канале связи, – «идить на дно. Даже если ты этому феодалу предоставишь справку от врача, шо умер вчера, он с тебя не слезет. За вал перекинемся, там уж разберёмся, куда двигать поршнями».

– «Но у него пергамент», – напомнил я.

– «И шо, по этому поводу за него замуж выходить? Возьмём его на заметку. Сейчас важнее выяснить, у кого ещё можно разжиться этими огрызками».

– «Может, он тоже знает. Неизвестно, при каких обстоятельствах Артур раздавал части пророчества. Вполне мог собрать лордов вокруг Круглого Стола, сказать прочувствованную речь…»

– «Ладно-ладно, уболтал. Сейчас отведём ребятишек в детский сад и быстренько обратно, трусить герцога на тему старинных рукописей».

Я обвёл глазами выстроившихся во дворе воинов. Несколько уэльских лучников, остальные же бургунды и брабасоны, готовые сражаться с кем угодно и за кого угодно за вполне умеренное вознаграждение. В глазах этой братии весьма явственно читались слова наёмничьей молитвы: «Дай нам Бог сто лет войны и ни одного сражения». Но выбора не было.

Я вздохнул и повернулся к герцогу:

– Когда прикажете выступать, милорд?

– Немедленно!

Бастида, о которой говорил Ллевелин, располагалась часах примерно в шести хода от Кэрфортина. Дотошные фортификаторы императора Адриана, стремясь обезопасить римскую Британию от набегов «кровожадных дикарей», не только потрудились над тем, чтобы возвести мощные укрепления поперёк страны, но и позаботились, чтобы впереди основных позиций на всех путях подхода к стене были выставлены укреплённые сторожевые посты, служившие и как передовые наблюдательные пункты, и как базы для карательных вылазок легионов по ту сторону вала. К этому времени от большинства из них не осталось ни следа, но всё же некоторые башни содержались в полном порядке, не утратив своего боевого значения.

вдохновенно выпевал Лис.

– Капитан, давай-ка прикинем, кто там у нас под шлемаком по делу о пропавшем пророчестве.

Я оглянулся на ехавшего позади напарника. Лицо его было профессионально беззаботно, и слова песни лились, словно записанные на магнитофонную кассету. Наше импровизированное войско привычно вышагивало по остаткам римской дороги, порой терявшейся в зарослях цветущего вереска, но всё же сохранявшей идеально прямое начертание. Слова новой песни явно пришлись по нраву суровым воякам, и они подхватывали их хором нестройных голосов. Уже изрядно смеркалось, но до заветной бастиды оставалось идти мили полторы-две, не больше. Её освещённый факелами вечерней стражи силуэт вполне чётко вырисовывался впереди на отвесной скале у входа в ущелье.

– Прости, где? – переспросил я.

– Ну, под шлемаком. То есть под колпаком, только почтительнее, лорды всё-таки.

– А-а. Ну, давай подсчитаем. Так, Персиваля, Ланселота и Ллевелина можно занести в этот список с вероятностью процентов девяносто девять. Там же наверняка Галахад и Борс. Он, кстати, единственный, кто вместе с Персивалем и Галахадом видел чашу святого Грааля и после этого вернулся домой. Вероятно, наши части пророчества попали в библиотеку Перси именно через него.

– Согласен. Вполне себе крутые парни.

– Дальше – Мордред. До своей измены тоже числился в первой дюжине. И если пергамента есть у Персиваля и Ланселота, то, вероятнее всего, и у Мордреда он тоже имеется.

– Вполне может быть. Какие ещё кандидатуры?

– Очевидно, Говейн, но он, если верить Мэлори, умер от ран после битвы при Бархем-Дауне.

– Ну, сэр Мэлори известный фантаст! Ему рыцаря укокошить – плёвое дело, один росчерк пера.

– Не обижай классика! – возмутился я. – Он, конечно, грабитель храмов, но всё же член палаты общин. Опять же в Войну Роз вы с ним прекраснейшим образом ладили.

– Алё, отец родной, ты чего завёлся?! Я ж любя. Я ж ему сам в тюрягу чернила таскал! Буквально полколчана ему на перья общипал…

– Ладно, – оборвал я пустившегося в радужные воспоминания напарника. – Давай дальше. Я бы, наверное…

В этот час Лису не суждено было узнать, кого бы ещё счёл достойным высокого доверия король Артур. Мы уже вплотную приблизились к бастиде, часовые, опознав в колеблющемся свете факелов леопардового льва на моём щите, предусмотрительно освещённом одним из воинов, стали отворять ворота. И тут из-за окрестных кустов, из-за валунов, нагромождённых у тропы причудливыми осыпями, с диким утробным рычанием, с леденящим душу визгом начали выскакивать голоногие воины, раскрашенные багровыми и синими полосами, с круглыми деревянными щитами и копьями, больше смахивающими на заточенные и обожжённые колья.

– Засада! – взревел я, поворачивая Мавра и обнажая Катгабайл. Клинок его, кованный гномами в неведомых земных глубинах из истинного серебра атлантов, блеснул во мраке голубой молнией, предчувствуя битву. Когда-то фея Сольнер, вручая его, утверждала, что ни один из законных хозяев этого меча не был побеждён в бою. Пожалуй, сейчас у меня был отличный случай проверить истинность её слов.

«Засада!» – подхватило эхо, и я краем глаза отметил, что привычные к прелестям воинской жизни наёмники, благополучно отбросив первых отчаянных смельчаков, перестроились крутой дугой, прикрывая ворота, и по одному, по двое отступают под свод арки.

– Отходим в бастиду! – скомандовал я, отмахиваясь от наседающих каледонцев и заставляя Мавра пятиться.

Последняя команда была излишней, ничего иного, похоже, и не предполагалось.

Массивные тёсовые ворота, окованные железными полосами, захлопнулись, едва отступающий Мавр оказался на территории бастиды, и, приняв гулкий удар раскрашенной толпы, вздрогнули, но остались стоять нерушимо. Четыре тяжеленных засова, вставленных расторопными стражниками в железные скобы, могли некоторое время сдерживать ярость атакующих, но, видя, с каким остервенением эта плохо вооружённая братия рвётся в бой, я бы не стал делать на них большую ставку. Уж о чём, о чём, а о боевых качествах кельтов я знал не понаслышке. Неспособные к ведению правильных и регулярных военных действий, с презрением отвергающие тактические хитрости, они демонстрировали великолепную выучку и отвагу, когда дело касалось рукопашной схватки.

– Горим – не горим? – возбуждённо поинтересовался Лис, уже спешившийся и теперь поудобнее перетягивающий ремень колчана.

Я втянул воздух. В нём действительно чувствовался запах нефтяного чада. Кажется, до сих пор попыток забрасывать противника горшками с горючей смесью, знаменитым греческим огнём, здешние жители не предпринимали. Должно быть, считали ниже своего достоинства.

– Да нет, всё нормально, – усмехнулся я, разглядев взметнувшийся над верхней площадкой квадратной каменной башни бастиды длинный язык пламени. – Это сигнал в Кэрфортин.

– И что дальше? – спросил Лис, изгибая лук и сквозь мрачный зрачок бойницы спуская с тетивы первую стрелу. – Можно ждать подмоги или как?

– Вероятнее всего, «или как». Бастида поставлена для того, чтобы предотвратить внезапное нападение на основные укрепления. С этой ролью, как видишь, она справилась. А посылать сюда подмогу, тем более ночью, – оч-чень сомневаюсь.

Между тем боевая ярость едва видимого в ночной мгле противника продолжала нарастать. Камни и дротики, колотившие по воротам, словно град по пустой бочке, всё чаще находили себе жертвы.

– Такими темпами мы рискуем не дожить до утра, – пробормотал Лис, и в тот же миг копейщик, прикрывавший щитом узкую прорезь бойницы в те секунды, когда мой напарник тянулся за новыми стрелами, чуть замешкался и, схватившись за горло, начал заваливаться набок. – Убит, – склонившись над ним, констатировал Лис.

– Выцелили, – сквозь зубы процедил я, загораживая своим щитом гибельный просвет в каменной кладке. Спустя миг ещё два дротика вонзились в его лазоревое поле. Уж если каледонцы начинали метать дротики, делали они это с душой.

– На стены! – раздался командный окрик начальника гарнизона.

Приказ был отдан весьма своевременно, поскольку над толстыми заточенными брёвнами, венчавшими сложенную из скального камня куртину, одна за другой начали появляться раскрашенные фигуры штурмующих. Несильные в осадном искусстве, они применяли способ простой, но в подобных условиях вполне действенный: вонзив в брёвна палисада как можно больше дротиков, они, пользуясь темнотой, собирались у стены и, составив пирамиду, забрасывали на импровизированный турник бойца за бойцом.

Дальнейший путь для этих ночных демонов был так же лёгок и незатейлив, как прогулка по парку. Схватка на стене вскипела с той стремительной яростью, с какой вырывается из опостылевшего кувшина джинн в персидских сказках. Брабасоны и бургундцы в кожаных куртках, усиленных нашитыми железными кольцами, и кельты, встречавшие врага голой грудью, считая полученные раны высочайшим признаком доблести, рубились молча, в немом остервенении рыча сквозь стиснутые зубы и спеша на последнем вдохе вонзить клыки в тело победителя. Ярость одних была равна несгибаемости вторых, и я, со своим великим мечом, сеявшим гибель направо и налево, пожалуй, был отнюдь не лучшим среди участников боя.