— Как же их растить, если голод и времена тяжёлые?
— А как-как? Другие-то не испугались и вырастили, — развела руками старушка. — Значит, можно было.
— Слова это только, — жёстко ответила Женя. — Когда кастрюлю наполнить нечем, а такие вот грибочки есть просят, то тут головой думать надо, а не надеждами.
От переполняющих её эмоций молодая женщина выронила из рук свою медицинскую карточку и направление из гинекологии. Вова ринулся поднимать материны документы, но его неловкость привела к тому, что Пелагея Ивановна успела их рассмотреть.
— Что тебе свыше дадено, от того грех отказываться. Каяться потом будешь.
Каяться?
Женя ощутила злость. Старушке-то легко говорить! Ведь это не ей растить ребёнка надо будет. Это не ей гнать мужа из дома на новые заработки. Это не ей по новой не спать ночами и извиняться за шум перед соседями. Все тяготы познает только она — Женя, и никто иной!
— Это моё дело.
— Нет, доченька. Это дело общее людское. Все судьбы наши сплетены воедино. Каждый человек важен. И быть может, нерождённый даже важнее рождённого будет. Послушай-ка, что я скажу…
Пелагея Ивановна взяла её за руку и зашептала. Голос у старушки был мягкий и приятный. Речь текла легко, и Женя сама не поняла, как вслушалась. Слова проникали через плотную уверенность принятого решения и пробирали до самого сердца. На глазах у неё выступили слёзы. Молодая женщина захлюпала носом и перед самой своей очередью взяла сына за руку да, не оглядываясь, ушла из поликлиники. А домой ехала на автобусе, крепко прижимая Вову к себе, как если бы боялась потерять его. Мальчик не сопротивлялся. Он очень устал и стоило ему переступить порог, как сразу попросился в кроватку. Женя уложила сына и села на кухне у окна. Оттуда открывался вид на внутренний двор, и она долго разглядывала людей, деревья, птиц. А там незаметно настал вечер и пришёл муж.
— Знаешь, — едва сняв куртку, сказал он. — Может всё же попробуем? Может, справимся?
— Серёж…
— Погоди, Жень. Я целый день всё думал и думал. У меня из рук всё валилось даже. Я не хочу так. Это же наш ребёнок, — мужчина положил ей ладонь на живот. — Понимаешь? Ведь второго такого уже не будет. Не, дети у нас будут ещё, но вот именно этого… Мы же знать об этом станем. Будем помнить. Вот как бы мы жили, если б Вовки не было?
— Не уговаривай, не нужно, — тихо сказала она.
— Как не нужно? Нужно, Женя. Нужно!
— Не нужно. Я уже решила. Справимся с двумя.
Она ему улыбнулась. Лицо Сергея тоже засияло от счастья. Он приподнял жену словно маленького ребёнка и поцеловал в губы. Глаза его даже заблестели от эмоций, а Женя и сама ощутила непревзойдённую радость. Внезапно ей стало так легко, как будто у неё выросли крылья, и ещё чуть-чуть и она вот-вот сможет даже взлететь. Все заботы с этой высоты начали казаться какими-то мелочными и не проблемами даже. Если любящие друг друга очень хотят одного и того же, то у них всё получится.
Так и вышло. Несколькими месяцами позже, когда молодая женщина прижимала к себе новорождённую дочку, ей и вспоминать было страшно, что когда-то казалось правильным сделать аборт. Вот же она её маленькая девочка! Ах, какие у неё пальчики! Какие густые волосики! Какой ротик красивый!
Нет, не она это тогда говорила свои слова. Не она убеждала мужа. Забыть. Забыть, как жуткий сон!
Женя ласково поцеловала ребёнка в лобик и выглянула за окно. Сергей с букетом цветов стоял на улице, держал за руку сына и высматривал, где же там молодая мать?
— Кто? — радостно закричал он, наконец-то заметив супругу.
— Девочка! — приоткрывая окно, выкрикнула она ему.
— Девочка. Ура! Девочка, Вовка. Девочка! Машей назовём!
— Нет, Пелагеей, — возразила Женя тихо.
Она не стремилась к тому, чтобы муж её услышал. Ей уже пришлось закрыть окно, чтобы в палату не влетал холодный воздух. Общаться словами стало невозможно. Однако Женя все равно ещё некоторое время стояла, глядя на своих мужчин, и непрерывно щебетала:
— У-тю-тю, Пелашенька. Ты моя самая красивая девочка. Самая любимая доченька. Самая долгожданная. Хорошая моя.
* * *
— Знаешь, это не честно.
Лея, ощущая, что вновь обрела возможность говорить, хрипло произнесла:
— Что… Что не честно?
— Ты не увидела того же, что и я. Ты ощутила лишь тепло рук матери и потому успокоилась. Нечестно, что ты не поймёшь.
— Я не…
— Не надо, а то я решу, что зря вернул тебе способность к речи.
Молодая женщина плохо ориентировалась в происходящем. Ей казалось, что она всего секунду назад безрассудно кричала на Ал’Берита в его кабинете, что он не менее рьяно угрожал ей, и вдруг… и вдруг всё переменилось. Где она находится? Это здесь ей предстоит стать вампиром? Что это за страшная комната? Стены похожи на сплетения вен и пульсируют, словно сердце!
Виконт понял, что внимание человека вновь ускользает, а разум готов забиться в истерике. Поэтому он бесцеремонно повернул лицо Леи к себе и сказал:
— Мне известно о беременности, и потому это вносит коррективы в мои планы насчёт тебя.
— Отпусти меня.
— Возможно так и будет, но сейчас я хочу получить от тебя ответ на один единственный вопрос и ничего более. Если готова выслушать, то просто кивни головой.
Молодая женщина неуверенно кивнула.
— Скажи, ты хочешь сохранить жизнь рефаиму?
Демон внимательно смотрел на неё. Глаза его были привычного зелёного оттенка, а, значит, он не злился. Вот только о чём думал? Лея испытала ещё большую растерянность, чем прежде. Она ведь не могла ответить на вопрос да или нет.
… Хотя бы потому, что лишь догадывалась о значении слова «рефаим»!
— Я не знаю.
Кому как не ей понимать, сколь наместник Аджитанта ненавидит такие ответы! Но ничего другого сказать она не могла.
— Тебе придётся сформулировать точнее.
— Кто такие рефаимы?
Виконт недоверчиво поглядел ей в глаза, затем с искренним изумлением усмехнулся и произнёс:
— Дорогая моя, нельзя же быть настолько не сведущей в элементарных вопросах. Рефаимами принято считать потомков демонов от людей. Дагна, что окружают тебя, именно рефаимы.
— Они всегда называли себя демонессами.
— Рекомендую тебе в следующий раз смело указать Дагна на факт, что демонической крови в них гораздо меньше человеческой, и после обозвать людьми, — едко порекомендовал Ал’Берит. — Но твоё незнание этого момента вынуждает меня прояснить для себя следующее обстоятельство. Известно ли тебе об обрах?
— Да. Это звери, которых разводят в Питомнике для арен.
— Великолепно, — с неприкрытой иронией, произнёс демон. — Жаль, что с Кхалисси Дайной я решил переговорить до нашей беседы [1].
— Они мне лгали?
— Представь себе нет. И всё же теперь мне окончательно ясна подоплёка твоего неоднозначного ответа на мой вопрос. Ты не представляешь, чего ждать от такого материнства. Верно?
— Да.
— Удивительно. Мы дышим одним воздухом, стоим на одной земле, касаемся друг друга, но по-прежнему остаёмся жить в разных мирах, — переставший улыбаться виконт положил ладонь на лоб Леи.
— Пожалуйста, не надо. Я не хочу ничего забывать.
— Не ты ли сама просила меня об этом? — холодно улыбнулся он.
* * *
Прошли почти сутки, а Дайна ощущала себя в идиотском положении не менее чем раньше. Остальные сёстры хотя бы убивали время за разбором документов в ожидании её мудрого приказа. Но от неё-то требовалось этот приказ ещё как-то выдумать!
Телохранительница, поняв, как ныне её раздражает обстановка в кабинете госпожи, и как плохо он влияет на её сосредоточенность, в конце концов вышла на площадку и облокотилась на балюстраду. Она совершенно не представляла, как покинуть замок и как найти ответы на прочие мучающие её вопросы.
