пускают.
Мы помолчали, разглядывая разгорающийся в камине огонь.
— Не доспи, не догуляй, а к войне армию приготовь, — я, наконец, нарушил молчание. — Иначе миллионы сгинут. Я же чем могу, пособлю.
— Надо Его императорском величеству срочно сообщить — я увидел, что Палицын мне поверил, сразу как-будто постарел на несколько лет.
— То я сам устрою. Не сразу — царю нынче не до энтих дел. Да и не поверит он поперву. У них с Вильгельмом нынче сердечная приязнь — в десна целуются. Пусть так и будет дальше, нельзя кайзера насторожить.
— Разумно. А в видениях ваших не было того, как избежать?
— Думки у меня смутные покуда. Ведения-то прямо толпой идут, каждую ночь мучаюсь. Начни вот с чего — я почесал в затылке. Что Палицын может сделать прямо сейчас? Он ведь кавалерист в душе. Много занимается конницей. Которая дай бог на венгерских равнинах может пригодится. Эх, тачанка-ростовчанка… В Польше же к бабке не ходи придется вести окопную, позиционную войну. А значит, надо начинать с разведки и связи. Особенно с последнего.
— Но первым делом надо за германцем в оба смотреть.
— На то военные агенты есть.
— Ох, не смеши, Федор Федорович! Сколько их, один в Австрии, другой в Германии? А где у немцев склады? А сколько паровозов? А какие войска и где против нас встанут? Вопросов-то невпроворот, а в Главном штабе, небось, и трех человек не наберется, чтобы разведкой занимались.
Судя по задумчивому кивку Палицына, я угадал точно.
— Или вот, у нас куда не ткнешь, в немца попадешь. Полками командуют, в министерствах сидят…
— Они присягу давали! — решительно возразил генерал.
— Они-то да, да ты вокруг посмотри, сколь немцев не давали — купцы, адвокаты да прочие! Что, думаешь, у них друзей среди офицеров нет? И на попойке в ресторане никто-никто слова лишнего не скажет? Вот пропади моя душа, если среди этих немцев нет таких, кто ихнему фатерлянду не только рублем помогает.
— Тут вы, пожалуй, в точку, Григорий Ефимович. Давно назрела необходимость создать контрразведывательное отделение.
— Да уж как назвать, дело десятое. Главное, чтобы там люди хваткие были, не чистоплюи из гвардии. Жандармов бери отставных. Да из того же Особого отделения!
— Они политическим сыском занимаются.
— А в чем разница? Что сицилисты, что лазутчики действуют тайно, как его бишь, консперция у них!
— Конспирация. Да, пожалуй, вы правы… Цели разные, а методы одинаковые… Все равно, школа для подготовки таких офицеров нужна будет.
— Да не только школа, отдельное управление для разведки и контрразведки.
— В прошлом году военный министр ассигновал на реформу денег, а в нынешнем году средств не было, — нахмурился Палицын.
— Министра мы уберем, — отмахнулся я. — Будет другой, деловой.
— И кто же?
— Пока не знаю. Да и не важно это. Своей властью можешь разведкой заниматься каждый день. И связью. Полевой телеграф, телефон, радиво. Тут надо у немцев или французов завод покупать и давать в войска день и ночь аппараты. Учить пользоваться. Этим я займусь.
— А справитесь, отче? Аэропланы и телефоны техника новая, сложная…
— Да, с ученьем у меня слабовато, это верно, не на сибирском же мужике лапотном такому делу держаться. Потому нужны соратники образованные, и во множестве. Бог даст, обрастем.
* * *
Вернувшись домой, я не выдержал. Накидал упрощенную структуру ГРУ:
1-е Управление (Западная и Восточная Европа).
2-е Управление (Дальний Восток).
3-е Управление (оперативная разведка — штабы округов).
4-е Управление (техническая разведка и шифрование).
5-е Управление — контрразведка.
Архив с картотекой, школа разведчиков, отдел военных атташе (посольские, под прикрытием). Последние уже неплохо работают — недавно завербовали не кого-нибудь, а самого полковника генерального штаба австро-венгерской армии Альфреда Ределя. Через него пойдет большой поток важной, стратегической информации. А главное Редель придумал кучу интересных решений в контрразведывательной деятельности.
Так, по его указанию комнату для приемов посетителей оборудовали фонографом, что позволяло записывать на граммофонной пластинке, находящейся в соседней комнате, каждое слово приглашенного для беседы человека.
Помимо этого в комнате установили две скрытые фотокамеры, с помощью которых посетителя тайно фотографировали. Иногда во время беседы с посетителем вдруг звонил телефон. Но это был ложный звонок — дело в том, что дежурный офицер сам «вызывал» себя к телефону, нажимая ногой расположенную под столом кнопку электрического звонка. «Говоря» по телефону, офицер жестом указывал гостю на портсигар, лежащий на столе, приглашая взять сигарету. Крышка портсигара обрабатывалась специальным составом, с помощью которого отпечатки пальцев курильщика сохранялись и отправлялись в картотеку контрразведки.
Если же гость не курил, офицер по телефону «вызывал» себя из комнаты, забирая с собой со стола портфель. Под ним находилась папка с грифом «Секретно, не подлежит оглашению». И редко кто из посетителей мог отказать себе в удовольствии заглянуть в папку с подобной надписью. Излишне говорить, что папка также была соответствующим образом обработана для сохранения отпечатков пальцев. Если же и эта хитрость не удавалась, то применялся другой прием, и так до тех пор, пока не достигался успех. Все эти способы вербовки, проверки лояльности и так далее можно и нужно использовать и у нас.
И нужны еще кроты. Особенно в разведке и контрразведке Германии. И есть время их заполучить. А также наработать верные и обученные кадры. Это самое важное в противостоянии рыцарей плаща и кинжала.
Заклеил конверт, убрал в сейф. Отдам при случае Палицыну. Он глава Генштаба — ему и карты в руки.
Раз уж начал писать — накидал перспективный план развития армии. Приоритет наземным войскам, никаких проливов нам нахрен не нужно в этой приближающейся мировой бойне — если удастся завалить Германию, добить потом Турцию труда не составит. А вот если с немцами справится не получится…
В кабинете появилась Лохтина с подносом.
— Чаек, отче…
— О! Самое то — я обжигаясь хлебнул чая — Все выучили, что велел?
— Да. На послезавтра Птицын снял зал — Лохтина поправила воротничок блузки — Страшно!
— А ты не боись, я тебя сейчас успокою — я подхватил женщину, повернул ее к себе спиной, наклонил к столу. Задрал юбку.
— Отче! Гриша… ох…
Лохтина сама подалась ко мне, уперлась руками в столешницу.
Звенели чашки в стакане, упали карандаши и перьевые ручки на пол, а я все «успокаивал» и «успокаивал» Ольгу. Да и сам снимал стресс.
Наконец, Лохтина, поправив одежду и поцеловав меня в ухо, ушла, а я смог перевести дух и вернуться к армейским делам. Пушки, снаряды, ружья, патроны, колючая проволока. Пулеметы и пехотные мины.
