что насчет Путина?
— А что Путин? Ах да, надо выпить и за него, — налила и выпила Тома. — И за твоего и за нашего, так, на всякий случай…
— Тома.
— Для большинства Тамара Сергеевна, просто ваш Путин это не наш Путин. Ваш в свое время очень разозлил весь мир и все его родственники после этого жили только в России. Поднимали свою страну, хотели они этого или нет, но выбора у них не было, — выпила еще одну стопочку Тома. — Так была заложена система семей, не аристократов, не путай только. Семьи, такие же как… Подожди, вспомню, что там было в твоем времени? А, вспомнила, Кеннеди, Буши, Байдены, Трапы или Трампы, я в них не сильна, не мой профиль. Они не аристо, не кланы, а семьи, все понял?
— Ага, а мне-то что теперь делать? Какой сейчас век? И меня ищут, я тут, кажется, не туда влез.
— В парке, говоришь, появился? Это ты Гайдаровских избил? — Я лишь кивнул, а Тома с интересом спросила. — За что хоть?
— Я подумал, что насилуют девушку на лавочке, а там альтушка, и это… Уф-ф-ф.
— На тебе стопочку за то что вмешался, Ауфом тебя буду звать. Мне тут позвонить надо, сейчас только пирожки в духовку закину. Тебе с мясом или с грибами? Сама собирала!
— С мясом, а что в сумках-то?
— Да вот, гири выкинуть хотела, а ты мне их обратно принес от мусорки, вместе с телескопической штангой. Никак не могу их выкинуть, все что-то мешает.
Я молчаливо с ненавистью смотрел на пакеты, а Тамара ушла в соседнюю комнату. Нет, все-таки мне кажется, что надо бежать.
И молча выпил стопку водки, горячительный напиток высшего качества пронесся по мне огненным ураганом и, кажется, начал выгонять из меня напряжение. Мне стало легче, а из соседней комнаты тем временем доносились голоса.
— Чем обязан, Тамара Сергеевна? — зазвучал грузный и спокойный голос.
— Да вот решила узнать размер твоего очка.
— Тамара Сергеевна.
— Гайдаев, чистый немеченный ни базами, ни чипами и избивший ваших сидит у меня на кухне, водочку пьет.
— Твою мать, так он твой?
— Из Сибири он, из деревни. Не смог пройти мимо, когда инициируется изнасилование…
— Томочка, Тамара, не надо горячиться, давайте договоримся.
— Ты так и не ответил, моя туфля войдет в твое очко туго или со свистом?
— Чего ты хочешь? — грустно ответил мужчина, а я заглянул в комнату. Тамара стояла напротив стены, которую полностью занимал экран, на котором изображался лысый мужчина в пиджаке, что находился, по всей видимости, в офисном здании, а позади него виднелся флаг России.
— Справедливости, Антон. Так хочется справедливости, особенно после стопки водки… Либо справедливость, либо туфлю засунуть кому-нибудь в сракотан.
— Будет тебе справедливость.
— На Колыму их. Там мой брат заведует, исправит их. Будут палками фундамент рыть в одних трусах зимой, тебе все понятно?
— Может все же оставим все между нами? — скривился мужчина, видимо представив, каково оно, рыть палками фундамент.
— Значит, моя туфля войдет со свистом.
— Тамара Сергеевна…
— Толя, мне ничего не надо, но ты мне позже сам спасибо скажешь. СМИ скажешь, что своих караешь строже закона, — холодно проговорила термоядерная. — Сам решай до утра, а там уже поверь мне, я надену туфли с длинными и острыми металлическими шпильками.
— До утра, — ответил мужчина.
— До утра, — усмехнулась Тома и посмотрела на меня. — Так, с твоим поступком совести мы разобрались, теперь… С какого момента ты помнишь свой прошлый мир.
— С две тысячи двадцать четвертого. И мне бы узнать, как там у нас в России было, после пандемии, — скривился я, — Чем там все закончилось?
— Бурные тридцатые, значится, — нахмурилась Тома и вытащила пирожки из духовки. — Начнем лучше с версий кто ты. По базам ты не бьешься, а значит первое: тебя заморозили в двадцать первом веке и выкинули вчера, оттаявшего, как отработанный материал. Второй вариант, ты очень стар, тебя омолодили и почистили память, ну и третий вариант… ты в бога веришь?
— Нет.
— Ну и славно, а то с обыкновенным божественным чудом мне не с руки разбираться. а по поводу пандемии, пограничных конфликтов, уничтожении Польши…
— Польши?
— Так, стоп, Ауф, — пригрозила пальчиком Тома. — Давай так, мы победили. А теперь ты берешь полбутылки водки, пирожки и я отвожу тебя в соседнюю квартиру. Ни тебе, ни мне не нужны эти слезы, сопли, обделанные тобою простыни от страха во сне.Идет?
— Ну да, — выдохнул я. — Живем сегодняшним днем.
— Вот и славно, вот и молодец — всучила мне пирожки с бутылкой водки Тома и просто вытолкала к двери.
Я открыл дверь на лестничную площадку и замер, в полутьме подъезда на лестнице внизу стояли с десяток бронированных мужчин, прикрытые щитами и с кучей оружия, наведенным на меня.
— Это за мной, да? — сглотнул судорожно я.
— Это против тебя. Ребята, он безопасный и не биоробот, не марионетка. И взорваться не должен, если, конечно, наша пища им переваривается, — усмехнулась Тома, прошла вперед и открыла дверь квартиры напротив ее. — Весь дом принадлежит мне, утром я тебя разбужу. Молодчики нас охраняют, так что если увидишь что кто-то проходит мимо твоего окна, то это они.
— Так мы на пятом этаже, как они пройдут мимо окна? — спросил я и откусил пирожок.
— Они летают, — улыбнулась мне натужно Тома. — Привыкай, ты в будущем. Иди уже, у меня куча дел, а ты мешаешь.
Спорить с ней было бессмысленно, да и зачем? Если у нее все будет хорошо, то у меня будет все хорошо.
Я зашел в квартиру и закрыл за собой металлическую дверь.
Простая однокомнатная квартира без телевизора, кухня и зал совмещенные, небольшая комната, хоть туалет есть, окна зарешеченные. Отсюда был слышен негромкий разговор на лестничной площадке, значит, я под охраной. Я сел на угловой диван, поставил бутылку водки на журнальный столик и задумался о своей судьбе.
— Она права, есть три варианта, — устало проговорил я, пережевывая пирожок и запивая его водкой, а затем подпер рукой подбородок и задумался о тех, кого потерял. А подумать, и проститься было с кем, слеза
