с алыми лампасами по бокам. А у Нюры и Люси в волосах были алые маки из гофрированной бумаги.
Они сейчас выполняли очень сложную фигуру под названием «малые ворота из семи человек». Жорж, Макар и Семён выстроились в колонну. К ним подошли Виктор и Гришка. Виктор положил левую кисть на правое плечо Жоржа, придерживаясь правой рукой за его предплечье; Гришка же сделал всё то же самое с левым плечом Макара, придерживаясь левой рукой; Виктор поднял левую ногу, Гришка — правую. Парни подошли к Нюре и Люсе сзади, схватили их за поднятые ноги и по сигналу Семёна подняли их вверх на прямые руки до горизонтального положения. Поднимаясь вверх, двое висящих, Виктор и Гришка, повернулись боком, выпрямили руки и сделали упор — первый на левой руке, второй — на правой, упираясь головой в ноги Жоржа, стоящего на плечах у Семёна, а Нюра и Люся, стоя на самом верху, высоко подняли сигнальные флаги.
— Але-оп! — громко и синхронно крикнули все агитбригадовцы, зрители ахнули, затаив дыхание, а Зёзик исполнил тревожный барабанный паттерн.
— Браво! Браво! — раздались радостные крики. Вокруг тренировки собралась большая толпа зевак. Здесь были как уличные мальчишки, так и вполне степенные горожане. Все они смотрели на репетицию представления, открыв рот, мальчишки подбадривали особо сложные кульбиты приветственными возгласами.
И тут, когда Нюра взмахнула алым стягом с плюмажом, а затем перебросила его Люсе, — на площадь, громыхая, въехала телега, забитая трупами, на облучке которой сидели мы с дедом Христофором.
— Генка! — сварливо начала Клара. — Я хочу, чтобы ты приворожил ко мне Виктора! Срочно!
— Но ты же сама передумала, — возмутился я. — Из-за монашки этой.
— Анна уже в прошлом, — она брезгливо поморщилась, — сейчас Виктор уйдёт на повышение, я слышала, как Гудков рассказывал, и ему отдельную квартиру дадут. Со всеми удобствами, между прочим. Нет, я своё терять не хочу!
— Клара, он тебе не нужен, — попытался увещевать девушку я, — ты же сама видишь, у него мораль как у хомяка. С таким никогда ни в чём нельзя быть уверенным. Он, если надо, и через родную мать переступит.
— Я ему не мать, — отмахнулась Клара и горько добавила, — понимаешь, я думала, что после всего этого, с монашками, меня от него навсегда отвернуло. Но время идёт, а я только о нём и думаю. Ещё больше даже думать стала…
Она всхлипнула, но сразу взяла себя в руки.
— И сейчас вокруг него эта Ирина увивается, — на её тонком, обтянутом кожей личике заходили желваки, — а я не позволю всяким дешёвым провинциалкам разевать роток на мои куски. Что мне причитается — всё моё!
— Но Клара…
— Всё, Генка! — отрезала категорическим тоном Клара, — вопрос закрыт. Даю тебе сроку — три дня. Пока мы уедем, наконец-то, из этого захолустья, он уже мне должен предложение руки и сердца сделать. А к Ирине этой пусть начнёт ненависть испытывать. Можно её туда же отправить, где Анна. Я не расстроюсь!
— Клара, послушай…
— Ты тоже хочешь туда же, где сейчас Анна? — зло выпучила глаза и поджала тонкие губы Клара, чем стала похожа на замшелую сову. — Так я тебе быстро устрою, поверь! Или стукну, куда надо, и тебя на опыты заберут. Лоботомия и остальное…
С этими словами она подскочила и вышла из моей комнаты, громко хлопнув дверью.
Мими, которая чинно сидела на краю моей кровати, болтала ногами и очень внимательно слушала весь этот разговор, моментально соскочила на пол (с грацией мешка цемента, я уже упоминал это) и пошла, переваливаясь, за ней.
— Мими, — строго сказал я. — Даже и не думай!
— Ну вот что ты сразу начинаешь! — вступился за свою протеже Енох (как бы он не доказывал, что ничего подобного, но все это заметили, даже Моня), — она же ещё ребёнок.
Мими склонила голову на плечо и посмотрела на него, как мне показалось слегка даже насмешливо.
— Мими, — я пропустил возражения Еноха мимо ушей, тоже мне педагог нашелся, Сухомлинский, мля, недоделанный, — если узнаю, что ты ей причинила вред — ты сама знаешь, что будет.
Мими изобразила мне насмешливый реверанс и, схватив куклу, вернулась обратно и взгромоздилась на сундук, периодически зыркая на меня периодически полыхающими глазами.
Я находился сейчас на квартире. Глава Хлябова расстарался, принимая нас в городе. Всех нас определили на отдельные квартиры. Только Люся и Нюра жили вместе, но тут уже они сами так попросились, потому что боятся спать в темноте. Вообще я даже восхищался этим человеком, если отбросить его непомерные амбиции, то хозяином он оказался крепким: городок держал жесткой рукой, о жителях заботился, как о родных детях.
Наше прибытие он воспринял, как очередную возможность показать себя наверху с хорошей стороны, поэтому расстарался максимально. Нас заселили в отдельном двухэтажном доме, из которого жильцов уже переселили в новые дома, а здесь планировалось создать временное ведомственное жильё для молодых служащих. Вот лично мне досталась аж двухкомнатная квартира, в которой даже была огромная чугунная ванна на кривоватых ножках. Воду в эту ванну подразумевалось таскать вёдрами от колонки в соседнем дворе, греть её на плите, короче, куча суеты при минимальном результате. А потом, после помывки, таким же путём грязную воду надо было выносить опять же вёдрами. Меня на такие подвиги не тянуло. Поэтому умывался-ополаскивался я в большом тазу, а чаще даже — под всё той же колонкой, в соседнем дворе, а полностью нормально мыться ходил в местную баню. Право работала она (во всяком случае мужское отделение) ежедневно (о женском, если честно, не знаю).
Единственным (и существенным) недостатком здесь были клопы. Дом старый и поэтому клопов была уйма, особенно в моей квартире почему-то. Но тут помог Моня. Я так и не понял, что он сделал, но пока я жил в этих комнатах, ни один клоп не проник в моё жилище.
Зато вторым достоинством этой квартиры было наличие отдельного входа. Так-то был общий вход, по большой лестнице в подъезде, но конкретно из этой квартиры был ещё один, чёрный. Как я понял, по нему заносили дрова и уголь, и выносили помои.
Рядом с моей квартиркой поселили Макара Гудкова и Виктора Зубатова (им достались аж четырёхкомнатные апартаменты), с другой стороны — Клара Колодная
