Началась эта операция 25 апреля, и Семён Михайлович прекрасно помнит, как Коба сдерживал командующего 3-м Украинским фронтом Ерёменко, рвавшегося приурочить её к дню рождения Ленина:
— Нам не нужна лишняя кровь, пролитая к какой-то дате. Если болгарские союзники говорят, что они будут готовы ударить по румынам не раньше определённой даты, значит, исходить нужно из согласованных с ними сроков.
Вот и ударили с плацдарма на Днестре в районе Каменки и Рыбницы именно в указанный в планах день. И сильно ударили! Как рассказывают, когда после артиллерийской подготовки вперёд двинулась пехота, то на глубину около десяти километров местность была чёрной. От обороны противника практически ничего не осталось. Вражеские траншеи в полный рост превратились в мелкие канавы, глубиной по колено, блиндажи и дзоты разрушены. В чудом уцелевших укрытиях немецкие солдаты были мертвы, хотя на их телах и не было видно следов ранений: их убило высокое давление воздуха после разрывов снарядов и удушье от выгоревшего кислорода.
Уже к концу второго дня наступления войска фронта, обойдя Бельцы, Бравичены и Оргеев, вышли к реке Прут и сходу форсировали её в районе Ясс. Немцы и румыны создали по Пруту третью линию своей обороны, но из-за возникшей неразберихи не смогли наполнить её войсками. Так что противнику пришлось срочно перебрасывать части из-под Кишинёва и вводить их в бой «с колёс». Тем не менее, с этим рубежом провозились ещё три дня.
С выходом войск 3-го Украинского к Пруту части 4-го Украинского, основу которого составляла бывшая Одесская Группа Армий генерала Софронова, форсировали Днестровский лиман, захватила Аккерман и при поддержке Черноморского фронта высадили десант близ устья Дуная в окрестностях Килии. Там, где Красная Армия ещё в июне сорок первого воевала на вражеской территории. Но основной удар силы фронта наносили не там, а в районе Тирасполя, через боевые порядки так окончательно и не восстановившей боеспособность после разгрома под Одессой 3-й румынской армии, стремясь охватить Кишинёв с юга. К 3 мая Софронов вышел к Комрату.
Одновременно с ударом 4-го Украинского, возглавляемого генералом Толбухиным, советские и болгарские войска начали наступление по правому берегу Дуная в общем направлении на Констанцу. Концентрация сил здесь была намного ниже, чем на Днестре, и темпы продвижения тоже. Тем не менее, к 5 мая завязались бои в районе населённого пункта Чернавода, где находится железнодорожный мост через Дунай, и на окраинах Констанцы. И, по оценкам Будённого штурм Констанцы, даже при активной поддержке авиации и кораблей Черноморского флота затянется.
Но, собственно, на такой вариант и был рассчитан план операции: удар на Констанцу, несмотря на её важное стратегические значение, является вспомогательным. И призван отвлечь румынские резервы от переброски в Молдавию, где разворачиваются главные события. Когда силами двух Украинских фронтов будет окружена и разгромлена или, в худшем случае, прижата к Восточным Карпатам германо-румынская группировка, сосредоточенная в Бессарабии, падёт и Констанца.
Маршал ещё и потому внимательно следит за событиями в Румынии, что после её разгрома войска 4-го Украинского фронта перейдут в его подчинение. И, соединившись со Стамбульской группировкой войск и болгарской армией, превратятся в Балканский фронт, которому предстоит освобождать Грецию и Югославию.
Болгар, конечно, в Грецию пускать нельзя, поскольку их там не любят после совместной с немцами оккупации части страны. Но и отсиживаться в тылу им никто не позволит. Пока они воюют под Констанцей и ведут пограничные бои с немцами на своих границах с Югославией и Грецией. А потом, когда будет разгромлена Румыния, помогут в соединении с армией Тито: к горам болгары привычнее, чем какой-нибудь рязанский или курский Ванька.
Но это пока всё планы, планы. Пока же Будённому приходится заниматься преимущественно гражданскими вопросами — налаживать мирную жизнь во вновь созданном Константинопольском Особом Районе. Снабжать население продовольствием, организовывать органы Советской Власти на оккупированных турецких землях, разбираться в постоянно возникающих конфликтах между несбежавшими турками, греками, болгарами и армянами, а также русскими эмигрантами, после Гражданской войны осевшими в Стамбуле. Крови турки даже при правлении Мустафы Кемаля, прозванного Ататюрком, пролили немало (достаточно вспомнить только лишь одну резню в Смирне, то будет понятно), так что конфликты возникают постоянно. А ещё нужно готовить опустевшие после исхода турок земли к приёму переселенцев из Советского Союза.
Ясное дело, все эти вопросы Семён Михайлович решает не в одиночку. Сталин прислал ему в помощь двоих молодых и малоизвестных, но, как выразился Коба, «подающих большие надежды», людей. По партийной линии — тридцатишестилетнего красавца Леонида Брежнева, до войны бывшего секретарём по оборонной промышленности Днепропетровского обкома КП(б) Украины, а на момент капитуляции Турции занимавшего должность заместителя начальника политуправления Закавказского фронта. Весьма грамотного политработника, имеющего неплохой фронтовой опыт, но… Но очень уж падкого до женского пола. Впрочем, у каждого свои недостатки, и этот — не самый худший из возможных.
Второй — тридцатидевятилетний бывший нарком текстильной промышленности и заместитель председателя Совнаркома СССР, совмещавший этот пост с должностью председателя Совета по товарам широкого потребления при СНК СССР, Алексей Косыгин. Тут, в Константинополе, очень востребован его опыт заместителя председателя Комитета продовольственного и вещевого снабжения Красной Армии, помимо того, занимавшегося координацией деятельности местных советских и партийных органов и Военного совета Ленинградского фронта, а также снабжением населения Ленинграда продовольствием и товарами народного потребления. Этот, ясное дело, занимается хозяйственными делами.
Но самое важная задача Будённого — превратить территорию вокруг Проливов в неприступную крепость. Именно на этом настаивал Сталин во время памятного февральского совещания в Кремле: Босфор и Дарданеллы должны быть способны отразить любое нашествие. И даже не столько турок, которым после капитуляции пришлось сократить армию до каких-то 100 тысяч штыков, сколько «одной из мировых держав», если та попытается напасть на Особый Район.
Вот и приходится маршалу ежедневно контролировать установку новых береговых орудий на батареях, прикрывающих пролив «имени племенного вождя греков Дардана», строительство полевых укреплений на их подступах, стоянок катеров и боевых кораблей, которые, в случае чего, будут блокировать проход через пролив, и аэродромов морской авиации. Сложностей и проблем при этом возникает множество, но и полномочиями бывшего командующего 1-й Конной председатель ГКО наделил широчайшими. Так что уверен Семён Михайлович: к началу боевых действий в Греции и Югославии задание партии и правительства по укреплению обороны Особого Района он выполнит.
6
Само по себе совещание преподавателей в Посьетской школе — явление довольно редкое: всё-таки специфика «учебного» заведения такова, что многие из них являются лицами очень и очень засекреченными. Даже то, что, похоже, все они, как и Андрей Кижеватов, носят конспиративные фамилии, говорит об этом. А уж когда собирают вместе и учителей, и слушателей, вообще что-то странное. Пусть даже далеко не всех слушателей, а только тех, кто «нацелен» на Манчжурию.
Как оказалось, и тема особенная — борьба против русских фашистских организаций, вольготно чувствующих себя на территории марионеточного государства Манчжоу-Го.
— А что, и русские фашисты бывают? — удивился Кижеватов-Кузнецов.
— Не просто бывают, а существует сразу несколько организаций, официально позиционирующих себя фашистскими, — пояснил приехавший из Москвы для постановки задач чекист. — К примеру, есть такой деятель Анастасий Вонсяцкий, ныне проживающий в Америке. Фигура очень колоритная: выпускник 2-го Московского Императора Николая I кадетского корпуса, слушатель Николаевского кавалерийского училища, который после выпуска должен был служить в 5-м Гусарском Александрийском полку.
