игре против курсантов.
— Кого не спросил… о! Курсант Родин, к доске! — вызвал меня Ребров.
— Товарищ…
— Вольно, давай Родин… ага. Стихотворение любое.
В кабинете послышались отдельные смешки, да и я сам слегка улыбнулся от такого неожиданного задания.
— Отставить смех! — скомандовал Ребров, который всем своим видом показывал, что доволен своей идеей. — Родин, ты задачу не понял? И смотри, «У Лукоморья…» не пойдет. Его все знают. Что-нибудь красивое.
В голове много было произведений. Только в этот момент они все мигом улетучились. Наверное, в этом и есть суть этого вопроса — развитие твоей памяти. Ты должен в любой момент полета знать, что делать.
— Люблю отчизну я, но странною любовью! Не победит её рассудок мой…, — начал я рассказывать «Родина» Лермонтова. Ребров дослушал до конца и только потом сказал мне садиться на место.
— Итак, все готовы. Это хорошо. Теперь о насущном. К концу недели на нашей базе будут организованы командирские полёты. Каждый бугорок, имеющий прямой доступ к пятой точке начальника училища будет здесь. И подавляющее большинство из вас отправится в первый свой самостоятельный полёт именно с представителем командования. Кому-то очень сильно повезет, и он полетит с генерал-майором Крутовым.
Ого, Николай Евгеньевич получил генерала! Есть надежда, что он уже успокоился по поводу моей личности.
Как и любой предыдущий лётный день, этот начался с предполетных указаний, которые сегодня ставил полковник Добров. Он же был сегодня руководителем полётами, что для меня оказалось удивительным.
В моё время далеко не все командиры так делали. Как сказал Нестеров, у Доброва есть принцип — каждый месяц руководить полётами.
— Говорит так проще контролировать всю обстановку и раздавать люлей, — сказал Николаевич перед началом указаний. — Сегодня посмотрите, сколько будет замечаний. Главное, сильно эфир, не забивайте, иначе отхватите.
Это типичная проблема для курсантов на первой лётной практике. В воздухе может находиться до 20 экипажей. Все на одном канале под управлением группы руководства полётами. Конечно, кто-то да будет забивать друг друга, добавляя ужасные звуки в шлемофон, похожие на бурление воды.
С другой стороны летают уже не первый день. Наверное, спешат побыстрее доложить командиру полка о своих действиях.
— 880-й, задание в зоне закончил, 3000. Заход с имитацией, — доложил я.
— 880-й, разрешил, контроль высоты.
— 880-й, понял.
И именно в этот момент началось самое интересное. Каждому нужно доложить, что он находится на каком-то из разворотов, в зоне или на посадке. Естественно, все эти доклады начинают накладываться друг на друга.
— Дросселируем двигатель, готов? — спросил Нестеров.
— Готов. РУД на «Малый газ»… выполнил, — доложил я по СПУ.
В этот момент начинаешь потеть чуть больше, чем обычно. Казалось бы, участвовал во многих военных операциях и начинать волноваться? И правда, есть же парашют если, что. Но сути, это не меняет! Всё равно немножко, не комфортно, когда был приятный гул работы двигателя, а теперь звук снизился на несколько децибел.
— Скорость 250, закрылки 15°, контролируй вертикальную скорость. Сколько на вариометре?
— 8 метров в секунду. Надо 5–6.
— Согласен. Ручку чуть на себя и держи направление. Резко не тяни, — сказал Нестеров.
На третьем развороте высота была 1050 метров, а вертикальная медленно росла. В эфире продолжался бардак, который не мог остановить даже Добров.
— Отвлекает? — спросил Нестеров.
— Есть немного.
— Переключи канал на левой панели радиостанции, — сказал Николаевич. — О, так лучше!
В ту же секунду пропала внешняя связь. Опасно так переключать канал на станции, особенно когда командир полка полётами руководит. Хотя, без такого галдежа и бурления проще.
— Посадку нам и так дадут. Заходим.
— Вертикальная скорость 10, четвёртый разворот, высота 620, — доложил я и потянулся поменять угол установки закрылков.
— Рано. Закрылки не трогай. Сначала скорость…
— Скорость 220 установил. Шасси выпустил, закрылки 30°.
— Хорошо. Небольшой перелёт будет, но не критично. Торец прошли… выравнивай. И касание.
Уже перед сруливанием с полосы, Нестеров сказал вернуться на стартовый канал, и в ушах сразу продолжилось «звуковое кипение».
— Для тех, кто не знает, спешка нужна в трёх случаях. При ловле блох и при поносе! Третий, если кто не знает, подойдёт лично, и я расскажу, — выдал в эфир реплику Добров. Видать, достали мужика!
На разборе начался полный разнос. Как это обычно бывает, когда руководит командир и у него хорошее настроение, каждый пытается ему его испортить. Досталось и Нестерову, который не отвечал на запросы. Отмазка о неисправности радиостанции прокатила, но слабо. Граблин не прошёл мимо этого и вставил свои пять копеек в обсуждение.
— Вы, товарищ майор, не первый раз «попадаетесь» с таким отказом. Знаете правило трёх раз? — спросил он, повернувшись со своего места.
Что сегодня за день? Цифры обладают просто каким-то магическим символизмом. То «три случая» спешки, теперь логические «три раза», а дальше будет восемь правил бойцовского клуба?
— Готов изложить в рапорте свою версию событий, товарищ подполковник, — сказал Нестеров.
— А что скажет курсант Родин? — спросил у меня Грабля.
— Товарищ подполковник, согласно Инструкции летчику Л-29, мною были проверены все автоматы защиты сети и целостность подключения разъёма шлемофона…
— Вы это смогли сделать при заходе с имитацией отказа двигателя? Сказки не рассказывайте, Родин! — воскликнул Грабля.
— Дмитрий Александрович, это не занимает много времени, — сказал Добров. — Вы же летали с Родиным, знаете его способности. Я тоже их оценил.
— Курсант вполне способен оценить это за доли секунды, — подтвердил Нестеров, но Граблин не замечал этих объяснений и продолжил сверлить меня взглядом.
— И что, Родин дальше было? Если, вы начали действовать согласно инструкции, почему не выполнили все действия до конца? — продолжал допрос Грабля.
— Я слышал все команды руководителя полётами и выполнял их, — сказал я, посмотрев на Дрброва, который кивнул в знак согласия с моими действиями.
— Насколько я знаю, это не запрещает нам выполнять посадку, Дмитрий Александрович. Написано мелким шрифтом…, — продолжил после меня Нестеров, но командир полка решил вмешаться.
— Думаю, достаточно споров, товарищи офицеры! — громко сказал Добров, обрезая все трения между нами. — Присаживайтесь оба. Вот весь список «достижений» сегодняшнего летного дня. Дмитрий Саныч, зачитайте.
Количество косяков на этой лётной смене превысило все мыслимые и не мыслимые размеры. Граблин с плохо скрываемой улыбкой доводил сегодняшние нарушения и отказы.
— Итого, мы имеем три порванных пневматика, два отказа двигателя на запуске, десять перелетов при заходе на посадку. Да, и один уникум умудрился разбить фонарь после заруливания, забыв стравить давление… — докладывал замечания Граблин, перечитывая лист, который ему передал Добров.
— Что-нибудь ещё есть, товарищи? — спросил полковник, останавливая чтение заместителя по летной подготовке. — Если ничего больше нет, завтра
