или лучше вазу. Да-да, вазу! Я даже знаю, где купить такую…
– На настоящую китайскую у меня банально не хватит денег, – грустно развел руками молодой человек. – Увы!
– А и не нужна настоящая! – Девушка отмахнулась и покривила губы. – Кто у вас там будет смотреть, настоящая она или нет. Главное, чтобы была… Я знаю, у кого взять, причем недорого… Ой, матка Бозка Ченстоховска! Стены-то, стены! Такие обои были в моде еще при круле Станиславе! Впрочем, черт с ними… Пустоватые у тебя стены-то, ясновельможный пан Денис! Тут бы надо что-нибудь этакое, в стиле а ля рюс. Саблю бы, что ли, повесил или какую-нибудь циновку… Половик, во!
– Есть еще такие птички, деревянные…
– Птички?
– Ну, такие…. С такими вот ажурными крыльями…
– А-а-а! – Гостья вдруг всплеснула руками. – Ага-а, да я ж такие птички видела! Кстати, там же, где и вазу. В той же лавке… Да-да-да! Резные такие птицы… Очень изящная работа, да… Я еще хотела купить, да забыла – засмотрелась на вазы…
– Вот! Пожалте, господа.
Верный слуга Андрюшка, тряхнув рыжеватою, с седыми прядями челкой, поставил на стол серебряный поднос с кофе и легкой закуской.
– Эт-то что? – Моргнув, Данута непонимающе уставилась на поднос. – Это что же твой хлоп притащил, пан Денис?
– Так… кофе же!
– Кофе?! А где же шампанское? Что? Нету? – Серо-голубые глазищи вспыхнули, сверкнули грозою!
– Так ты же сама… – попытался оправдаться гусар…
Однако не тут-то было!
– Я-а?
– Ну ты же «фи» сказала!
– И что? – Панночка уперла в бока изящные ручки в перчатках модного цвета оранж. – Знаешь, Денис, что когда женщина говорит «нет», это чаще всего означает «да»?
– Эй, Андрюшка, – пригладив усы, махнул рукой Давыдов, – давай, неси шампанское… Выпьем, да поеду, Дануся, в лавку за вазою. Только ты адрес скажи.
– Сама с тобой прокачусь, – усевшись на стул, заявила девчонка. – А то ты там без меня выберешь… уж чувствую, ага…
Антикварная лавка Марека Валишевского располагалась невдалеке от старой площади, на узенькой улочке, утопающей в тени каштанов и лип. Оставив Андрюшку с коляскою за углом, Давыдов и его юная спутница немного прошлись пешком и оказались у трехэтажного особнячка с увитой плющом дверью. Окна цокольного этажа были забраны изящными коваными решетками, над дверью красовалась вывеска – «Сирена».
– Оригинальное название, – ухмыльнулся гусар. – У вас тут, куда ни плюнь, везде сирены.
– Так Варшава же! Герб! – Девушка расхохоталась и решительно толкнула дверь.
После солнечной улицы внутри лавки поначалу показалось темновато, Денис разглядел лишь метнувшуюся за прилавком тень.
– Добрый день, пан. И вам добже, пани. – Хозяин – или приказчик – толстенький, чем-то похожий на паука, пошевелил пальцами.
Резных птиц с ажурными щепочками-крыльями Давыдов увидел сразу, как только глаза привыкли к тусклому свету. Да, собственно, ведь их и высматривал, искал.
– Помните, пан Марек, у вас была как-то такая красивая китайская ваза… эпохи Цин, – между тем по-польски обратилась панночка. – Там еще такая ветка и роза…
– Роза? – Антиквар пошевелил пальцами. – Может, лилия?
Вот здесь Давыдов указал на птичек:
– А вот это… Это кто делает?
– Один русский жолнеж, – улыбнулся пан Валишевский. – Ярик, племянник мой, как-то увидел…
– Очень интересно!
– Так я могу Ярика-то позвать… А мы с юной пани пока займемся вазой.
Племянник антиквара оказался худосочным парнем лет пятнадцати, с бледным лицом и темными прилизанными волосами. Худые руки его торчали из коротких рукавов сюртучка, словно лапы какой-то забавной зверушки.
– Нет уж, – гусар покривил губы. – Вазу я выберу лично… А вот панночка путь займется птицами.
– Тс-с! Слушай меня внимательно, – подхватив удивленную Дануту под руку, зашептал Денис. – Расспроси парня про того, кто делал эти птицы. Во всех подробностях расспроси, поняла?
– Так… – Девушка растерянно кивнула и поманила приказчика рукой.
Слава Господу, вазу Давыдов пока что так и не купил. Не шибко понравилась, да, честно сказать, не очень-то и хотелось: цену антиквар заломил такую, что закачаешься! Пришлось прибегнуть к давно апробированному приему:
– У вас нет такой же, но с елками? Нет, да? Жаль. Будем искать…
Пришлось, правда, взять пару птиц и еще какую-то бамбуковую циновку. Приказчик доставил покупки в коляску, поклонился, получил свою пару злотых.
– Не забудь про вазу, Ярик, – усаживаясь в коляску, улыбнулась Данута.
Приказчик снова отвесил поклон:
– Как можно, пани?
– Поехали! – Давыдов хлопнул рукой усевшегося на козлы слугу, и коляска покатила по мостовой, медленно набирая скорость.
– Ну? – Повернув голову, гусар погладил свою очаровательную спутницу по руке. – Рассказывай.
– Он уехал, тот жолнеж, – задумчиво промолвила панночка. – Или, лучше сказать – сбежал. Понять можно: зачем ему вечно в хлопах? Вот и сбежал… А с этим Яриком он, оказывается, в друзьях. Ярик ему и советовал, куда податься.
– Ну и куда же?
– Литва, Петербург, Москва… Там можно затеряться.
Ни фига там не затеряешься! Подумав так, Дэн подавил улыбку и хмыкнул. В бюрократическом-то государстве, ага! Ну разве что податься к уголовникам на Хитровку… Так и те рано или поздно сдадут. Литва, Москва, Петербург… Хм… Нет, уж это – вряд ли! Это кто-то кого-то обманывал – либо Ваня Петров Ярика, либо – сейчас – Ярик доверчивую Данусю. Из всех слов приказчика доверять, верно, можно было лишь одному: его русский друг уехал, точнее – бежал. И уж точно не на восток, не в Россию… Тем более что он был связан с целой сетью врагов. Так куда и бежать-то? Ясно, на запад. Через Пруссию…
– Данусь, а как они общались, приказчик не говорил? Неужели по-русски?
– О, нет, нет, что ты! Ярик сказал, тот резчик хорошо говорил по-польски и по-немецки… Ну, знаешь, как говорят в северных немецких землях.
Значит, точно Пруссия! Что ж…
Простившись с подружкой, Давыдов велел Андрюшке гнать во дворец, к великому князю…
К вечеру словесный портрет беглеца (рост высокий, круглое лицо, нос картошкой, светлые глаза, большие оттопыренные уши) был разослан фельдъегерской почтой по всем постоялым дворам и заставам, расположенным на западных трактах. Вскоре гонец привез сообщение: человека с подобными приметами заметили на почтовой станции в Познани.
– Значит, на почтовках поехал, – азартно потер руки гусар. – Что ж, если денег в обрез, больше и не на чем. Однако ж почтовая карета – не петербургский лихач, догнать можно!
С высочайшего разрешения Денис Васильевич лично возглавил погоню, и лишь одно огорчало его сердце: конспирации ради Константин Павлович строго-настрого запретил Давыдову навещать старых друзей, все еще квартировавших в Пруссии ахтырцев. Зато цесаревич не имел ничего против того, чтобы бравый гусар, покончив с важным государственным делом, проявил бы себя в схватках с Наполеоном, буде узурпатор
