ведь.
— Хворь все так проклятая, — ушел Евгений от прямого ответа.
Евдокия Федоровна усмехнулась, прекрасно поняв эту бесхитростную уловку. Несколько секунд помедлила и произнесла:
— Клади рукопись. И жди гостей для беседы. Без совещания с представителем патриарха я сию рукопись печатать не буду.
— Так вы сами гляньте, там ничего такого нет.
— Погляжу. Впрочем, если опасаешься, можешь ее не оставлять. А я посчитаю, что разговора нашего не было.
Лейб-кирасир нервно хмыкнул и быстрым шагом подойдя, положил папку на стол.
— Смельчак, значит.
— Ежели что дурное в книге и углядят, я готов нести за нее всю полноту ответственности. — хмуро ответил он.
— Полно тебе, не дуйся, — более добродушно ответила Евдокия Федоровна, которая смелость и наглость этого лейб-кирасира нравилась все больше. — Ступай.
Он протокольно попрощался и вышел чеканным шагом, громко бухая своими подбитыми сапогами о паркет.
Следом заглянул секретарь.
— Евдокия Федоровна, все нормально? — осторожно спросил он.
— Много там пришло на прием?
— Да дюжина будет.
— Кто там?
— Обычные просители. Как всегда.
— Что-то важное есть?
— Никак нет. Пятеро хотели бы получить гонорар вперед, так как выезжают в командировку. Еще шестеро явились напрашиваться в поездку для сбора материалов для книг. За казенный счет. Последний с жалобой явился. Де, гонорар ему не весь выплатили.
— Ясно. Пусть изложат прошения письменно у тебя. А им сообщи — пускай завтра придут. И прочих, ежели явятся без весомой причины, отправляй на завтра.
— Будет сделано.
— И кофе мне принеси. Со сливками взбитыми. Сладкого.
— Сию минуту…
Секретарь вышел, осторожно прикрыв дверь. А Евдокия Федоровна придвинула к себе папку и, развязав шнурок, открыла ее. Внутри лежали листы дешевой бумаги, немного засаленные, исписанные крепким, уверенным почерком. Без лишних украшательств, но явно выдававший в человеке приличную практику письма.
— Евгений, Евгений… — задумчиво произнесла она себе под нос, проглядывая листы. — Странный ты… ой странный… надо бы с Ариной поговорить, разузнать, что ты за фрукт.
После чего взяла первый лист и погрузилась в чтение. Очень уж ее заинтриговал и человек этот, и книга. Не столько действительно интересно, сколько любопытно было взглянуть на эту откровенную провокацию…
* * *
— Надо брать Царьград! — решительно произнес царь на Нептуновом совете.
— И как ты себе это представляешь? — спросил Алексей.
— Как? У нас уже построено много десантных баркасов. Мы можем их перебросить по рекам на юг и с их помощью за раз перевезти армейский корпус. С артиллерией. За первую ходку. За вторую они и лошадей с обозами доставят.
— Это-то понятно. Я о другом спрашивал. Как это оформлять?
— А что тебя смущает?
— Идет война между Габсбургами и Османами. Константинополь захвачен первыми. И захват города… точнее проливов получается юридически странным. Это ведь что? Вступление России в эту войну? А на чьей стороне? Османов?
— В городе же восстание.
— Которое мы и организовали. То есть, там сидят условно наши союзники, не спешащие, впрочем, как молдаване посылать нам дипломатов и пытаться войти в Союз. Как на такую операцию отреагируют остальные? Разве это не предательство союзников? Разве это не нарушение данного слова?
— Это же повстанцы.
— Это репутация, отец. Наша репутация. Один раз дашь слабину — и все, никто верить слову не будет. А в этом наша сила. Кто кроме нас в Европе верен своему слову? Кто ради сиюминутной выгоды или удобного момента не предает своих союзников?
— А они нас не предадут?
— Это их репутация. Вон, султан, до сих пор в Москве сидит и голову нам морочит. А все почему? Веры ему нету. Хочешь, чтобы и нам ее не было? Сказал — так, делаешь так. Если договоренности оказались нарушены той стороной, то да, не только можно, но и нужно отреагировать. Выступать терпилой многократно хуже, чем лжецом. Но… разве эллины нас обманули?
— Строго говоря, они не прислали посольство и не установили с нами дипломатические отношения, — заметил Голицын. — А обещали.
— И переговоры ведут с австрийцами, — добавила Миледи.
— Вот видишь? — спросил отец. — Видишь?
Алексей нахмурился и промолчал.
Расклад действительно складывался интересным.
Смерть во Франции Людовика XIV и массовые бунты да стачки вывели ее из игры. Вероятно, надолго.
Испания тоже оказалась парализована. После смерти Филиппа V ему унаследовал Фердинанд, рожденный Марией Анной Австрийской. Только мальцу было всего десять лет. И всем реально управляли кардинал Джулио Альберони — итальянец на испанской службе, при номинальном регентстве королевы. Этот деятельный кадр почти полностью сосредоточился на внутренних делах, в первую очередь тех, которые бы укрепляли его личное имущественное благополучие. Если отбросить всякие изящные словеса он вдумчиво грабил колонии, закручивая там гайки и боролся с вольницей идальго, активно применяя конфискации и высылки недовольных…
Австрия… она была не в том положении, чтобы что-то требовать.
Если с бунтами на Балканах она как-то справлялась с переменным успехом, то восставшие венгры поставили ее в отчаянное положение. До трети действующей армии просто дезертировало и отправилось в Будапешт. Венгры возвращались домой, чтобы поддержать своих.
Войска же, которые ураганили в той же Болгарии, теперь спешно стягивали в Австрию для ее защиты. Из-за чего Габсбурги, по сути, оставили все Балканы, кроме Албании, Сербии и Далмации.
Османы были обескровлены до крайности.
Персы тоже.
Кто
