природе которых люди имели лишь весьма и весьма отдалённое представление.
— Я оттащил этот мир достаточно далеко от той горы, — хихикнул Жорж. — Если ты на что-то рассчитываешь, девочка, то я тебя разочарую. Когда ты израсходуешь весь свой Свет на бессмысленную битву, ты просто умрёшь, и твой создатель так и не обратит на тебя свой взор.
— Ошибаешься, — улыбнулась и Света. — Как думаешь, кто сейчас перед тобой?
И вот теперь лицо Жоржа исказилось от ужаса.
— Ты⁈ — заорал он.
— Я, — резко ответила Света. — А ты зашла слишком далеко. Границы тебе были известны. Ты выползла за их пределы и возжелала убить меня. Это хороший повод преподать тебе урок, который ты запомнишь навсегда.
То, что произошло дальше, оказалось полной неожиданностью для всех, кроме, наверное, Светы. Она сделала шаг ко мне, потом — ещё один. И в тот миг, когда должна была толкнуть меня, просто исчезла.
Нет, не совсем просто. Она исчезла, а я ощутил, как меня переполняет Свет. Его было столько, что я был просто обязан выбросить часть наружу.
И, повернувшись к Жоржу, выбросил. Ударил его целым тараном Света. Казалось, что весь мир померк от этого сияния. Уши заложило, но всё же я слышал где-то далеко-далеко этот неистовый крик, состоящий из множества голосов. Так вопила и корчилась Тьма, испепеляемая Светом.
Глубоко вдохнув, я убрал поток. Мне было жутко так надолго становиться проводником. Казалось, что я могу просто забыть себя и раствориться в нём навеки. Когда-то давно, когда мой дух отлетел от расстрелянного тела, этот исход казался мне желанным, я не хотел ничего другого. Но вмешался голос Григория Барятинского, и я свернул от Света к миру, который окутывала Тьма.
А теперь я и сам не хотел растворяться. Потому что моё предназначение ещё не было исполнено.
Я — не человек. Я — Бродяга. Дух, обречённый скитаться между мирами и уничтожать Тьму во всех её проявлениях. Это — моя работа, и мне она, чёрт побери, нравится!
Жорж застыл на краю крыши, тяжело дыша. Лицо его покрылось волдырями от ожогов, но они быстро зарастали. Тьма берегла это тело, единственную свою обитель.
Десяток чёрных щупалец появился одновременно. Жорж выпустил их и сделался похож на осьминога. Щупальца обхватили меня, подняли.
— Как же ты мне надоел, Бродяга! — заорал Жорж миллионом разных голосов.
Щупальца, сжимая меня, шипели, будто жарящиеся на сковороде куски мяса.
Я позволил Свету прорваться наружу. Сияние окутало меня, и Жорж взвыл от невыносимой боли. Но щупальца не разжались. Они подняли меня выше и швырнули прочь.
Ветер засвистел в ушах. Я мельком увидел Кристину, которая осталась на крыше один на один с Жоржем. Потом понял, что здание раскололось на две половины, и та половина, где оставались эти двое, кренится.
Падение не грозило мне ничем. А вот обвалившийся на голову завод — запросто мог убить. Не говоря о Кристине, у которой вообще не было шансов. Разве что чудо смогло бы спасти её, но чудес сегодня было достаточно.
Я разделил цепь надвое и бросил в атаку обе её части. И обе они, удлинившись так, как не вытягивались ещё ни разу, достигли целей одновременно.
Одна в три тугих витка обвила тело Жоржа, другая точно таким же манером поймала Кристину.
А дальше я просто сдёрнул их с места. Половина здания повалилась, крыша превратилась в вертикаль, но эти двое уже летели вслед за мной.
Я закрыл глаза, чувствуя, как меня вновь переполняет Свет. Как энергетические каналы перестраиваются, создавая для него новый маршрут. И я пустил Свет по этому маршруту, подчиняясь той воле, что была превыше меня.
Свет молниеносно хлынул по цепи. Обе увлекаемые мной человеческие фигуры засветились, а потом сияние вокруг стало таким ярким, что я уже не видел ничего, кроме него.
Только чувствовал. Что полёт-падение прекратилось. Что стало тепло. Что исчезли звуки разваливающегося на части завода.
А потом сияние померкло, и я обнаружил, что стою на твёрдой почве. Здесь не росла трава, почва была каменистой. Воздух — сухим и обжигающим.
Я поднял взгляд и увидел гору, уходящую высоко в небо. На вершине горы полыхал Свет. Я не мог смотреть на него дольше одного мгновения и отвернулся.
Увидел Кристину. Она сидела на земле, опираясь на одну руку. В кольчужной рубахе, лицо покрыто шрамами. Она тоже отвела взгляд от Света и посмотрела на меня. Мне казалось, что я могу читать её мысли. Одну мысль, родившуюся спонтанно, без всякого осмысления, инстинктивный крик ребёнка с искалеченной судьбой и изуродованной душой: «Если это место существует, где же оно было, когда мы погибали, заваливая Тьму своими трупами⁈»
Ответ мы знали оба. В Тьму свалиться легче лёгкого, для этого не требуется никаких усилий. Но к Свету нужно идти. Долго и трудно.
Мы — пришли.
«Вы приблизились и стали под горою, а гора горела огнём до самых небес, и была тьма, облако и мрак», — вспомнил я слова, прочитанные Жоржем когда-то.
И, развернувшись, увидел Тьму.
Знакомый уже старик с лицом, изборождённым пороками и морщинами, стоял на коленях. Он глядел вверх, на Свет, и не отводил глаз.
— Нет! — прокричал старик, сжав кулаки, и одним прыжком поднялся на ноги. — Никогда! Никогда я не склонюсь перед тобой!
Его окутала серая дымка. Он пытался призвать свою мощь, но, похоже, здесь она значила чертовски мало. Гораздо меньше, чем значили силы Светы, когда она очутилась в окутанном Тьмой мире.
— ТЫ ТАК РВАЛСЯ СЮДА, КО МНЕ! — От голоса, который раздавался с вершины, земля дрожала под ногами. — ВОТ ОН Я! СКАЖИ МНЕ ВСЁ, ЧТО ХОТЕЛ!
Мгновение казалось, что старик развернётся и побежит прочь. Это было самое разумное, что он мог сделать. Но разума во Тьме и не ночевал.
Сжав кулаки, испустив многоголосый вопль, старик бросился вверх.
Метров десять он бежал. Потом упал, будто споткнувшись, и начал ползти. Хватило на пяток метров, потом он замер. Выпрямился и, расставив руки в стороны, завизжал.
Вспыхнувший внезапно огонь охватил старика полностью. Пара секунд — и всё было кончено. Обугленный скелет рухнул на непоколебимую плоть горы. Кости и череп рассыпались. Вскоре и вовсе не осталось никаких следов.
А потом земля начала трястись.
Я подошёл к Кристине, помог ей подняться.
— И что теперь? — спросила она. — Что нам делать
