— Понятно, можете не продолжать, — Мельниченко еще раз прошелся вдоль стола: — Организовать похороны погибших товарищей, вам и вашей группе объявляю благодарность.
— Как же протест польских властей? — спросил член Военного Совета.
— Опишите обстоятельства дела, я подпишу и передадим наверх. Думаю, протест отклонят, — командующий тяжело посмотрел на члена Военного Совета, а сидящий в углу пес негромко гавкнул.
30 августа 1944 года. Москва. Красная площадь
Несмотря на моросящий дождь, настроение присутствующих, как стоящих в строю, так и находящихся на гостевых трибунах, было радостно-солнечным. Самая кровопролитная война, пережитая страной за последние годы, закончилась, и закончилась нашей победой. Победой, ради которой народ принес огромные жертвы, праздником со слезами на глазах. Но все же — праздником!
И стояли в строю в своих серо-стальных мундирах танкисты, в черных — моряки и морские пехотинцы, в зеленых — пехота, в зеленых с синими бриджами — кавалеристы и темно-зеленых — артиллеристы, синели мундиры летчиков, голубыми беретами выделялись десантники. За плотными коробками парадных расчетов можно было заметить строй пехотинцев с непонятными предметами, похожими на свернутые знамена в чехлах. За ними чернели уходящие вдаль по улице колонны боевой техники. Блестели на появлявшемся в разрывах туч солнце ордена и медали на груди, поблескивали парадные, шитые золотой и серебряной канителью погоны, солнечные зайчики отражались от начищенных до блеска сапог и ботинок.
За приготовлениями к параду следили многочисленные гости и корреспонденты, суетились у нескольких десятков камер, стоящих на треногах, кинооператоры. На левой трибуне, среди прочих, стояла пара, на которую посматривали многие из гостей. Слишком уж они выделялись — красивая молодая женщина и моложаво выглядевший генерал в мундире танкиста, звездой Героя и множеством боевых наград на груди. Кроме того, они занимали самые удобные места, и рядом с ними было еще свободное пространство, куда можно было бы встать, если бы не вежливо-предупредительные сержанты ГБ, внимательно наблюдавшие за происходящим на трибуне и сообщающие всем, пытающимся встать, что эти места зарезервированы. И действительно, через некоторое время к стоящей паре присоединились еще двое мужчин, один из которых был сразу опознан большинством гостей. Еще бы, сам замминистра внутренних дел, фактический министр госбезопасности Меркулов был известен практически всем. Но в тот же момент любопытствующим стало не до этих мелочей, по всей площади прошло единое движение, похожее на порыв ветра, — на трибуну Мавзолея выходили первые представители правительства, а из ворот Спасской башни появился на кауром жеребце командующий парадом маршал Рокоссовский. Как только он остановился напротив Мавзолея, по площади еще раз прошло единое слитное движение. Из тех же ворот на белом спокойном жеребце, в мундире генералиссимуса выехал лично Сталин. Над площадью разнеслась, усиленная динамиками, команда: «Парад, смирно!» Неторопливо проскакав до едущего ему навстречу Рокоссовского, Сталин остановил коня в заранее намеченном месте и принял доклад маршала. Потом они оба проследовали вдоль строя войск, приветствуя их, сопровождаемые непрерывными криками «ура». Бывалые конники отметили, что товарищ Сталин держится в седле неплохо, хотя и не так уверенно и красиво, как опытный кавалерист Рокоссовский. Но большинство присутствующих ничего не замечало, озадаченное столь неожиданно открывшимся умением Иосифа Виссарионовича.
Затем, подскакав к Мавзолею, Сталин и Рокоссовский на некоторое время скрылись от всех взглядов и появились уже через несколько минут на трибуне.
Сталин, успевший отойти после скачки, начал свою речь:
— Товарищи! Соотечественники и соотечественницы![17] Великие жертвы, принесенные нами во имя свободы и независимости нашей Родины, неисчислимые лишения и страдания, пережитые нашим народом в ходе войны, напряженный труд в тылу и на фронте, отданный на алтарь Отечества, — не прошли даром и увенчались полной победой над врагом. […] Вековая борьба славянских народов за свое существование и свою независимость окончилась победой над немецкими захватчиками и немецкой тиранией.
[…] С Победой вас, мои дорогие соотечественники и соотечественницы! Слава нашей героической Красной Армии, отстоявшей независимость нашей Родины и завоевавшей победу над врагом! Слава нашему великому народу, народу-победителю! Вечная слава героям, павшим в боях с врагом и отдавшим свою жизнь за свободу и счастье нашего народа!
После выступления Главнокомандующего последовали привычные, знакомые каждому, видевшему парад на Красной площади, команды и начался проход войск. Шли, чеканя шаг, знаменные группы, ассистенты с клинками наготове, знаменщики со штандартом фронта, со знаменами наиболее отличившихся частей. За ними маршировали разноцветные, блистающие орденами и медалями коробки фронтовиков. Приближаясь к Мавзолею, идущий впереди командующий выхватывал из ножен и салютовал стоящим на трибуне шашкой. По этому сигналу в рядах коробки звучало могучее «И-и-раз!», почти неслышное на трибунах из-за громкой музыки, и шеренги дружно переходили в положение «смирно» и «равнение направо». Шли по порядку фронтов, с севера на юг-Карельский, Ленинградский, Прибалтийский, Первый и Второй Белорусские, Первый и Второй Украинские, за ними — участвовавшие в войне с Японией Дальневосточный и Забайкальский фронты. Отдельно шли летчики дальней авиации, бойцы противовоздушной обороны и парадный расчет Военно-морского флота, за ними — части Войска Польского и Чехословацкого корпуса.
Встретившиеся с нашей армией на Рейне и Хоккайдо союзники, несмотря на обострение отношений, ответили на приглашение, прислав небольшие парадные расчеты. Среди них выделялись шотландские горцы в своих традиционных килтах, голоногие, непривычно для зрителей выбрасывающие вперед прямые руки. Они прошли под восторженно-насмешливые выкрики. Сменившие их американские пехотинцы и воздушные десантники также удостоились своей доли аплодисментов и приветствий. Французы, идущие последними из союзников, шли двумя группами. Первой шла коробка летчиков полка «Нормандия-Неман», встреченная восторженным ревом и аплодисментами, а за ним — парадный расчет наиболее отличившегося в боях двенадцатого кирасирского полка второй бронетанковой дивизии.
Прошли союзники. Над площадью установилась тревожная тишина, прерванная внезапной дробью барабанного боя. Под него на брусчатку вышел строй пехотинцев с теперь уже расчехленными, полураспущенными, склоненными вниз знаменами. Блестели навершия в виде прусских орлов, под моросящим дождем слипшимися шторами колыхались, волочась по земле, иногда разворачивая перед зрителями часть свастики или тевтонского креста, символы воинских соединений поверженного Третьего рейха. Промаршировав до Мавзолея, шеренги солдат делали четкий разворот и бросали знамена и штандарты прямо перед собой. Наконец прошла, избавившись от вражеских знамен, последняя шеренга и, грохоча моторами, на площадь выехали танки. Первыми, слегка проскальзывая на брусчатке, но старательно держа строй, промчались легкие разведывательные Т-50, похожие на уменьшенные копии «тридцатьчетверок». За ними выехали и сами «тридцатьчетверки». Впереди, четко держа строй, шли новые Т-34-85. Сергей улыбнулся своим мыслям и покосился на восторженно следящую за проходящей техникой Елену и стоящего рядом Андрея. Да, эти танки мало напоминали оставшиеся у него в памяти. Обтекаемые башни без замана, зенитные пулеметы, дополнительные баки на специальных креплениях сзади корпуса. В конце колонны Т-34 шли пять танков более ранних выпусков. На одном — литая башня-гайка образца сорок второго, рядом с ним непонятно как сохранившийся танк образца сорокового года, еще с лючками для стрельбы из револьверов в бортах башни. Проезжавшие танки-ветераны были встречены овацией зрителей. Вслед за «тридцатьчетверками» на площадь неторопливо и грозно выехали тяжелые ИСы, поражая наблюдателей своими обтекаемыми очертаниями и мощными орудиями с набалдашниками дульных тормозов. Наибольшее впечатление на присутствующих, особенно на иностранные делегации и атташе, произвели показанные впервые ИС-2 с мощными стопятидесятидвухмиллиметровыми орудиями в слегка увеличенной, словно раздутой, башне. И вновь в конце парадной колонны прошли более старые танки — KB, первой, второй и пятой моделей. Среди них Сергей с гордостью отметил «Рыжего» с надписями на борту и башне. Экспрессивно-радостное «Дошли!», ясно различимое на боку высокой башни, вызвало оживление среди корреспондентов, защелкавших своими «лейками» и «кодаками». Сергей, вытянувшись по стойке смирно и отдавая честь, с гордостью смотрел на идущий танк, вспоминая прошедшее, и мысленно прощаясь с друзьями, не дожившими до этого радостного дня.
