— Конка. Проезд стоит всего одну векшу. Зато можно быстро добраться из одного конца города в другой. Но сами видите — не протолкнуться. Все очень тесно. Да и на пролетке быстрее. И много удобнее.
— И так всегда?
— Забито?
— Да.
— Это еще хорошо. Видите — не все проходы забиты. Обычно — не протолкнуться. Ведь извозчика брать намного дороже. Говорят, что эту на пробу пустили. Только четыре экипажа ходят по одной дороге. В будущем, если царь решит, то проложат новые железные дороги, — прохожий кивнул на нитки металлических брусков, — да экипажей добавят. Пока четыре едва–едва справляются.
Месяц прошел незаметно для иркутских купцов. Они выправили бумаги, получив удостоверения с очередным чудом — фотографией[48]. Заодно и удостоверение личности — паспорт, тоже снабженный фотографией. Их пока выдавали только самым состоятельным и уважаемым людям, сделав сам факт обладания паспортом привилегией. Да и документ представлял собой не то, что к чему привыкли люди XXI века, а крепкую, небольшую книжицу. Полетали на воздушном шаре. Покатались на конке. Посетили несколько заводов и фабрик. Монетный двор. Понаблюдали за полетом дельтаплана на Воробьевых горах. Обзавелись новыми связями. Закупили много книг. Пишущих принадлежностей, включая новомодные стальные перья и десять литров петровских чернил[49].
Но пора было и домой возвращаться, благо, что дела не ждали.
— Москва изменилась… сильно… — медленно произнес Василий, покачиваясь в купленном братьями дилижансе, взамен своей старой весьма сиволапой кареты, что в столице только на дрова и приняли.
— А мне понравилось, — отозвался Андрей. — Вспомни как мы ехали до Уфы и как после. Небо и земля. Если до нашего родного Иркутска дойдет влияние новой Москвы, то я буду всецело за.
— Не спеши, — покачав головой произнес старший брат. — У любых изменений всегда есть как минимум две стороны. Пока мы увидели только фасад. А что внутри? Чем за все это платят?
— Если так думать, то скорее надо кумекать, что мы сможем с этого получить. Паровые машины, конка, воздушные шары… новинок великое множество. Да и инструменты. Пока в Иркутске обо всем этом ничего не знают. Так что, мы можем пользоваться. Должны.
— И что ты предлагаешь?
— Через год ехать снова сюда. Только при больших деньгах — закупать товар, нанимать людей. Мы не можем терять время. Когда Петр сам придет в Иркутск, то на коне окажутся купцы, давно с ним работающие, против которых мы не выстоим. Так что, нужно пользоваться.
— А сейчас они, по–твоему, не сомнут?
— Так они заняты. Таврида у их ног. Тишина на Днепре, ибо казаки подались на Кубань, Яик и в Сибирь. Огромные просторы стали тихими и свободными. Да не простые, а с богатой землей и дорогами, ведь туда Петр сразу потянул шоссе. Многие переселенцы, в том числе беглые, потянулись туда, дабы осесть в новых, просторных наделах. Почти вся золотая сотня между Волгой и Днепром мечется. Говорят, что богатые железные руды нашли, уголь земляной и прочее. Лет пять они там точно будут связаны по рукам и ногам. Если не успеем — сомнут.
— Да и потом сомнут. Близость к царю многое дает, — покачал головой Василий. — Но попробовать нужно. Чем черт не шутит.
9 мая 1696 года. Москва.Петр, неспешно и торжественно шел на кафедру, возвышавшуюся в наспех построенном здании–зале Земского собора. В сущности — гигантских размеров сарай с двухсегментной ступенчатой трибуной, имеющей по центру большой проход. Каждое место делегата было оборудовано небольшим откидным столиком дабы легче было читать и писать, а само помещение освещалось большими свечами Яблочкова со множеством стержней, позволяющих без замены работать по восемнадцать часов.
Земский собор созывался царем полного состава, да без спешки и суеты аж с 1694 года, то есть, сразу после закрепления побед над Крымским ханством мирным договором. Две тысячи восемьсот двадцать три человека вышло. Важным моментом стало то, что в Земском соборе участвовали все сословия Российского царства (исключая крепостных), однако, весьма хитрым образом, благодаря чему при формальном и внешнем благоволении дворянам и боярам они оказались на соборе в меньшинстве и легко могли быть блокированы иными сословиями даже без создания коалиции.
Единственным ограничением для делегата было установлено умение читать и писать. То есть, если сын боярский грамотой не владел, то и прав избираться не имел, в то время как крестьянский староста, разумеющий письмо и чтение, вполне имел шансы попасть в Москву выборным. Поначалу бояре возмутились, понимая, что многие дворяне и бояре разом отсекаются таким решением, но удалось все решить полюбовно, сославшись на большой объем работы с текстами, которые станут раздаваться выборным для осмысления. А как их прочесть, если выборный читать не умеет?
В общем — собрались.
Петр занял место за кафедрой и оглядел ступени трибуны, уходящие практически под потолок. Вздохнул и начал свое выступление.
«Здравствуйте друзья!
Я собрал всех вас, дабы совет держать по многим, накопившимся за минувшие годы вопросам.
Вступив на престол, я обнаружил совершенный бардак в делах судебных и государственных. Нету порядка в нашей земле. Каждое дело тонет в ворохе указов и прочих бумажек самого разного вида. И не поймешь, так ли нужно поступать, либо все совсем наоборот, ибо упустили мы из вида какую малость, меняющую все самым решительным образом. Это неправильно.
Путей решения этого затруднения я вижу два.
Первый — по французскому манеру насаждать абсолютную власть царя, не ведающую ни законов, ни традиций, но живущую лишь по своей собственной прихоти. Не самый добрый путь. Но он позволит легко и непринужденно преодолеть хитросплетения бумажных нагромождений и косноязычной велеречивости.
Второй — совершенно новый и никем не изведанный. Его смысл заключается в создании единой, простой и взаимосвязанной системы законов начиная с Конституции — главного документа государства Российского, объясняющего основные постулаты устройства нашего царства, и кончая кодексами, на откуп которым даны различные области такие как земельное устройство, сословное, судебное и прочее.
Лично мне первый путь не нравится. Одно дело я и сейчас, вроде бы, слава Богу, по уму все делать стараюсь. А ну как в маразм впаду? Никто от этого не огражден. Или наследники мои вместо дел государственных охотой, балами, пирами или какой еще праздностью займутся. А то и вовсе — дуростью. Бывало ведь так, что царь на престоле государственными делами занимается без должного радения и трудолюбия? Бывало. И не только в наших владениях, но и в других государствах. Или может наследник больным каким уродиться. Вон, в Испанском королевстве как раз — беда такого рода. Выиграет ли Россия от того, что балбес или болезный станет на престоле с абсолютной властью в бирюльки играть? Или проиграет? Я полагаю, что проиграет. И хотя укрепление моей личной власти здесь и сейчас намного проще, благо, что за мной стоят громкие успехи, но заглядывая вперед, я считаю, что это слишком опасно — ломать ведь не строить. За десять лет дурости несложно развалить и вековые стены. Россия и ее благополучие для меня стоит выше всего. Поэтому я предлагаю вам идти дорогой, позволяющей выстраивать открытые, законные и честные отношения…»
