— Лады, товарищ полковник!
Старший лейтенант вышел на крылечко, сел и опять закурил. Хотя от поганых немецких сигарет щипало язык, но махру курить он совсем не мог. А нормальных папирос не привозили уже давно. «Надо Иринке в военторге заказать „Казбека“, пусть купит пачек десять, пока я этого Микрюкова коллегам сдаю» — мелькнула ленивая мысль. Он откинулся на прогретые доски дома и немедленно задремал от усталости. За последнюю неделю он спал не больше трех-четырех часов в сутки — постоянное пополнение состава, отслеживание настроений в полку, работа с разведчиками, немца недавно кололи всю ночь, да так расколоть и не смогли, ни хрена не знает, самострел вот был еще, а во втором батальоне драка на почве… а хрен его знает на какой почве подрался узбек с евреем? Шебутной вообще батальон, хотя воюют как полагается, а у старухи в деревне свинью украли. А после каждой атаки в полку пропавшие без вести — то ли убило и никто не видел, а кто видел, тот тоже погиб, теперь вот еще окруженцы эти, хорошо не сорок первый, тогда тысячами выходили, как каждого-то проверить, ущучил млалей тогда Калинин одного, да, ущучил, все люди как люди, а у этого документики с иголочки, месяц в окружении а скрепочки не заржавели, рожа сытая, а все-таки какие-то странные эти партизаны, взгляд странный, да…
— Товарищ старший лейтенант, а товарищ старший лейтенант!
— А? — подскочил Калинин, хватаясь за кобуру.
Сердюк аж отскочил с перепуга. Слышал он, как в соседнем полку так командир ординарца пристрелил спросонья. Погрезилось капитану, что немец пришел.
— Это… готова машина-то!
— Ага… — старший лейтенант с силой протер красные глаза. — Веди задержанного. В кузов посади.
— Понятно. А…
— А ты тут останешься. Я с ним в кузове поеду.
— Эээ…
— Не экай. В кабине сержант Попова поедет. Пусть поженихаются малость. Да и мне поговорить надо. С задержанным.
— А остальные?
— Остальные пусть сидят. Вернусь — решим чего и как. Выполнять!
— Есть! — вытянулся Сердюк и помчался к сараю с партизанами.
Старлей же потянулся и пошел к грузовику. Рядовой Ширшиблев уже завел мотор и внимательно прислушивался к рычащему мотору. Чего-то ему не нравилось. А рядом сидела сержант Иришка Попова с такой счастливой улыбкой, что Калинин сам невзначай улыбнулся.
Она помахала ему рукой, с зажатым в пальцах одуванчиком. А потом, вдруг сообразив, выскочила из кабины:
— Товарищ старший лейтенант, вы садитесь, я в кузове поеду!
— Сиди уже. Задержанного, кто охранять будет?
— А он очень опасный, да? — понизила голос связистка.
— Очень, — серьезно ответил Калинин. — Каждый день он съедает двух симпатичных связисток на завтрак, трех на обед и одну санитарку на ужин.
— Почему только одну? — захлопала ресничками Ирина.
— Потому что все санитарки толстые!
— Да ну вас, товарищ старший лейтенант! Вечно вы шутите! Ой, а у вас щека в складочку! — снова улыбнулась она.
Старлей потер щеку:
— Мама у меня говорила — это снюлька приходила и натоптала!
— Кто?
— Ну, снюлька… Фея сна!
— Сами Вы, Ирина, фея! Сердюк, твою мать! Ты скоро? — резко оборвал он ненужный разговор.
— Это… — пробасил тот. — Все уже. Задержанный в кузове.
— Понятно… — старлей поправил портупею, еще раз протер глаза и, встав одной ногой на колесо, запрыгнул в кузов. А потом постучал по кабине:
— Поехали!
Машина тронулась. Дорога была уже лучше, чем от роты лейтенанта Костяева до штаба полка. По крайней мере, не кидало из стороны в сторону как мешки с картошкой.
И потому Леонидыч и Калинин могли спокойно поговорить.
— Ну, рассказывай, дорогой ты мой, — сказал старший лейтенант, едва они отъехали.
— Что рассказывать?
— Откуда такая информация-то у тебя?
— Откуда надо, старлей.
— Ты, Владимир Леонидыч, давай-ка хвостом-то не крути. Мы с тобой сейчас где? На Северо-Западном фронте. А против нас группа армий «Север». А ты мне про Харьков рассказываешь. Никак пешком оттуда сюда шел, чтобы немцы не поймали?
— Товарищ старший лейтенант…
— Давай на ты? Меня Александром зовут! Володей мне тебя не с руки звать, в два раза меня старше, я тебя Леонидычем буду. Сойдет?
— Договорились. Так вот. Откуда такая информация, как я ее получил и чего с ней делать — я доложу только в штабе фронта. А ты об этом и не узнаешь никогда.
— Осназ? — после минутной паузы уточнил Калинин.
— Будешь смеяться — ВВС.
— О как! — удивился энкаведешник. И едва не прикусил язык оттого, что машина в очередной раз прыгнула на кочке. А потом помолчал, но все же спросил. Из чистого любопытства, конечно:
— А звание? В твоих годах уже по штабам надо сидеть… ВВС…
— Майора хватит тебе?
— Мне хоть маршал, — вздохнул старлей. — В моей полосе ответственности все равны.
Леонидыч промолчал. Минут через десять старлей сказал, как будто совершенно не в тему:
— Эх, знать бы, когда война закончиться…
— Не скоро.
— Думаешь через год только?
— Думаю, через три.
— Вот не фига себе! — удивился старший лейтенант. — Это как же через три, если товарищ Сталин сказал еще зимой, что сорок второй год будет годом окончательного разгрома немецко-фашистских захватчиков?
Леонидыч покосился на старлея, обхватил себя руками и ответил:
— Керченское наступление уже захлебнулось. И немцы сейчас добивают остатки пятьдесят второй, кажется, армии на полуострове. А летом и Севастополь возьмут. А у соседей, на Волховском, Вторая ударная уже в окружении. И через тоненькую ниточку выползает из болот у деревни Мясной Бор. Власов только вот не выйдет. В плен попадет и на немцев служить будет. А вот под Харьковом через неделю такая дыра откроется — немцы попрут до Сталинграда и Грозного. И только оттуда мы тихонечко пойдем на запад. Немцев убивая и сами по сопатке получая. И не раз. Вот тебе и три года.
Особист помолчал, а потом сказал так, что в его голосе звякнул металл:
— А ты в курсе, Владимир Леонидович, что сейчас пораженческие настроения тут разжигаешь и антисоветские разговоры плетешь?
— В курсе, Саша, в курсе… Только от этого ничего не меняется. А может быть изменится, если ты меня в штаб фронта доставишь. А еще если там гэбня ваша кровавая — такими же нормальными людьми как ты окажется…
— Кто кровавая? Не понял?
— Не бери, старлей, в голову… — сказал Леонидыч. А про себя подумал, что Еж обязательно бы добавил — бери чуть ниже… Интересно, как они там?
А они там только что поужинали. И разговорились вовсю:
