скажу по секрету — два новых крейсера для нас в Германии заложили, вместо броненосных они «тяжелыми» именоваться будут. На основе «Георгия Победоносца», но меньшего водоизмещения, и с турбинами, им скорость 28–29 узлов нужно держать. И восьмидюймовыми пушками вооружены будут, дабы крейсера «легкие» настигать и уничтожать, сам видел, как они у врага носятся, окаянные, куда там «Аскольду» или эсминцам старым. И броня, чтобы 152 мм снарядам противостоять — плиты в четыре-пять дюймов, но с полной защитой. Своего рода замена линейным крейсерам будет, и ценой намного дешевле — пара вместо одного получится. Мыслю — пригодятся они нам набеги на неприятеля устраивать, их ведь даже линейные крейсера догнать не смогут.
— Дай то бог, такие пригодятся, хотя «Георгий» лучше вооружен, но от новых быстроходных линкоров уже убежать не сможет. А бой с ними для него неизбежной гибелью обернется. Будь «инвинсиблы» здесь, а не на Черном море, наши крейсера они бы мигом перетопили, хотя «Рюрик» и сам для них угроза немалая — орудия в одиннадцать дюймов.
— Ты сам бумаги прочитай, Михаил Павлович, и подумай, какую пользу его предложения принести могут. И на аэропланы особое внимание обрати — мыслю, нашему флоту они вскоре потребны будут…
Линейный крейсер «Лютцов» стал прототипом быстроходных линкоров 2-й мировой войны. По своей защите он мог принять бой в линии и выдержать множество попаданий, как и произошло в Ютландском бою. Но зато скорость позволяла как навязать схватку, так и избежать ее…
Глава 42
— На уступки необходимо пойти, Зиновий Петрович, мы и так многое приобрели. И старания ваши, славе отечества нашего послужившие, особо отмечены будут, потомкам на память. Вы этого заслуживаете по чести своей, и трудам, что в дело с душою вложили!
Таких слов от императора Рожественский не ожидал, попытался встать с кресла, но в который раз царь придавил его плечо ладонью. С переговоров с германским кайзером Вильгельмом и английским королем Георгом, Николай Александрович вернулся задумчивым, и первые четверть часа они просто сидели за столом и молча курили — государь такую вольность ему разрешил давно, и более того, повелел не спрашивать его на то позволения. Вроде старинных привилегий, которые монархи жаловали, позволяя пожалованным особой милостью сидеть в их присутствии, или не снимать шляпу.
— Я ведь раньше о благе славянском помышлял, не понимая, что католики онемечены, и дух потеряли. А поляки так те особенно злобно настроены, и все милости наши в ненависти своей за слабость почитают. А потому честно спросил сам у себя недавно — нужны ли нам такие скверно подданные, что уподобились шелудивым псам, кусающим за руку своего благодетеля, который им ломоть хлеба протягивает⁈
— Те еще хулители и отщепенцы, государь, пусть отведают от кайзеров полной ложкой немецких милостей. И только тогда твои труды оценят, и в ножки кланяться начнут, и как в старину челом бить!
Зиновий Петрович кичливое панство сильно недолюбливал, хотя среди поляков хватало и тех, кто верой-правдой служил России и престолу, как тот же вице-адмирал Щенснович, что 3-й дивизией броненосцев на Тихоокеанском флоте командовал. Но таких мало, а потому для них Виленская и Волынская губернии имеются, пусть живут, никто их имений отбирать не будет. Зато весь Привислянский край, что Царством Польским именуется, кроме Белостокского унзда, или воеводства, как его сами ляхи именуют, двум кайзерам отойдет, и пусть они его делят меж собою как похотят. И бог с этими поляками, тут как в поговорке — баба с воза, кобыле легче!
Рожественский прекрасно понимал, почему император Николай Александрович пошел на уступки своим августейшим родственникам по «союзу трех императоров». Слишком много территории с православным населением досталось Российской империи после войны с Оттоманской Портой. А это вызвало нездоровую зависть, и царю просто предложили чем-то «поделится». Воевать в одиночку с Британской империи было не с руки, и пришлось пойти на уступки, делая выбор — что дороже — Привислянский край, вечно враждебный России, или освобожденные земли ромеев, отошедшие под его руку охотно, и принявшие участие в войне против турок.
— Ты прав, мой старый и верный адмирал, — царская рука снова легла на погон. — Пусть забирают Польшу, хрен с ней, зато нам досталось наследие Византии, империи ромеев, а оно того стоит. Мы Францем-Иосифом договорились, что все османские земли, что в европейской части находятся, поделены будут. Ему Герцеговина и Босния отойдет, но не вся — восточные их окраины с православными сербами королю Сербии отданы будут. Которская крепость с бухтой Черногории передана будет, но сербы гаванью беспошлинно и беспрепятственно пользоваться станут. И всю Албанию пусть забирает себе, кроме южной части и Эпира, что греческими владениями станут. Только на таких условиях он мое право на Константинополь признал, но не как императора Всероссийского, а базилевса…
Зиновий Петрович заметил ту гримасу, которая мимолетно задержалась на лице царя — такие обиды самодержец никогда и никому не прощал. Хотя ничего не скажешь, положение двусмысленное — в Константинополе и в по всей восточной части Фракии русские войска, по сути две губернии, а ввести их в состав России невозможно — тут все уперлись, и союзники, и враги — англичане с французами. Так что императору пришлось как-то «раздвоится», уподобится «орлу» с державного герба. И «титулы» разделить — особо Всероссийский самодержец, и отдельно ромейский автократор. В восстановленной империи хватало и базилевсов, даже с избытком, и все как на подбор близкие родственники — всем пришлось раздавать местные царские титулы, возрождая из небытия Понт, Ионию и прочие владения, включая выкупленный, вернее обменянный у англичан Кипр. Британская империя неохотно пошла на соглашение, вот только уступок ей было сделано много. Все территории, что достались России, не считались ее владениями или колониями, а лишь протекторатом. Единственное исключение было сделано для Эрзерумской губернии, населенной армянами — она напрямую вошла в состав Кавказского наместничества, и теперь было принято решение переселить туда казаков — в тамошних горах шла жестокая война.
Даже союзники по «Балканскому альянсу» добавили головной боли — с невероятным трудом удалось их примирить, и «камнем преткновения» стала Македония, большинство жителей которой говорили на болгарском диалекте. Такой подход возмутил греков, что упирали на самого царя
