Глава XIII. Завершения бедлама
Недолго продержался покой в столице великой империи, после развенчания слухов о гибели великого царя Александра. Пережив одну тревожную весть, Вавилон не замедлил забурлить, едва стало известно об антимакедонском восстании в Греции.
Вновь пришли в движение толпы базарных завсегдатых, зашушукались записные сплетники, активизировалась прирожденные интриганы. Их активность росла подобно тесту на дрожжах по мере прихода в город очередного купеческие караваны из мятежной Эллады. С каждым их появлением в Вавилоне число городов поддержавших Афины в борьбе с македонским царем стремительно увеличивалось. При этом местные говоруны с легкостью вписывали и тех, кто остался верен союзу с Александром или занял нейтральную позицию.
Примерно по такой же схеме досужие знатоки подсчитывали количество войск у Птоломея и у мятежников. И стоило ли удивляться, что силы македонского регента принижались, а у свободолюбивых греков увеличивались в разы. Просто добрые вавилоняне, таким образом, скрашивали свой скучный столичный досуг и при этом получали маленькие радости жизни.
Пердикку, как и всех македонян известия о бунте Афин сначала напугало, но получив писем от Птоломея, он успокоился. Регент твердо заверял его, что незамедлительно выступает в поход против мятежной Эллады и был полон уверенности в скором наведении порядка.
— Птоломей успокаивает меня, что сможет одержать победу над греками, и я склонен ему верить. Силы мятежников разрознены, у них нет общего командира, тогда как в распоряжении Птоломея армия, за плечами у которой есть победа над Агисом — откровенничал верховный стратег со своим бритоголовым советником. Пердикка полностью верил словам Птоломея, но для полного спокойствия, он хотел услышать мнение Нефтеха. После недавних событий он верил египтянину безоговорочно.
— Боюсь, что Птоломей не в полной мере учитывает взрывную силу слухов, связанных со смертью нашего владыки, господин. Вспомни, как от подобных слухов вспыхнула Беотия и сколько сил, понадобилось государю, чтобы подавить их бунт. А теперь сравни силу влияния на умы Греции Фив и Афин — не согласился с Пердиккой бывший жрец.
— Да, в определенной мере ты конечно прав, Нефтех — согласился со своим собеседником Пердикка. — Греки никогда не согласятся жить под властью македонского царя и рано или поздно их бунт должен был случиться. Я полностью уверен, что Птоломей сможет усмирить греков, даже если во главе их будут стоять Афины и Спарта.
— А если нет и фортуна, отвернется от регента? Ведь все может быть — продолжал задавать неудобные вопросы египтянин.
— Если что-то пойдет не так, и война с Афинами и их союзниками затянется, то Птоломей подождет прибытия Кратера с ветеранами. Соединившись с ним, он обретет такую силу, что сможет сокрушить любую коалицию греков.
— Ты так веришь в силу ветеранов Кратера?
— В них верит сам царь Александр — многозначительно подчеркнул Пердикка. — Иначе бы он не отдал бы стариков, бунтующих всякий раз, если им что-либо не по нраву под командование одного из лучших стратегов македонского царства.
— Ну что ж, если за дела в далекой Элладе ты полностью спокоен, то не пора ли тебе господин позаботиться о своей судьбе.
Услышав эти слова, Пердикка моментально насторожился. Долгое общение с египтянином приучила его к мысли, что просто так Нефтех никогда не говорит.
— Что ты имеешь в виду? Благодаря твоим стараниям хилиарх Антипатр доживает последние дни, а его цепной пес Никандр боится высунуть нос из дворца. Согласно докладу начальника тайной стражи нет никаких признаков заговора среди знатных жителей Вавилона и жречества. Они напуганы вводом в столицу воинов и не смеют поднять голову из страха потерять её. Или у тебя иные сведения и заговор все же есть?
— Нет, господин, твой начальник тайной стражи прав. Вавилоняне трусливы и могут только муссировать зловредные слухи, нагнетая напряженность.
— Тогда к чему были сказаны твои слова?
— Потому что пришла пора и тебе попытаться поймать в этой мутной воде слухов, и сплетен, хорошую рыбу.
— Не понимаю, говори ясней — начал терять терпение Пердикка.
— Хорошо, господин. Сегодня в Вавилоне мало кто кроме тебя знает истинное положение дел в Греции. Многие так превышают значимость восстания греков, видя в нем не борьбу городов Эллады за свои интересы, а начало развала всего царства. Так считают жители Вавилона, халдейские маги, властители месопотамских угодий и финикийские купцы. Так считают и некоторые македонцы. Начальник тайной стражи не говорил тебе об этом?
— Нет, потому что это полная ерунда! Мне нет никакого дела до их мнения и дум. Они слишком маленькие люди, чтобы я знал о них! — возмутился Пердикка.
— В отношении вавилонян и халдеев я полностью согласен с тобой, господин. Жалкие и ничтожные люди. Но примерно также думает и царевна Клеопатра — наставительно произнес египтянин и Пердикка сразу обратился в слух. Рука царевны была заманчивым призом для всех близких соратников Александра, в тайне желавших породниться с царем.
— Правда?
— Более того, она пребывает в твердом убеждении, что восстание греков станет тем катализатором, что подвигнет сатрапов и стратегов на дележ царства, пока великого царя нет с нами.
— Вот как? — изумился верховный стратег Пердикка.
— Именно так, господин. И сейчас ей нужен человек, способный её защитить в это трудное и опасное время.
— Если дело обстоит, так как ты говоришь, я предоставлю ей защиту. В конце концов, это мой долг. Перед царем и его семьей — высокопарно начал македонец, но Нефтех его оборвал.
— Не торопись, господин. Иначе ты получишь не саму Клеопатру, а только благодарность и обещание помнить тебя всю жизнь. И очень может быть, что после подавления им восстания греков, она станет женой стратега Кратера.
— Откуда ты взял эти грязные домыслы?! — взорвался Пердикка. Он метнул в Нефтеха гневным взглядом, но египтянин остался невозмутим.
— Клеопатра и Кратер росли вместе и с детства испытывали симпатии друг к другу. Насколько мне известно, со временем их чувства не угасли, и я не удивлюсь, если царевна в отсутствии брата самой распорядиться своей рукой. В Македонии подобное, возможно, тем более есть хороший предлог, усмирение мятежных греков — безжалостно загибал пальцы бритоголовый и с каждым его движением верховный стратег все больше и больше краснел от напряжения. Он ничего не мог противопоставить логике Нефтеха и наполнялся гневом и обидой, от того, что ему предпочли другого.
— Что ты предлагаешь? — Пердикка с трудом сдерживал эмоции, — только не говори, что у тебя нет плана. Не поверю!
— Я ничего не могу гарантировать твердо, господин. Женская душа потемки, ею крайне сложно управлять, — Нефтех замолчал, но видя, что стратег вот-вот взорвется, продолжил, — но я знаю как можно заставить Клеопатру сделать нужный нам шаг. И для этого, надо только не очень мешать вавилонским сплетникам. Пусть говорят, но под нашим контролем. Хоть какая-то нам будет польза от этих болтунов.
Пердикка хорошо знал, с кем он имеет дело. В багаже Нефтеха кроме знаний, полученных в жреческой школе бога Тота, имелись обширные познания в области построения интриг. У него были хорошие педагоги.
Уже на следующий день, напряженность в Вавилоне стала набирать обороты. Слухи о положении дел в Греции становились все пессимистичнее и пессимистичнее. Базарные говоруны со знанием дела уверяли, что Птоломей не сможет справиться с Афинами, да и приход Кратера вряд ли поможет регенту привести Грецию к смирению. Конечно, если бы их поддержал своими восками Пердикка, дело бы приняло иной оборот, но без приказа царя он не может покинуть Вавилон. Тем болеет, что хилиарх Антипатр, несмотря на все усилия врачей так и не встает с постели. Одним словом бессмертные боги вновь отвернулись от царя Александра и судя по всему, на этот раз надолго.
Об этом на площадях Вавилона говорили с утра до ночи и на их мельницу, хорошо полил воду сам верховный стратег. Собрав у себя во дворце войсковых командиров, он приказал им быть готовым к выступлению в любую минуту, из-за возможности бунта в провинциях.
Никаких конкретных данных озвучено не было. Каждый из командиров, сделал свои выводы и как результат этого, по дворцу поползли слухи один тревожней другого. Одни всерьез обсуждали возможность бунта азиатских провинций, другие ограничивались лишь Вавилоном и Месопотамией. Третье делали загадочное лицо и говорили, что никакого бунта провинций нет и быть не может. Просто верховный стратег опасается, что из-за длительного отсутствия царя у некоторых стратегов возник соблазн возвести на трон слабоумного царского брата Филиппа или более того, самому сделаться царем. В своей маленькой сатрапии.
