Хлынула кровь. И только потом обезглавленное тело медленно завалилось на бок.
Чиен вбросил меч в ножны и опустился перед сыном на колени.
Глава 24
Похороны
Это была очень длинная ночь.
Айнур без сил опустился у костра. Наверное, наш командир впервые осознал, как он слаб.
Изломанная и неправильно сросшаяся правая рука не позволяла ему сражаться, а гордость не позволяла отступить.
Реши Чиен зарубить Айнура, он бы именно зарубил: неподвижного и злого на весь мир. Пока Чиен и его сын Эльдэ спорили, командир стоял молча, пожираемый гордостью. Не способный сделать ничего, чтобы защитить себя и своих людей.
Айнуру не по силам было нами командовать, не было в нём настоящей стойкости. Но и заменить его не мог никто. Воины привыкли подчиняться правителям драконьей крови. А все «драконы», кроме Айнура, были или мертвы, или вообще неведомо где.
Айнуру нужно было сейчас хотя бы выговориться, но и здесь я ничем не мог ему помочь. Здесь я — заяц, безродный мальчишка. Не советник ни ему, ни Чиену.
Им обоим было сейчас тяжело. И оба были слишком гордыми, чтобы страдание могло их объединить.
Чиен рыл могилу у кромки леса. Один. Он прогнал воинов из рода волка, которые пытались ему помочь. Фехтовальщик сам убил сына, и сам собирался его хоронить. В этом же гордом одиночестве.
Сначала он рыл в полной темноте. Но потом луна сжалилась над ним и показала нарождающийся серп. И стало немного светлее.
Костёр тоже наконец разгорелся. Мы с Шасти обнялись и молча пытались согреться.
Кима забылся в лихорадочном сне. Ярен сидел по другую сторону огня и дрожал, похоже, он тоже промёрз до костей.
И лишь шаманы кружились и кружились в своей пляске.
Их было четверо вместе с Ичином, но трое кружились вместе, а Ичин — всё как-то особняком. Наверное, он не очень хорошо знал трудную дорогу в нижний мир, где булькает это проклятое чёрное озеро.
Почему, потеряв сознание, я сначала падал в здешнюю преисподнюю, а потом вдруг оказался в палате реанимации?
Может быть, у каждой души есть свой, обустроенный её внешним миром, ад? Ад, созданный соплеменниками? Наполненный их страхами, мифами, предрассудками?
Или это те, кто послал меня сюда, хотели напомнить: умирать рано?
Ведь поставленной мне задачи я так и не выполнил. И мне показали: там, в палате, лежу теперь вовсе не я.
Там лежит мальчишка драконьей крови. Юный витязь с двумя мечами — Камай. Он бредит и видит страшные сны. Что будет, если он очнётся в нашем мире?
А что будет, если месть не свершится, и он не очнётся?
Тени, пославшие меня в мир Камая, подсказали — я заигрался в чужую жизнь.
Я ведь и в самом деле прижился здесь. Мне нравилось скрывать лицо и дурачить Айнура с Чиеном. Нравилась наша мальчишеская банда, крылатые волки. Нравилось сражаться так, как я никогда не умел.
И, нужно признаться уже хотя бы себе, — я не хочу никому мстить.
Мало ли кто конкретно убил правителя? Виновата война, виновата человечья жадность и глупость.
Я хочу вышвырнуть вайгальцев из долины. Хочу, чтобы караваны снова отправились в таинственный город за огненным перевалом, а волки и барсы — охраняли его от бандитов.
Хочу, чтобы мои зайцы учились не только драться, но и читать, и писать. Чтобы они выросли в достойных людей.
Разве многого я хочу?
— Давай поможем Чиену? — перебила мои мысли Шасти.
Я поднял голову, сощурился.
Фехтовальщик докопал свою яму. Пожалуй, сейчас он уже не прогонит тех, кто захочет постоять рядом с ним.
Я встал. Тронул за плечо Айнура. Кивнул ему на Чиена, что пытался сейчас уложить сына как следует в свежевырытой яме.
Мы тихонечко подошли и встали рядом. Чиен положил тело и пристроил рядом голову так, словно ничего и не было. Ночь скрывала кровь. Казалось, что Эльдэ просто спит.
Шасти сняла с шеи один из амулетов и опустила на грудь мертвеца. Айнур стянул с покалеченной руки богато отделанный наруч и тоже бросил в могилу. Я достал один из деревянных амулетов, что резал мне Истэчи и отдал его мертвецу.
Никакого обряда для похорон предателей не предполагалось, но душа ушла, а чем виновато тело? И потому мы пытались сделать эти болотные похороны хоть немного похожими на настоящие.
Неслышно подошли воины волчьего рода. Майман велел им охранять нас, и они то пропадали среди редких деревьев, то возникали, словно из ниоткуда.
Все вместе мы засыпали тело Эльдэ землёй. Завалили огромными камнями, чтобы не добрались звери.
Чиен выглядел совершенно потерянным. И Шасти, чтобы утешить его, сказала:
— Вайгальские колдуны умеют накладывать на человека личину, которая не исчезает и после смерти, если некому её снять.
Чиен обернулся так резко, что я шагнул вперёд и загородил девушку собой.
— Это правда, — подтвердил я.
Шасти рассказывала, что мой фальшивый облик можно снять только двумя способами — зачарованным ножом и её умелыми руками. Смерть тут пролетает как фанера над Парижем.
— Ты хочешь сказать?.. — огрызнулся Чиен и замолчал.
— Мы не знаем путей неба, — ответила Шасти. — Может, ты давно уже потерял сына. Не сейчас — давно. А может — тебя обманули.
— Так что же мне делать⁈ — выкрикнул Чиен, глядя в чёрное ночное небо. — Где мне искать правду?
— А ты не ищи правды, — сказал я. — Ищи справедливости. Мы вышвырнем вайгальцев из долины Эрлу. И если твой сын мёртв — отомстим за него. А если жив — может, и сам отыщется. Не заметить нас будет трудно.
— Тенгри всё видит, — согласился Айнур. — Он наказал нас за то, что
