— Отомри и займись делом, за которым пришла, — сказал я ей.
И повернувшись к мастеру, спросил.
— Как тебя зовут?
— Фелисьен Тиссо. Ваше высочество. Вы позволите взять мне мои инструменты, а то кто-то очень варварски обошелся с этим пистолем.
— Что не так? Ты имел дело с таки оружием?
— Пару раз я делал подобные замки на охотничьи аркебузы* для наших купцов, Ваше Высочество, наша аристократия подобное оружие презирает. Но потом старшины цеха запретили мне перебивать хлеб у оружейников.
«Вот те раз, — сказал Штирлиц. Вот тебе два, — подумал Мюллер, скидывая ему на голову второй кирпич». Кто еще будет утверждать, что колесцовый замок изобрел Леонардо до Винчи. Причем он изобрел такой замок, который ни разу не работал на реальном оружии — это я вам как музейщик говорю. По крайней мере, мне такие девайсы не встречались и о нахождении их в каком-либо европейском музее мне ничего не известно. А я очень информированный в этом вопросе человек.
Мэтр Тиссо поставил рядом с подоконником свой сундучок и вынул из него кожаный несессер, в котором обнаружился набор разнообразных отверток, шпилек и выколоток. И даже маленький молоточек.
— Ваше Высочество, — отвлек меня девичий голос. — Пусть папенька возится с железками, а мне позвольте снять с вас мерку.
Пока меня девушка обмеряла куском веревки с равномерно завязанными на ней узелками и что-то отмечала на натертой воском дощечке, я краем глаза с некоторой опаской смотрел, как мэтр Фелисьен уверенно раскидывал антикварный итальянский замок на составляющие части.
— Что скажете, мэтр про этот замок?
— Забавная конструкция, Ваше Высочество, но перспективная, особенно эта V-образная пружина. Затравочное отверстие удачно закрывается в походном положении и порох не вытряхивается при движении. Клеймо мне неизвестно, но судя по манере, этот замок делал итальянец. А судя по состоянию металла: не более чем пять лет назад. Хотя относились к этому механизму просто варварски, придется вычищать его полностью. Кстати, откуда он у вас? Я нечто подобное видел у того божьего башелье, который подавал на меня в суд.
Говоря все это, он ловко очистил все детальки, смазал их костяным маслом, убрал лишнюю смазку ветошью и также ловко и быстро все собрал обратно. Закрепив замок на стволе, он вставил в губки кусочек пирита. Завел длинным ключом пружину замка. И спустил гашетку.
Появился сноп искр, как от бенгальского огня.
— Я бы, Ваше Высочество, будь моя воля, устроил такой замок несколько по-другому.
И увидев в моих глазах заинтересованность, продолжил.
— Я бы вместо этого большого внешнего колеса поставил бы колесико меньшего диаметра, раза в три, и убрал бы его внутрь замка за щечку. И не нужен был бы этот громоздкий кожух. Наружу выступала бы только та рабочая часть колеса, которая трет при вращении пирит. И губки поставил бы не сверху, а в горизонталь к колесу, чтобы сноп искр летел сразу прямо на полку.
При этом он завинтил последние винты на замке. Оглядел подоконник и спросил.
— А где от него ложе?
Ложе от пистоля дон Саншо после осмотра оставил на столе и оно, так получилось, укрылось под сдвинутой скатертью.
— Вот оно, — откину я край скатерти.
— Ничего не понимаю, Ваше Высочество, — мастер озадаченно поднялся с колен, на которых он стоял у подоконника и, подойдя к столу, взял в руки восточную диковинку от укуренного ювелира. — Так не должно было быть. Эти продавшие Бога венецианские торгаши стали продавать пистоли туркам?
— Почему сразу продавать? — возразил я. — Возможно, это трофей.
— Нет, Ваше Высочество, это не переделка, это родная ложа к этому пистолю.
— Вам виднее. Вы — мастер, — ушел я от ответа на вопрос, который мог бы быть щекотливым.
— Сами посудите, Ваше Высочество, — мэтр никак не хотел слезать с любимого конька. — В трофеях редко бывают родные пулелейки. Продавался не пистоль целиком, что запрещено, но отдельно замок с ключом и отдельно ствол с пулелейкой. Но тут заранее сделано так, чтобы они подходили друг к другу, с минимальной притиркой, хотя и сработаны в разных местах.
— И как ты себе представляешь такую торговую операцию?
— Сначала закупили замки в Италии или сделали в Венеции. Потом переправили в Рогузу, где к ним изготовили стволы, но поставили туркам все по отдельности. Там же на Балканах.
— Почему именно в Рогузу? — мне стали интересны его рассуждения.
И, кстати, почему у такого образованного отца, дочь такая «курица»? Вон, рядом стоит глазами лупает, ничего не понимая. Красивые, однако, глаза.
— Потому что так куют и сверлят стволы только мастерские дома Толе, Ваше Высочество. И потому что Рогуза ближе всего к туркам. Все. Готово.
Вбив последний пин в ложу, и надев последнее кольцо, мастер с поклоном передал мне пистолет.
Повертев в руке оружие, я положил его обратно на подоконник.
— Теперь, мэтр, можете показать мне то, что вы хотели.
Мастер поднял с пола кожаную сумку, развязал ей горло и вынул оттуда большую полированную воском коробку из можжевельника, оббитую по углам начищенными медными уголками. Запиралась эта коробка на простой плоский крюк сбоку.
— Что это?
— Это то, за что я попал в долговую кабалу к португальскому ордену Сантьяго.
— Им не понравилась полировка?
— Нет, Ваше Высочество, им не понравилось то, что внутри.
— А что там внутри?
— Морской хронометр.
Дорогая редакция, я худею, дайте два. Это то, что мне нужно для моих далеко идущих планов.
— Хронометр? И чем отличается от часов? — на всякий случай спросил я мастера, а то вдруг мы понимаем под одним термином совсем разные вещи.
— А вот этим, Ваше Высочество, — мастер открыл крышку коробки и…
И моя тушка стала охудевать в два раза быстрее.
Внутри находились большие корабельные часы в позолоченном корпусе. Почти такие же, как и мое время. Качающийся корпус на карданной сцепке, гасящей излишние волновые колебания. Циферблат, разделенный на двадцать четыре часа. Стрелка была всего одна, надежно и неподвижно закрепленная, как здесь и принято. Вращается сам циферблат, разделенный с точностью до минуты. Ну, и где тут хронометр, который от нормальных часов долгое время отличался только повышенной точностью хода и наличием СЕКУНДНОЙ стрелки?
— А куда вы убрали маятник? — включил я дурака.
— Тут нет никакого маятника, Ваше Высочество, совсем.
— Интересно, интересно…
— В качестве внешней силы спускового механизма, которая приводит в движение шестеренки самого часового механизма здесь стоит кольцевая пружина, совмещенная со свободно двигающимся якорем. Именно постоянное волнение на водах заставляет этот якорь совершать по кругу возвратно-поступательные движения и постоянно немного подзаводить пружину. Немного, но достаточно для того, чтобы пружине хватало упругости равномерно спускать храповик. И, конечно же, главный секрет в особом способе нарезании зубьев шестерен. Так сказать тайна изобретателя. Уже через час нахождения на корабле они начинают точно ходить. И не имеют большой погрешности, которая бы сказалась на навигационных исчислениях. Я специально баркас купил для испытаний.
