— Нет, мля… ну почему я не попал в кого-нибудь попроще… — завел я слезницу. — Гулял бы сейчас по волнам, пиратствовал бы да флибустьерствовал, открывал новые земли… Вошел бы в историю, как тот же Колумб или Элькано, а не возился бы с этой бухгалтерией, — подкинул я со злостью стопку бумаг и пергаментов на столе.
Бастард посмотрел на меня как на маленького.
— Интеллигент ты, Франсуа Гастоныч, вот что я тебе скажу. Все бы тебе по щучьему велению да по твоему хотению. Я тебе как на духу: в море сыро, валко, тесно и вонюче. И это еще без шторма. Пища плохая, витаминов нет. Цинга у матросов — самое распространенное заболевание. Да и баб там нет, а пидорасов мы сами за борт в море выкидывали. Ну погуляешь ты год-два по волнам, зипуны собирая, а потом, как любил повторять незабвенный Остап Ибрагимович: «Ваши желтые кудри примелькаются, и вас просто начнут бить». Ты думаешь, я от хорошей жизни пиратствовать стал? Меня родины лишили изначально. Гоняли по всей Гаскони, как зверя лесного. Нового сюзерена — ко мне ласкового, угробили. А Паук на меня ни надень не прекращал охоту. Ему любой Арманьяк на свободе спать не дает. Так что… — Бастард пальцами забарабанил мотив по столешнице и напел, фальшивя: — «Когда воротимся мы в Портленд, клянусь, я сам взойду на плаху, вот только в Портленд воротиться, не дай нам, Боже, никогда». Вот и мотаюсь я по городам и весям: «…я менял имена, я менял адреса…» Я к тебе — даже не зная, кто ты, приперся за патентом приватира только потому, что мои люди стали потихоньку превращаться в самых обычных пошлых пиратов, а это чревато… скатыванием коллектива вассалов в примитивное урлатание, каковое присутствует в любой ОПГ.
— Но ты хоть повоевал… Поплавал… Вроде всем доволен был.
— Франсуа-а-а Гасто-о-оныч… — протянул бастард, как киношное «Семен Семеныч…». — А что мне было делать… изгнаннику… извергу… человеку в розыске и в бегах?
— Тогда зачем тебе Арманьяк? Там будет то же самое. Война… Возможно, даже гражданская.
— Понимаешь… если человек выглядит как Арманьяк, чувствует себя как Арманьяк и действует как Арманьяк, то это значит, что он этот Арманьяк и есть. Поэтому мне и нужна страна Арманьяк… Потому что у каждого человека должна быть родина. Вот так-то, Франсуа Гастоныч. За восемь лет здесь во мне ни черта русского не осталось. Гасконец я! Разве что не такой хвастун, как остальные. Ты вот тут всего три месяца, а себя уже баском ощутил. Песни на эускара поешь. Батасуну создаешь. К Ваньке номер три в Москву ты почему-то не побежал. Тут остался. Невозвращенец…
— Да… Кстати, о Ваньке, — бастард сам напросился с русской темой, — ты на тот год к нему великим послом поедешь с моими вассальными мурманами. От Наварры. Пора торговлю с Востоком налаживать с севера, раз с юга ее турки перекрыли.
Вот тут морду бастарда стоило сфотографировать. И потом рассматривать эту фотку, когда приступ сплина навалится, чтобы оттягивало.
— Тактам же, сир, итальянцев — как собак нерезаных. В Москве, я имею в виду — сегодняшней, торговлю заморскую они всю держат, если я не ошибаюсь?
— Держали… До того как османы у генуэзцев все колонии на Черном море отобрали и проливы перекрыли пять лет назад. Так что остался у русских только один заморский партнер — Ганза. А что это за партнер — тебе рассказывать, думаю, не нужно. Сам насмотрелся.
Бастард согласно кивнул, выразительно зыркнув. Ну точно… не мог он там — на северах, с ганзейцами не схлестнуться.
— Франсуа Гастоныч, ты имеешь в виду плыть мне туда северным путем вокруг Скандинавии? Как англичане при Ваньке Грозном? — только и спросил он.
— Именно, — подтвердил я. — И не только плыть. И не только торговать. А установить нашу монополию на торговлю с Русским Севером. Вот поэтому поедешь послом к Ивану Великому и Зое Палеолог. На нее особое внимание — она в Италии долго жила и наши европейские порядки хорошо знает. И помни, что главное — не пустить туда «наглосаксов».
— Да сейчас им не до того, — возразил мне бастард.
— Это сейчас, а как кончится Война роз, то сразу они начнут искать новые рынки.
— Корабли нужны будут особые, — задумался бастард, — там же во льдах плавать…
— Ну скажешь тоже, Жан Жаныч… Я же тебя не на Грумант посылаю и не на Новую Землю. По пути только Белое море замерзает. А зиму ты в Москве проведешь. За это время тебе там холмогорцы корапь какой хошь построят. А мурманы, пока ты в Кремле прохлаждаться будешь, обратно вернутся и с новой партией товара следующей весной будут там, где потом будет стоять Архангельск. Если повезет, так две ходки успеют сделать. Твое первое дело — маркетинг. А компанию по торговле с Русью я тут сам за это время создам, — и усмехнулся: — Товарищество на вере.
— А что, кроме меня, туда так уж и послать некого? — Бастарду что-то не шибко хотелось уезжать из Гаскони далеко и надолго.
— Можно и кого другого послать… — согласился я, — но не нужно. Нет в тебе католической спеси к схизматикам. К тому же ты нынешний средневековый русский язык знаешь, хотя бы понимаешь его лучше, чем современный нам украинский. А они про то не знают. Приставят к тебе толмача из Посольской избы. А ты в два уха слушай… и на ус мотай. Московиты они такие… хитрые.
Тут в дверь постучали, дождались приглашения и ввели заарестованного графа де Сада. А что? Похож на своего знаменитого потомка, похож. По крайней мере, тяжелый подбородок и большой тонкий нос с горбинкой присутствуют на овальном лице. В профиль это особо заметно. В музее у нас рисунок времен Французской революции хранился — маркиз де Сад в профиль. Так что было у меня с чем сравнивать. Правда, этот образец моложе — лет двадцати пяти.
Бастард, видя, что ситуация перетекает в интимную, откланялся и ушел, забрав с собой конвой графа. В кабинете мы остались вдвоем.
— Итак, ваше сиятельство, — сообщил я ему без раскачек, — я решил вас освободить и отправить обратно с благородной миссией обмена пленными. Вы согласны?
— Почему именно я, ваше величество? — От графа шибануло сильным винным перегаром.
Видать, вчера пленникам вина не пожалели. А по поводу поручения — по глазам вижу, что он этому рад, собака, однако стремится сохранить лицо.
— Скажем так: вы мне понравились, — улыбнулся я. — Симпатия — достаточная причина?
— Да, ваше величество, вполне достаточная. Я согласен. Все равно кто-то должен будет исполнить эту миссию, так почему не я?
— У меня только один вопрос к вам, ваше сиятельство: сеньор д’Альбре входит в состав посольства руа франков?
— Нет, ваше величество, — ответил де Сад, — он жених, а не посол. Сеньор д’Альбре присоединился к нам только в Бордо. По предварительной договоренности его величества Луи с ним он не должен был вместе с нами приезжать в По. От его имени уполномочили подписать брачный контракт конта де Клермон, который должен был здесь оформить брак по его доверенности и отвезти виконтессу к мужу в шато Лабри. Но, видимо, сеньор д’Альбре пребывал в некотором нетерпении, вытекающем из свойств его характера. Иной причины я тут не наблюдаю.
